Крейг Райс - Убийство по-домашнему
— Кажется, пора его перевернуть и подлить масла, — весело сказала она. На ней были старые брюки из красного вельвета, с пятнами от кислоты, оставшимися после совместных с Арчи опытов во время игры в «Юного химика». Ее лицо, выражавшее усталость, было слегка запачканным и совершенно не накрашенным. Волосы падали на шею, кончики пальцев были черными от копирки.
— Приятного аппетита, — сказала она, глядя на приготовленные порции пирога. — На старости лет вы будете толстые, как бочки. Кто-нибудь потрудился присмотреть за индюком?
— За каким индюком? — удивилась Эйприл.
Мариан Карстерс открыла духовку и вытащила противень.
— Я собиралась предупредить вас об этом, — объяснила она, — но совершенно забыла. — Индюк, к счастью, выглядел прекрасно: кожица подрумянилась в самый раз. Запах был изумительный. — Я решила испечь его сегодня, потому что завтра могла бы не успеть.
Эйприл и Дина посмотрели друг на друга. Мать перехватила их взгляды.
— Предупреждаю, я убью того, кто позволит себе сказать, что завтра я бы наверняка снова об этом забыла, — заявила она и угрожающе подняла вилку. — Я вовсе не рассеянная, — решительно заявила она. — Просто у меня слишком много забот. Включая вас. — Она положила вилку. — Пока я не забыла, давайте поговорим об этом запланированном на вечер приеме.
У девочек по спине побежали мурашки. Неужели мать хочет отменить разрешение? Теперь, когда уже известили по телефону всю компанию!?
— Вы говорили, что гости принесут какую-нибудь еду, — продолжала Мариан. — Вы, со своей стороны, должны купить кока-колу, какие-нибудь сласти, фисташки и так далее… — Мариан порылась в карманах брюк и вытащила оттуда пачку листков бумаги, четыре шпильки, пустую и измятую пачку из-под сигарет, шесть картонок спичек, счет из продуктового магазина, горсть пуговиц, записку от учительницы математики Эйприл, коробочку скрепок и наконец три долларовых банкноты. — Вот, держите. Надеюсь, этого хватит?
Дина буквально задохнулась от восторга.
— Ах, мамочка!
Эйприл воскликнула с не меньшим энтузиазмом:
— Мамочка, мы в самом деле можем сами справиться!
— Берите, — сказала мать. Она засунула деньги в карманчик на джемпере Дины. — Пусть это будет мой взнос. — Она сосредоточенно потыкала в индюка вилкой. — Готов! — объявила она, выключая духовку.
Индюк был не просто испечен, он представлял собой произведение кулинарного искусства. Мать смотрела на него с гордостью, Эйприл — с вожделением. Дина положила кусок пирога обратно на тарелку.
— У меня пропал аппетит, — пробормотала она.
Мать вздохнула:
— Может, мне не следовало печь его сегодня. В холодном виде он завтра уже не будет таким вкусным.
Из гостиной примчался Арчи.
— Ого! Что тут так пахнет?
Кот Дженкинс проснулся, открыл один глаз и спросил:
— Мяу?
— Постыдись, врунишка, — ответила ему Мариан. — Ты ведь не голоден!
— Но зато мы голодны, — заявила Дина.
— В конце концов, — поразмыслив, решила мать, — по одному сандвичу мы можем себе позволить…
В кухне закипела работа. Дина резала хлеб, Эйприл намазывала ломти маслом, мать взяла в руку нож для разделки птицы, Арчи принес молоко из холодильника, Дженкинс клянчил — и небезуспешно — кусочек хрустящей индюшачьей кожицы.
— Стакан подсолнечного масла, — сказала мать.
— Подсолнечное масло один раз! — крикнула Дина.
— Подсолнечное масло один раз! — словно эхо, повторила Эйприл.
— Заказ принят, — ответил Арчи, бросаясь к холодильнику.
Мать, нарезая толстые ломти индюшачьего мяса, весело и чуточку фальшиво замурлыкала:
Ему сказали на станции в Монро:учти, Пит, ты опаздываешь…
Троица подхватила не очень стройным хором:
У старика был локомотивдевяносто седьмой модели…
Дженкинс мяукнул в знак протеста, Хендерсон съежился в своем панцире.
— А помнишь, мамочка, как ты баюкала этой песенкой Арчи?
— Тебя я тоже усыпляла этой балладой, — сказала мать. — И Эйприл тоже. Я была вынуждена, потому что это единственное, что я умею петь.
Укладывая ломти сочного мяса между тонкими кусочками хлеба, она продолжала напевать:
Пит велел добавить углякрепкому чумазому кочегару…
Она замолчала и, показывая кончиком ножа на Арчи, сказала:
— Спорим на десять центов, что ты не помнишь следующую строчку!
— Принимаю пари, — ответил Арчи, — но сначала покажи мне десять центов.
Мать положила нож и принялась рыться в карманах.
— Не трудись, мамочка, — пришла ей на помощь Дина и, вытащив из собственного кармана кошелек, вручила его матери. Арчи набрал в легкие воздуха, поставил на стол бутылку с подсолнечным маслом и зачирикал:
Смотри, как взбирается в горуотважный девяносто седьмой…
— Я выиграл! А теперь дай мне мои десять центов.
— Лови! — воскликнула мать. Она натерла монетку мылом и подбросила ее в воздух. Монетка приклеилась к потолку. Арчи издал стон.
— Имей терпение, — утешила его Дина. — Когда-нибудь ведь она упадет.
— А кто знает, как начинается куплет, который заканчивается словами:
Его нашли под кучей железавцепившимся в ручку тормоза.
— Я знаю! — вырвалось у Арчи. — Он начинается так:
Он мчался вниз с горы,девяносто миль в час…
— Шестьдесят миль в час, — поправила его Дина.
— Девяносто!
— Шестьдесят!
— Неправда!
— Не ссорьтесь, дети, — успокоила их мать, ставя на стол тарелку с сандвичами. — И потом, вовсе не «мчался», а «катится вниз с горы». — Она подошла к плите, чтобы поставить на огонь кофе и громко запела:
Он катится вниз с горы, девяносто миль в минуту.Пронзительный свисток разрывает воздух.Его нашли под кучей железавцепившимся в ручку тормоза…
— Но, мамочка! Не в минуту, а в час! — запротестовал Арчи.
— И не девяносто, а шестьдесят, — добавила Дина. Они успокоились лишь тогда, когда съели по два сандвича и выпили по стакану молока. Дина подала пирог. Арчи откусил порядочный кусок, прокричал: «Ура!» и поцеловал мать, оставляя у нее на носу след кленовой глазури.
— А последний куплет я знаю целиком, — заявил он. — Кто хочет поспорить? — И он, с набитым ртом, запел:
Отсюда наука для всех жен…
Эйприл, Дина и мать хором присоединились к нему:
Остерегайтесь гневных слов…
Кто-то резко, по-служебному, постучал во входную дверь.
Когда покидает дом ваш дорогой муж…
Стук повторился, на этот раз громче.
— Ну, ладно, — сказала Мариан, — пойду открою.
Она направилась к двери, а тем временем трое детей закончили последний куплет:
Он может уже никогда не вернуться!
— Тихо! — шепнула Дина. Воцарилась тишина, все устремили взгляды на дверь.
На пороге стоял лейтенант Билл Смит, а за ним полицейский в форме.
Трое маленьких Карстерсов в первую минуту онемели от изумления, во вторую — от отчаяния. Они посмотрели на лейтенанта: привлекательный, безупречно одетый, почти элегантный. Потом посмотрели на мать: старые вельветовые брюки с пятнами от кислоты, следы копирки на пальцах, неумытое и ненакрашенное лицо. Волосы у нее совсем растрепались и космами свисали на шею. Полоса глазури все еще держалась у нее на носу.
— Извините за то, что я постучал в кухонную дверь, — сказал Билл Смит, — но я увидел свет в этом окне. Я пришел спросить, не навещали ли вас в последнее время какие-нибудь непрошеные гости.
— Непрошеные гости? — ледяным тоном повторила мать. — Нет, вы первый.
Эйприл, заметив выражение отчаяния на лице Дины, шепнула ей:
— Не огорчайся, Дина! Не хотим же мы в самом деле выдать маму замуж за полицейского.
Билл Смит окаменел.
— Извините за беспокойство, — сказал он. — Некая миссис Харрис, живущая на этой же улице, сообщила нам, что кто-то ворует продукты из ее кладовой. И еще одна соседка, миссис…
— Черингтон, — подсказал фамилию полицейский.
— Миссис Черингтон заявила, что кто-то ночевал в ее курятнике. Вероятнее всего, в округе появился какой-то бродяга.
Мариан Карстерс испугалась.
— Я полагала, что вы занимаетесь делами об убийствах, — сказала она.
— Да, верно, — ответил Билл Смит. — Именно поэтому меня заинтересовали эти заявления.
— Я, собственно… — начала Мариан и осеклась. Должна ли она предоставить властям всю информацию, которой располагает? У нее перед глазами стояло побледневшее, заросшее щетиной, испуганное лицо человека, которого она встретила утром. В ее ушах зазвучал хриплый шепот: «Ради Бога, не зовите полицию!» Нет, она не могла его выдать! Не могла, поскольку была глубоко убеждена в том, что Уолли Сэнфорд не убивал свою жену.
