Ирина Мельникова - Бесы Черного Городища
К вечеру следующего дня Алексей добрался до имения барона и очень удивился его необъятным размерам. В глубине усадьбы виднелся недавно отремонтированный трехэтажный дом с бельведером и четырьмя колоннами центрального подъезда. Правое крыло его было еще в строительных лесах, а левое и центральная часть сияли свежей, цвета молодой зелени краской и белизной колонн.
Встретили его любезно. Лакей проводил Алексея в приготовленные для него апартаменты. Здесь тоже пахло свежей краской, лаком, комната была обставлена новой итальянской мебелью, полы закрывали роскошные персидские ковры. Рядом со спальней находилась туалетная комната с ванной. Лакей показал ему, как пользоваться системой кранов, и заполнил ванну водой.
Приведя себя в порядок и переодевшись, Алексей спустился в столовую, там ему подали элегантно сервированный ужин, который он провел в одиночестве. Затем появился управляющий. На вид ему было чуть за пятьдесят. Длинные бакенбарды окаймляли его лицо с твердым подбородком. И сам он выглядел крепким и сильным человеком. В отличие от прислуги любезностью он не отличался. Назвавшись Петром, хмуро сообщил, что барон назначил господину топографу аудиенцию завтра, на двенадцать часов. И как ни хотелось Алексею его разговорить, на все вопросы Петр отвечал односложно, не скрывая, что проделывает это с большой неохотой.
Впрочем, Алексей не слишком расстроился по этому поводу.
У него появилось время присмотреться не только к управляющему, но изучить, по возможности, дом и прилегающую к нему территорию.
Однако на следующий день опять зарядил дождь, и все попытки Алексея обследовать местность закончились плачевно: он вымок и слегка подвернул ногу, поскользнувшись на мокрой траве. С управляющим тоже не получилось. С утра он уехал по делам и вернулся только к двенадцати, чтобы проводить Алексея к барону.
Миллер принял его в своем кабинете. На вид ему было лет шестьдесят, держался он подчеркнуто прямо и высокомерно и совсем не походил на злобного старикашку, каким его описывал уездный исправник. Вся его спесь моментально исчезла, когда он узнал, по каким, собственно, делам Алексей приехал в его поместье. Конечно же, он поклялся хранить тайну, ведь это было в его интересах. На столе тотчас появились вино, сыр, холодное мясо и фрукты. И Миллер заговорщицким тоном сообщил, что завтракают в доме в два часа дня, потому что баронесса просыпается поздно, и это время они проведут с очевидной пользой для обеих сторон.
Разговор все время вертелся вокруг кражи. Барон неподдельно сокрушался по поводу потери серебра и столовых приборов. Оказывается, они имели историческую ценность, так как триста с лишним лет назад были вывезены в Россию из Фландрии, где проживали предки барона.
Наконец прозвучал гонг. Барона и его гостя приглашали к завтраку. Миллер засуетился, поправил галстук, стряхнул невидимую глазу пушинку с рукава, подправил перед зеркалом усы специальной щеточкой и, весело прищурившись, сообщил, что по случаю присутствия в доме столь важной особы, как военный топограф из губернии, состоится выход баронессы к завтраку.
«Выход» и впрямь состоялся» Баронесса пожаловала к столу в роскошном туалете, с бриллиантами и жемчугами, окруженная несколькими приживалками, которые исполняли роли свитских фрейлин. Выглядела она лет на сорок, но, присмотревшись, Алексей заметил толстой слой белил и пудры.
Видимо, поэтому хозяйка вела себя чопорно, мало улыбалась и разговор поддерживала только из вежливости. Но через полчаса выпитое вино несколько развязало ей язык, и она с досадой заговорила о краже. Она обладала поразительной памятью, потому что долго и нудно перечисляла все, что гадкие воры вынесли из дома, избавив Полякова от изучения списка.
И хотя его страшно тянуло зевнуть, Алексей с покорным видом слушал баронессу. Наконец его страдания были вознаграждены. Хозяйка упомянула вдруг про маленькую золотую книжечку, о потере которой она больше всего сожалела. На балах она записывала в нее имена танцоров, которым обещала танец.
Алексей насторожился. На крышке этой книжечки, по словам баронессы, находилась миниатюра удивительной работы, а под ней часики величиной с серебряный гривенник.
— Истинный шедевр! — хозяйка дома надула губы. — Вторую такую вещицу в нашей глухомани вряд ли отыщешь.
— Скажите, а что было изображено на миниатюре? — спросил Алексей.
— Голова бога Диониса, — ответила баронесса, — в окружении виноградной лозы и гроздьев.
Алексей опустил глаза, чтобы не выдать радость. Ведь совсем недавно он видел подобную книжечку в руках Екатерины Савельевны Полиндеевой. Кажется, она говорила что-то о подарке из рук дорогого ей человека. Вряд ли она имела в виду своего супруга. Скорее всего… Но Закоржевский мог приобрести эту вещицу по случаю… Хотя Иван видел его в доме на Петровской, шестнадцать, где скрывалась сбежавшая гувернантка. Вавилов не мог ошибиться. Он тем и славился, что с полувзгляда умел запомнить человека навсегда. Но Закоржевский сказал, что ни разу в тех местах не бывал. Врет? Почему?
Выходит, эта книжечка и гувернантка — звенья одной цепи?
Но как тогда быть с Барином? Он — явный главарь банды, а Закоржевский? При чем тут он?
Алексей чувствовал себя точно так же, как детстве, играя в прятки. Когда тебе кричат то «Холодно!», то «Горячо!», пытаясь помочь отыскать спрятавшегося дружка. Часики, которые упомянула баронесса, были тем самым «Горячо!», подсказавшими ему, что он на правильном пути. И не сбытом ли похищенных в доме барона драгоценностей занимался Наумка, припертый к стене страшными угрозами Барина и его сообщников?
Как сейчас ему не хватало Ивана! Вавилов находился за добрую сотню верст от Покровского, и Алексею не с кем было поделиться своими догадками, обсудить дальнейшие действия.
Но он попытался скрыть возбуждение, которое овладело им с того момента, когда почувствовал, что запахло жареным. Закоржевский и Барин! То-то удивятся Иван и Федор Михайлович, когда он привезет им это известие!..
После завтрака приехал приглашенный бароном уездный исправник Семен Порфирьевич Первенцев, тучный, с мокрыми подмышками, тяжело отдувающийся после каждого мало-мальски совершенного усилия. Он с трудом передвигался на слегка кривоватых, коротких ногах и садился, как только представлялся случай. Уже полгода он занимался раскрытием кражи, впрочем, безуспешно. Теперь не имело никакого резона скрывать истинную цель пребывания Алексея в доме барона Миллера, и он представился исправнику.
Первенцев достойно выдержал удар и не показал виду, насколько обескуражен появлением городского сыщика. Алексей беседовал с ним около часа. Исправник пыхтел и откашливался перед каждым ответом на вопрос, из чего Алексей сделал закономерный вывод: розыск велся крайне небрежно и поверхностно.
Теперь, когда исчезли следы ног, когда невозможно обнаружить отпечатки пальцев, а из памяти свидетелей, даже если получится их отыскать, выветрились многие необходимые подробности, когда ворованное добро полностью или частично перетекло в лапы скупщиков краденого, Полякову предстояло провести осмотр места преступления и определить истинных участников ограбления. Конечно, в руках у него появились кое-какие новые и очень существенные ниточки — одной из них было знакомство Барина с управляющим. Видно, знакомство это было давним, потому что Барин, по словам Ильи, вел себя в поместье как дома. Но пока, чтобы не вспугнуть управляющего, Алексей решил не тревожить его. Благо что барон предложил свою помощь, что сняло проблему само собой.
Как оказалось, вещи были похищены из двух несгораемых шкафов новейшей конструкции. Они помещались в небольшой комнате на первом этаже дома, которая совмещалась с кабинетом и спальней Миллера. Рядом находились лишь парадные залы и людские. Снаружи имелось две двери: та, что вела из подъезда, и вторая, из стеклянной, выходящей в парк, террасы. Обширный ухоженный парк примыкал к реке, за которой начиналась, по словам барона, настоящая тайга. Ключи от несгораемых шкафов хранились в письменном столе хозяина, и никто, кроме Петра, об этом не знал. Уезжая надолго, Миллер никогда не брал их с собой, уверившись в честности своих слуг и управляющего.
Жизнь в доме велась с чисто немецкой аккуратностью и тщанием. Барон перед сном лично проверял запоры. Во время его отсутствия этим занимался управляющий. Следовательно, проникнуть в дом, не ломая замков, было просто немыслимо, конечно, если эту помощь не оказали бы изнутри.
Трудность положения заключалась в том, что между моментом последнего осмотра бароном своих шкафов в январе месяце и обнаружения им кражи по возвращении из Австрии прошло около трех месяцев. Воры могли как угодно распорядиться награбленным. Наверняка его много раз продавали и перепродавали такие же барыги, как Наумка. К этому надо прибавить еще несколько месяцев, потраченных уездным исправником на бесплодные поиски. Все улики бесследно исчезли, и усилия Алексея на первый взгляд казались напрасными.
