Аркадий Вайнер - Умножающий печаль
Обоим будет лучше!
А велела она мне в этот момент сделать то, что моя гоночная свора повторить не сможет.
Я прыгнул.
Сгруппировался и взлетел – вверх-вперед-влево. Легко коснулся – для опоры – рукой за ореховую полированную разделительную панель между встречными лентами эскалатора и приземлился на ступенчатой полосе, которая ползла вверх.
Пассажиры, стоявшие ниже меня на лестнице-чудеснице, железно отсекали от меня Николая Иваныча – он не мог стрелять в меня сквозь толпу.
А мои шустрые преследователи, краснорожие индейцы-следопыты Гнойный Мозг и Мускулистый Скелет, плавно едущие вниз, вдруг из глубокого арьергарда оказались прямо перед направленным на них пистолетом ПМ.
– Ложитесь, суки! Сейчас череп пробью! Ложись! – орал я. – Пушки вниз кидайте!
Нет, бойцы они были неважные. Жидкие оказались на расправу. А может быть, живо помнили, как в «Интерконтиненталь» привезли они нас с Валерой вдвоем, а из гостиницы вывозили своего гончего сыскного коллегу в мешке.
Они не легли, а сели на эскалатор. И пистолеты бросили, которые катились вниз по ступенькам с каким-то каменным стуком. Ну ладно.
А я припустил по лестнице, которая как-никак везла вверх. Хороший был спурт. Давние мои гонители из сборной, точнее сказать – выгонители, сейчас бы душой порадовались за те результаты, которые я показал на дистанции.
И народ, слава Богу, у нас хороший. Сознательный. Все понимает. Никто не бросился меня ловить, перехватывать. Смотрели с интересом, но, встречаясь со мной глазами, сразу стыдливо отворачивались, будто боялись запомнить мою личность. Потом еще в свидетели затаскают!
Выскочил я на площадь и сразу повернул направо – мимо линейного отделения милиции, мимо касс, мимо депутатского зала – там с первой платформы есть открытый проход на пути.
Я понимал, что у меня всего несколько секунд форы – они сейчас подтянут все резервы. На меня хватит, мало не покажется. Спрыгнул с перрона, перебежал через рельсы, нырнул под платформу, успел проскочить перед длинным пассажирским составом. На третьем пути пассажиры заныривали в зеленое чрево электрички. Хорошо бы знать, куда эта колесная колбаса направляется. Но нет времени выяснять маршрут, расписание, тарифы. Едем к свободе, к счастью, к жизни! Беспечные ездоки – из ниоткуда в никуда.
Влетел в тамбур, тяжело отдуваясь и утирая с морды пот рукавом. По вокзальной трансляции сообщили: «Электропоезд Серпухов – Москва – Голицыно отправляется через минуту с третьего пути. Остановки – Каланчевская, Белорусский вокзал, Беговая…»
Я выглянул из растворенных дверей и увидел, что по перрону бегут, заглядывая в окна поезда, Гнойный Мозг и Скелет. Не знаю, кто-то из их шайки видел, как я нырнул в вагон, или у них достаточно людей, чтобы проверить все отходящие электрички.
У меня нет выхода – надо оставаться в вагоне. Здесь, на вокзале, их слишком много.
Я снова осторожно высунул голову наружу, и в этот момент пневматические двери угрожающе зашипели. Примерно за три вагона до моего укрытия настойчивые мои попутчики силой удержали сходящиеся створки дверей и впрыгнули в тамбур.
Вот, Господи, великая сила всепобеждающего учения Павлова! Чему только не научишь сыскное животное за сытную кушеньку!
Поезд заскакал, затопотал по стрелкам, среди фиолетовых огней и зеленых светофоров, пробежал над Земляным Валом, перед Разгуляем. Через три-пять минут гоночные псы прочешут поезд и доберутся до меня. Я не готов устраивать кровавое побоище в центре города.
Я переходил из вагона в вагон, приближаясь к голове состава. Поезд шел по эстакаде, под нами промелькнул троллейбусный парк, справа – пригородные кассы Казанского вокзала. До Комсомольской площади оставалось сто метров.
Я постучал рукоятью пистолета в дверь машиниста и крикнул:
– Отпирай, милиция!
Распахнулась дверь. Удивленные глаза за круглыми стеклами очков, встопорщенные усы.
– Какого хрена?…
– Открой входные двери!
– Не положено!
– Открой дверь наружу, козел старый! Не возникай! Делай, что говорят!…
Видок у меня, наверное, был такой, что машинист не стал спорить. Нажал какой-то рычаг, со свистом зашипели, расходясь, железные створки.
– Тормози!…
Я оглянулся и увидел, что в другом конце вагона появились мои друзья.
Встал в открытых дверях, ветер гладил воспаленную хряшку, поезд медленно двигался по насыпи-мосту над проездом с Каланчевки, от гостиницы «Ленинградской» к площади трех вокзалов.
Здесь, внизу, перед мостом на дороге – светофор. Метрах в пятнадцати от насыпи. Они не успеют разогнаться. Но мне нужен грузовик, мне нужно прыгнуть в кузов.
Мать-судьба! Хозяйка-удача! Везуха моя лихая! Вывезите! Помогите! Дайте стремный шанс!
Моргнул красным оком светофор, погас на миг, вспыхнул зеленый. Вот она, моя фартовая сдача – задрипанная «Газель» с грязными тюками в деревянной коробке кузова.
Оттолкнулся – слетел на насыпь, еще толчок, миг пролета. Невесомость.
Лети, как кот – на четыре точки. Бряк! Ткнулся мордой во что-то вонючее и расслабленно-освобожденно заплакал. Уехал.
Лежал среди мусорных мешков на дне кузова, дышал обессиленно, и страх, напряжение, усталость выходили из меня судорожными рывками, как рвота.
Заднее окошко кабины было завалено каким-то барахлом, шофер меня не видел.
И не слышал – у него на всю катушку работало радио, хиты крутило. На езде музыка сливалась с уличным шумом в ритмичный дребезг. А на светофорах «Газель» тормозила, и я слышал через раскрытые окна – «слушай наше радио, остальное – видимость…».
Грузовичок волок меня вместе со своим помоечным грузом куда-то далеко, неведомо куда. Может быть, на свалку? А, какая разница… Путешествовать надо, не зная цели. Цель, как и все остальное, – видимость.
Мы, три великих путешественника – Колумб, Магеллан и я, Кот Бойко, – стремились к громадной цели. Колумб искал Индию, нашел Америку, попал в тюрьму и умер в нищете. Магеллан описал кольцо вокруг шарика, все упирался-доказывал, какое множество стран и народов населяют наш зеленый колобок. Пока его на полпути не сожрали дикари. А я направился на Острова Сокровищ и совершил Великое открытие.
Я узнал, что на Земле живут всего два народа. И поселились они в двух странах. Народы зовутся просто – богатые и бедные. А все эти разговоры про американцев, негров, русских, китайцев, песни про национальные особенности и кошмарные басни про менталитет – сплошная видимость!
Богатые – невероятно интересная, но малопонятная раса, и все люди этого народа очень похожи друг на друга, независимо от цвета кожи, возраста и вероисповедования. И живут они в очень небольшой, но при этом всемирной стране – очень приятной, удобной, невероятно красивой, с замечательным климатом. И вся она похожа на шикарный отель «Шератон» – Рай.
А бедные – многочисленный, доступный, очень понятный, но никому не интересный народ. А друг другу – в особенности. Чем там интересоваться?
Обитают они неопрятно, плохо, наспех – будто торопятся быстрее дожить свой срок в своей огромной и убогой стране под названием Бедность. Именуются насельники этой земли бедняками, или беднягами. Иногда – бедолагами. А самые бедовые мечтают прорваться, эмигрировать в страну Богатства и получить национальность «богач», а если совсем повезет – «богатей».
Обычно их убивают при незаконном пересечении границы. Потому что законно перебраться из Бедности в Богатство невозможно. И пошлину на границе взимают неслабую – тебя самого. Положи, мол, душу на таможенный стол – и давай пробуй!
Одна участь у нас, великих путешественников-первооткрывателей. Эти суки, мои сограждане, уже посадили меня в тюрьму, как Колумба. Теперь хотят убить, как Магеллана.
Лом вам в горло, дорогие господа и товарищи! Чтоб голова от удовольствия не качалась. Не дамся!
Приподнял голову осторожно над краем борта – ехали по Садовой, справа мелькали корпуса Института скорой помощи имени доктора Склифосовского. Ну, сюда-то я всегда успею.
У Колхозной наша «Газель» застряла в плотной пробке, и я слушал радио из кабины водителя:
– … Кандидат в губернаторы Восточно-Сибирского края Александр Серебровский, один из самых могущественных российских финансистов, устроил сегодня большую пресс-конференцию в Доме журналистов…
Видимо, включили нам зеленый свет – затарахтела пердячим треском наша славная антилопа, загазовала изо всех сил наша «Газель», завоняла остро газолином, помчалась вместе со всем грохочущим и воющим железным стадом вниз по Садовой, к Самотеке. И не услышал я, что поведал городу и миру не подстреленный мной кандидат в губернаторы.
И в этот момент во внутреннем застегнутом кармане куртки резко, пронзительно зазвенело. Раз, другой. Испуганно стал хлопать себя по груди, пока не вспомнил – это же мой мобильный телефончик. И номер знает только один человек.
