Джеймс Чейз - Том 1. Лечение шоком. Легко приходят — легко уходят. Ясным летним утром
Харпер взглянул на невысокого мужчину с редкими седыми волосами. Его лицо ничего не напоминало Харперу, и он вопросительно глянул на шефа.
Деннисон поднялся.
— Пошли за ним, — сказал он. — Этот человек интересует меня.
Как только они миновали двойные стеклянные двери и вышли из здания аэровокзала, направляясь к стоянке такси, Деннисон остановился.
— Это Моэ Цегетти, — пояснил Деннисон, не выпуская толстяка из поля зрения; Моэ остановился и нетерпеливо посмотрел направо, потом налево. — Помнишь его? Ты не мог встречаться с ним… это было до того, как ты поступил на службу. Но ты читал рапорты.
— Так это Моэ Цегетти! — на лице Харпера отразился живейший интерес. — Разумеется, я помню его: главный исполнитель и правая рука Большого Джима. Он получил шесть лет и вышел примерно два года назад. Но все это время вел себя смирно, как овечка. Выглядит так, словно стал преуспевающим дельцом. Посмотри, какой прекрасный на нем костюм!
Деннисон глянул на Харпера и одобрительно кивнул.
— Именно! Интересно, какая буря занесла его сюда? Смотри… слева. Да это же Крамер собственной персоной!
Голос диктора известил пассажиров рейса на Вашингтон, что им следует пройти к выходу номер пять.
Два федеральных агента проследили за тем, как Крамер приветственно махнул своей толстой рукой, и Цегетти направился в его сторону. Неохотно повернувшись, как гончие, которых заставляют покинуть дичь на свободе, они потащились к выходу номер пять.
— Крамер и Цегетти… Комбинация не из приятных, — задумчиво проговорил Деннисон. — Это может обозначать большие неприятности.
— Неужели ты думаешь, что Крамер вернется к старому? — удивился Харпер. — С его-то деньгами!
Деннисон пожал плечами.
— Не знаю. Я все время задаю себе вопрос: почему застрелился Солли Лукас? Лукас был казначеем Крамера… Ну да ладно, возьмем это на контроль. Я предупрежу ребят, как только мы окажемся в самолете. Двадцать один год я мечтаю вывести Крамера на чистую воду. Если он примется за старое… Может быть, у меня и появится шанс.
Не подозревая о том, что за ним следили, Моэ пересек площадь и подошел к Крамеру. Мужчины тепло поздоровались. Они изучали друг друга, пристально всматриваясь в лицо напротив. Последний раз сообщники виделись примерно семь лет назад.
В отличие от Моэ, Крамер выглядел превосходно: бронзовое от загара лицо, пышущее здоровьем. И хотя на покое старый волк несколько обрюзг, тем не менее все еще находился в форме. Теперь, правда, у него не было легкой пружинистой походки, но это не удивило Моэ: Большому Джиму много лет, а это не те годы, чтобы ходить гоголем. На Крамере был превосходный черно-коричневый гольф, свободного покроя брюки и широкополая белая шляпа. Он был спокоен и уверен в себе.
Крамер отметил, что Моэ набрал лишний вес, побледнел. Это заставило его более внимательно глянуть на старого приятеля. Он был неприятно поражен, увидев, как беспокойно бегают черные глазки, в них ясно читался испуг и растерянность. Но, с другой стороны, вид у Моэ был достаточно респектабельный. Правда, что-то уж все чересчур новое.
— Рад вновь увидеть тебя, — сказал Крамер, пожимая руку Моэ. — Как дела?
Не ожидая железного пожатия, Моэ вздрогнул и слабо вякнул. По сравнению с рукой Крамера его ладонь была пухлой и вялой. Он тоже выразил свою радость по поводу того, что видит Крамера. Двое мужчин подошли к сверкающему черному «кадиллаку».
— Это твой, Джим? — спросил пораженный Моэ.
— Конечно, но я собираюсь сменить его на новую модель, — небрежно ответил Крамер. — Садись. Элен приготовила шикарный обед по случаю твоего приезда. Я не хочу здесь торчать.
Выехав на магистраль, Крамер поинтересовался здоровьем Долл. Моэ кратко обрисовал ему ситуацию.
Крамер расстроился: он симпатизировал Долл.
— Все будет в порядке, — пытался утешить он друга. — Долл — крепкая женщина. Знаешь, с каждым подобное случается рано или поздно.
Как бы мимоходом Крамер спросил о тюрьме Сан-Квентин и увидел, как вздрогнули руки Моэ. Цегетти хриплым голосом сообщил, что это паршивое место и что он даже врагу не желал бы попасть туда.
— Понимаю, — Крамер кивнул; он знал, насколько ужасна тюрьма Сан-Квентин. — Хорошо, что все это позади…
Двадцать миль они проехали, вспоминая старых знакомых и свои «подвиги». О деле, по поводу которого Крамер вызвал Моэ, разговора не было.
Обед прошел в приятных тонах. Элен приготовила вкусные блюда, но вскоре Моэ понял, что его визит нежелателен для нее; Элен поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и Моэ ответил, что владеет небольшим рестораном и его дела идут вполне прилично.
— И что же привело тебя в Парадиз-Сити? — требовательно спросила Элен, с подозрением глядя на Моэ.
Моэ заколебался, и Крамер пришел на помощь старому приятелю.
— Он приехал сюда открыть новый ресторан. Чем не великолепная идея: ресторан итальянской кухни! Это как раз то, что нужно для Парадиз-Сити.
После обеда Элен заявила, что поедет в бридж-клуб.
Когда мужчины остались одни, Крамер сказал:
— Пошли в мой кабинет, Моэ, мне нужно поговорить с тобой.
Моэ поразил дом Крамеров: роскошный и комфортабельный. Как загипнотизированный, он последовал за бывшим боссом. Сквозь огромное окно кабинета увидел розы в саду и завистливо покачал головой.
— Ты прекрасно устроился, Джим, — заметил Моэ, когда Крамер приглашающе махнул рукой в сторону удобного кресла. — Конечно, твоя жизнь достойна подражания.
Крамер сел рядом и пододвинул к Моэ коробку с кубинскими сигарами, одну взял себе.
— Да, здесь неплохо, — согласился он, помедлил, а затем продолжал: — Ты помнишь Солли Лукаса?
Моэ нахмурился, кивнул.
— Чем он занимается все это время?.. Работает на тебя, Джим?
Крамер наклонился вперед, его мясистое лицо застыло, подобно гранитному обломку.
— Солли застрелился пару недель назад. Но он действительно вел мои финансовые дела.
Моэ моргнул, удивленно уставился на Крамера.
— И он лишил меня четырех миллионов долларов. Между нами говоря, Элен до сих пор не знает, что я остался без денег, и я хочу, чтобы она так и не узнала об этом. — Он невесело улыбнулся. — Как мне кажется, сейчас у тебя долларов больше, чем у меня центов.
Моэ был потрясен: Большой Джим… потерял четыре миллиона долларов! Это уму непостижимо!
— Я хочу вернуть свой капитал, — продолжал Крамер. — Это элементарно, но мне нужна помощь. Ты первый человек, к которому я обратился. Ты и я всегда работали вместе. А сейчас нам предстоит очень ответственная работа.
Моэ все еще не мог говорить.
— У меня есть неплохая идея, — сказал Крамер после небольшой паузы. — Она принесет нам кучу денег, если мы разыграем партию, как надо. Я все организую и спланирую до мелочей. Не смотри так испуганно, Моэ. Я заявляю тебе: там нет никакого риска! Я обещаю это! Никакого риска… понимаешь? — и испытующе посмотрел на Моэ. — Я бы не позвонил тебе, будь хоть малейший повод для беспокойства. Я знаю, как грубо обращались с тобой в Сан-Квентин. Слушай… Я даю тебе слово, что ты никогда не вернешься туда, если будешь работать со мной. Рисковать понапрасну — не в моих правилах, ты же помнишь. Доверься, я человек опытный.
И тут все страхи Моэ исчезли. Если Большой Джим говорит, что можно заработать кучу долларов, не подвергаясь даже минимальному риску, значит, так оно и есть, как бы это невероятно ни звучало. В течение тех пятнадцати лет, что Моэ проработал вместе с Большим Джимом, ни один волос не упал с его головы. Так чего бояться?
— Хорошо. Теперь говори: что надо делать? — на лице Моэ отобразился неподдельный интерес.
Крамер скрестил ноги, сделал пару глубоких затяжек и выпустил к потолку клуб душистого дыма.
— Ты когда-нибудь слышал о Джоне ван Уэйли?
Моэ отрицательно покачал головой.
— Это техасский нефтяной король. Хочешь — верь, хочешь — нет, но его состояние оценивается в миллиард долларов. И, заметь, широкой публике это неизвестно.
Моэ заморгал.
— Ни один человек не может иметь столько! — сказал он. — Миллиард долларов! Как ему это удалось?
— В девяностых годах прошлого века его отец нажил сказочное состояние на нефти, — начал объяснять Крамер. — Старик за бесценок скупил миллионы акров земли в Техасе, так как был одним из первопоселенцев. Когда началась нефтяная лихорадка, на этих землях были обнаружены громадные запасы нефти. Все, за что он брался, приносило огромный доход… После его смерти сынок унаследовал все состояние отца и оказался настолько способным, что в десятки раз умножил его. Каждый доллар он превращал в десять долларов и еще один доллар. И если я говорю, что Джон ван Уэйли стоит миллиард, значит, так оно и есть.
