Елена Арсеньева - Безумное танго
Тамара резко встала и, чтобы успокоиться, начала ходить по комнате. Не самое оригинальное средство и вопреки художественной прозе, в которой всякий персонаж в минуту волнения непременно начинает мотаться туда-сюда, не столь уж действенное. Но хоть ноги заняты, а то ей вдруг захотелось подойти к Глебу и пнуть его хорошенько. Нет, сначала рывком сбросить со стула на пол, а потом пинать, пинать… Однако Глеба так просто не скинешь. Слетев с подножия трона, он теперь во всякой другое седалище впивается как клещ. Вот, любо-дорого посмотреть: руки заняты компьютером, однако ноги так и обвились вокруг ножек стула. Черта с два его свалишь!
– Все! Ёкнулся гарант! – торжествующе объявил Глеб. – Достал я его все-таки! Вот зараза! – погрозил он кулаком экрану, на котором развевались приспущенные государственные флаги. – Сколько отношений с людьми я из-за него перепортил! Сколько врагов завел! Вова до сих пор смеется: не на ту лошадку ставил, надо было не мой корабль сажать на мель, а президентский. Вот только вчера звонил, обещал в утешение бутылку именной водки прислать. А в ней, говорят, сивухи ненормально много, да и недолив каждой бутылки граммов 50, а то и больше. Кстати, а что тебе до моего крема?
Тамара отвела глаза. Глеб все-таки не дурак, сразу начал отвлекать внимание. Знает, что при имени «Вова» каждый сразу вспоминает, как этот самый Вова принародно, в телевизионной прямой передаче, выплеснул ему в физиономию какой-то фруктовый сок. Глеб не замедлил облить его тоже, но в его стакане была всего лишь минералка, а потому Вова только освежился в жаркой баталии…
История их конфликтов восходила ко времени плавания президента по Волге – во соблюдение, так сказать, царских традиций. Следом тащился корабль Вовы, который ни за что не желал отставать ни от царя, ни от президента. Не желая встречаться со своим крикливым оппонентом (в те годы Вова еще громогласно изображал оппозиционера), кремлевский гость попросил мэра Нижнего, по-собачьи преданного ему (мэром тогда был Чужанин), придержать Вову любым способом. И в Горьковском водохранилище вдруг упал уровень воды – настолько, что Вовин лайнер плюхнулся на мель и сидел там, пока президент не сплавился из Нижнего вниз по матушке по Волге.
Тамара отлично помнила эту историю. Тогда она постоянно была рядом с Глебом и не сомневалась, что так будет всегда.
Какая глупость! Почему она решила, что наркотик власти не опьянит его настолько, что он не начнет забывать, кому и чем обязан, не начнет предавать старых друзей? А ведь это она его сделала, она: своими руками, своими репортажами, своей настырностью и своей внешностью, в конце концов! Нет, в самом деле: стоило самой популярной в Нижнем телеведущей, красавице Тамаре Шестаковой выйти в эфир и начать рассказывать, какого потрясающего политика родила земля нижегородская, как люди в своих квартирах начинали ножками перебирать, так им не терпелось поскорее побежать на избирательные участки и выбрать Глеба Чужанина кем угодно: мэром, губернатором, президентом, в конце концов…
Отношения между ними дали трещину, когда начала бунтовать Ираида. Пожалуй, Тамара была единственной женщиной в чужанинском окружении, к которой его жена с первой встречи и затем многие годы, до самого отъезда в Москву, сохраняла полнокровную, неукротимую ревность. Наверное, оттого, что они были ровесницами, обе высокие, худощавые, кареглазые брюнетки, а именно этот тип яркой, уверенной в себе женщины «элегантного возраста» неотразимо привлекал Чужанина с юности и по сей день. Не аспиранточки из НИРФИ, которые когда-то сохли по нему, не долгоногие, алчные дурочки с подиума, нет – хотя при случае он и с такими был, как пионер, всегда готов потрахаться на халяву. И никакими силами нельзя было убедить Ираиду, что процент любви в равновесном соотношении чувств между Чужаниным и Тамарой всегда был равен нулю. И хотя Чужанин не раз по-мужски засматривался на высоко оголенные ноги и сухую, породистую стать красавицы Тамары, ее прищуренные глаза выражали только деловой интерес. Ему нужна была ее неутомимая преданность и умение делать из робкого, потного правозащитника героя нашего времени. Ей нужна была человеческая глина, чтобы вылепить из нее героя, возвысить его, а заодно и самой возвыситься рядом с ним. Чужанин был ноу-хау Тамары, она первая его заприметила…
Ну ладно, хватит причитать по поводу человеческой неблагодарности. Предположим, ночная кукушка перекуковала, Ираидка убедила Глеба, что он и сам с усам. Он уехал в Москву, не оглянувшись. Но теперь-то он должен понять свою ошибку! Почему он никак не желает уразуметь, что Тамара опять способна возродить его из пепла, если он сам не Феникс?! Почему ведет себя как дурак?
– Мне не нравится твой крем, потому что у тебя от него блестит лицо, – сказала Тамара зло. – У тебя вообще жирная кожа, а еще этот крем. Такое ощущение, что тебя салом смазали или ты вообще никогда не умывался.
Глеб обладал повышенной потливостью – она помнила это по прежним временам. А также помнила, сколько сил прилагалось для того, чтобы не «благоухать». Это было для него больное место, и сейчас Тамара ударила по нему зло и расчетливо. А что она еще могла сделать? Не скажешь ведь: «Не туда деньги вкладываешь! Твои хорошо оплачиваемые имиджмейкеры могли бы тебе посоветовать дезодоранты и кремы получше! Или эти мордоделы, наоборот, хотят, чтобы ты чем-то отличался от своих прилизанных соперников, хотя бы потной физиономией? Как бы взопрел от трудов праведных? Этак они тебе скоро в носу посоветуют ковырять, чтобы стать ближе к массам!» Не скажешь ведь: «По моим данным, на твою раскрутку для выборов в Думу уйдет миллион долларов. Как минимум! У тебя ведь куча денег, Глеб, у тебя и у твоей партии. Почему же ты снова приманил меня к себе сладкими посулами, пообещал деньги на новый канал, который будет заниматься персонально твоей раскруткой, заставил начать с малого: со студии телевизионного мастерства для молодежи, которая потом и будет работать на тебя на этом новом канале?.. Но прошел почти год, а я по-прежнему занимаюсь ерундой. Ребята, которые пришли ко мне с такими надеждами, уходят один за другим, пропускают занятия, открыто говорят, что зря теряют время. А твоим имиджем занимаются другие, телепередачи с тобой ведут другие, а я все жду, когда же ты наконец дашь мне то, что я заслужила! Ты обязан мне, так отблагодари меня!» Не скажешь ведь: «Ты искусил меня, как дьявол, я уже привыкла, что надо рассчитывать только на себя, но ты появился – и расстелил разноцветный ковер обещаний. И я поверила… из-за Романа! Ради Романа!»
– Тома, какая муха тебя укусила? – сквозь зубы спросил Чужанин, начиная злиться.
Она сверкнула на него глазами. Как объяснить, что на его предложение она сделала слишком большую ставку? Ведь еще тогда, в тот августовский вечер, возвращаясь от Романа, совершенно потрясенная тем взрывом чувственности, который пережила в его объятиях, Тамара поняла: удержать рядом с собой эту молодость, эту силу и чувственность можно только одним способом. Нет, не любовью: смешно ждать от молодого парня любви к женщине, которая старше его чуть ли не на двадцать лет. Но есть, есть сила, и эта сила – честолюбие Романа. Сыграть на его честолюбии! Сделать его настоящим художником, настоящим человеком, богатым, преуспевающим, но только чтобы он помнил: всеми своими успехами он обязан именно ей, Тамаре. А значит, должен держаться за нее обеими руками, не выпуская из своих объятий…
Она чуть не засмеялась. История повторяется! Точно так же Тамара надеялась когда-то, что Чужанин будет держаться за нее, не выпуская из своих политических объятий. Но как только она сыграла свою роль да вдобавок начала чего-то от него требовать, как он быстренько разжал руки. И вот сейчас прекратилось финансирование студии, из Дома культуры Свердлова, где они обосновались, грозят выгнать за неоплату помещения, Чужанин кормит Тамару обещаниями, но видно же, видно, что врет, а объятия Романа с каждым днем становятся все прохладнее.
Господи, как же объяснить Чужанину, что от его денег, которые он тратит на эти идиотские очки и кремы, на гонорары снисходительным мордоделам, которые советуют ему, как сидеть, как откидываться на спинку стула, как поднимать брови, – что от этих денег зависит, можно сказать, жизнь Тамары Шестаковой, ее счастье?
Желание причинить ему боль стало почти невыносимым – и она выплюнула:
– А может быть, ты предпочитаешь этот крем, потому что его запах возбуждает Светочку Шаинскую?
– Кто такая? – очень натурально свел брови Глеб.
Другой человек непременно купился бы на его недоумение, но Тамара слишком хорошо знала, с кем имеет дело.
– Ну как же ты не помнишь! – зло усмехнулась она. – Еще когда уговаривал меня открыть эту студию – мол, надо отрабатывать на ребятах приемы общения с молодым поколением, ведь молодежь – будущее твоего «Верного дела», а вдобавок это же потенциальные летописцы твоего нового восхождения во власть, этакая неофициальная пресс-группа! – Света первой брала у тебя учебное интервью. Ты еще ласково так учил ее не зажиматься перед камерой. Неужели не помнишь?
