Полина Дашкова - Образ врага
В нескольких метрах от кромки воды стоял белый сверкающий вертолет. Рядом на камнях сидели и задумчиво курили два молодых амбала в коротких дубленках. Над вертолетом кружили крикливые жирные чайки.
За пляжем начинались пологие розовато-бежевые холмы, утыканные вдоль извилистого шоссе столбами электропередачи.
«Вот сейчас, если тихонько спрыгнуть на берег, прошмыгнуть за вертолетом и бегом по шоссе, до ближайшего поселка, потом на рейсовый автобус, а дальше, в плацкартном вагоне, прямо в Москву. – Бренер мечтательно зажмурился, сладко, с хрустом, потянулся и тут же рассмеялся про себя. – Господи, какой рейсовый автобус? Какой плацкартный вагон? Что за бред в голову лезет? Мы ведь на Кипре. Просто пейзаж напоминает Крым. Кажется, будто там, за холмами, Феодосия или Судак. Правда, ужасно похоже на пляж у поселка Солнечный. Мы с Манечкой и с Сережей отдыхали под Феодосией в семидесятом году. Снимали комнатку у бабки в поселке, ходили на такой же дикий пляж. Когда штормило, гуляли по холмам, которые когда-то были горами. Древние горы, плавные, округлые, облизанные за тысячелетия ветрами…»
Из кают-компании его заметили и окликнули:
– Доброе утро, профессор.
Стол был накрыт к завтраку. Карл курил, раскинувшись в низком кресле, Инга, все такая же мрачная, пила кофе из большой толстобокой кружки и на Бренера не взглянула. Охранник Эдик стоял навытяжку. За столом сидел щуплый, неказистый, лет пятидесяти человечек в белых брюках и толстом белом свитере. Несколько длинных черных прядей, протянутых от виска к виску, прикрывали бледную лысину. Маленькие, глубоко посаженные черные глазки смотрели тревожно и почему-то немного жалобно.
– Здравствуйте, Натан Ефимович. Заходите, присаживайтесь. Меня зовут Геннадий Ильич, – он привстал с кресла и протянул профессору руку.
Бренер машинально ответил на рукопожатие. У Геннадия Ильича была вялая влажная кисть, вкрадчивый, глуховатый голос.
– Здравствуйте. Очень приятно познакомиться. Вы, вероятно, и есть заказчик?
– Он самый, – улыбнулся Геннадий Ильич. «Вот тебе и постсоветский миллиардер, хозяин яхты, вертолета и прочего добра. Ничего особенного. Довольно неприятный тип. Похож на пройдоху-снабженца или на директора большого гастронома», – подумал Бренер, усаживаясь в кресло.
– Чай? Кофе? – любезно предложил Эдик.
– Блин, – тихо сказал профессор.
– Не-е, блинов-то нету, – Эдик тревожно захлопал глазами.
Карл весело рассмеялся.
– Я вижу, вы в полном порядке, Натан Ефимович, – заметил хозяин яхты.
– Знаете, все время хочу удрать, – произнес Бренер задумчиво, – прямо так и подмывает смыться потихоньку. Эдик, налейте мне, пожалуйста, кофе, обратился он к охраннику, – и расскажите еще какой-нибудь анекдот про «новых русских».
– Насчет сбежать – это смешно, но уже не так, как «блин», – заметил хозяин яхты, – давайте сначала позавтракаем, а потом поговорим о делах.
– Если можно, давайте сразу о делах, – Бренер отхлебнул кофе, – мне просто не терпится узнать, кто вы и зачем я вам понадобился.
Карл загасил сигарету, поднялся и, не сказав ни слова, вышел на палубу. Инга продолжала сидеть, ни на кого не глядя и прихлебывая кофе.
– Ну что ж, давайте сразу, – кивнул Геннадий Ильич, – дела у нас с вами такие. Отсюда вы направитесь в Швейцарию. В Берне состоится несколько пресс-конференций, на которых вы подробно расскажете о своей работе.
– Подождите, как в Швейцарию? А Россия? Мне сказали, меня повезут в Россию…
– Нет. Свое заявление вы сделаете в Берне. Вам и семье вашего сына будет гарантирована полная безопасность в том случае, если вы совершенно добровольно покаетесь перед мировой общественностью, расскажете о варварском, бесчеловечном оружии массового уничтожения, которое угрожает гибелью всей нашей планете. Вы скажете, что вас замучила совесть и вы решили прекратить этот биологический кошмар.
– И вы считаете, мне поверят? – тихо спросил Бренер.
– Разумеется, – кивнул Подосинский, – кому же еще верить, если не вам?
– Нет, в том, что касается биологического оружия, мне скорее всего поверят. Но насчет добровольного раскаяния… Вы не похожи на наивного человека. Мое похищение в Израиле было обставлено с такой помпой, что смешно говорить о доброй воле.
– Не волнуйтесь. Мы смоделируем ситуацию таким образом, что никто не усомнится в вашей искренности. Нам предстоит еще оговорить множество деталей, но не здесь и не сейчас. Сейчас наша с вами задача прийти к согласию по общим вопросам. А частности обсудим позже.
– Такую частность, как моя дальнейшая судьба, мы тоже будем обсуждать позже? – усмехнулся Бренер, глядя в упор в маленькие черные глазки собеседника. – Я уже понял, что вы хотите скомпрометировать израильское правительство с моей помощью. Зачем вам это – не знаю, но думаю, дело всего лишь в деньгах. Очень большие деньги – это уже политика. То есть вы собираетесь на моих публичных откровениях заработать свои большие деньги.
– Это не совсем так, – широко улыбнулся Подосинский, – не стоит делать из меня матерого циника, акулу капитализма. Давайте сформулируем нашу задачу несколько по-другому. Я с вашей помощью приостанавливаю страшную гонку биологического вооружения. Да, мне это выгодно. Но не только из-за денег. Я стратег. Я смотрю в будущее. В мире, зараженном вирусами, над которыми вы работаете по заданию израильского правительства в своей лаборатории, деньги не понадобятся никому. Даже мне. Я хочу не только получить свой куш, но и подстраховаться на будущее. Разве плохо сочетать полезное с приятным?
– Лично мне в этой высокой драме отводится довольно низкая роль. Я предаю интересы страны, в которой прожил двадцать лет и к которой, знаете ли, у меня нет претензий. Меня и мою семью не обижали в Израиле.
– Вы никого не предаете, – покачал головой Геннадий Ильич, – вы спасаете мир от возможной катастрофы.
– Ох, давайте немного сбавим тон, – поморщился Бренер.
– Тон вполне уместен, – серьезно произнес Подосинский, – я вовсе не преувеличиваю.
– Ладно, как вам угодно, – махнул рукой Бренер, – меня интересует одно: потом куда меня денете? Я ведь понимаю, что в Израиль уже вернуться не смогу.
– А куда вы сами хотите?
– В Россию.
– Вы это серьезно? – вскинул брови Подосинский. – Вы желаете продолжить свои разработки в России?
– Никаких разработок я продолжать не желаю, – покачал головой Бренер, – я просто хочу прожить остаток жизни на родине.
– Простите, в каком качестве?
Инге надоело сидеть и слушать непонятную русскую речь. Она встала и вышла из каюты. Эдик молча убирал посуду со стола. Где-то на яхте находились еще трое арабов, но их не было видно.
– В качестве тихого московского пенсионера, – Бренер сразу почувствовал себя спокойней, когда вышла Инга, и принялся за еду. – Сколько стоит маленькая однокомнатная квартирка где-нибудь на Самотеке или на Мещанской, не знаете случайно?
– Случайно знаю, – улыбнулся Подосинский, – тысяч за пятьдесят можно купить вполне приличную.
– Ну, такая сумма у меня найдется. И еще останется на жизнь. Буду самому себе выплачивать небольшую пожизненную пенсию. От вас мне понадобится только помощь в переводе денег из швейцарского банка в какой-нибудь надежный российский, я в этих делах ничего не понимаю, а также новое имя и соответствующие документы. Вы ведь собираетесь использовать меня в качестве свидетеля?
– Именно так, – кивнул Геннадий Ильич.
– Ну вот, – Бренер аккуратно намазал французский паштет на тонкий ломтик поджаренного ржаного хлеба. – Во всем цивилизованном мире существуют специальные программы защиты свидетелей. Если я откажусь выполнить ваши условия, меня убьют через пару дней. Если соглашусь и выступлю с заявлением, меня прикончат не позже чем через месяц мстители из МОССАДа. Семью моего сына вряд ли кто-то тронет. Вам в случае отказа будет достаточно моей смерти, МОССАД просто не рискнет, да и зачем? Сын за отца не отвечает. Но меня они прикончат непременно. Либо посадят лет на двадцать как предателя родины.
– Ну зачем же так мрачно? Понятно, что вернуться к прежней жизни и к работе на Израиль вы уже не сможете. Однако существуют другие варианты. Позже, можно будет найти доказательства, что вас все-таки заставили выступить. Когда информация о биологическом оружии станет известна всему миру и комиссия ООН посетит лабораторию в Беэр-Шеве, можно будет спокойно заняться вашими личными проблемами. Хороший адвокат без труда докажет, что вы действовали по принуждению, и тогда вряд ли вас кто-то посмеет тронуть. Побоятся еще одного скандала. Я должен знать главное. Когда все кончится, на кого, на какую страну вы бы хотели работать? Если на Россию – можно подумать и об этом варианте. Ваши мозги очень дорого стоят, профессор. Не забывайте об этом. И не смущайтесь, выдвигая свои условия.
