Водка - Виктор Алексеевич Мясников
- Тебе хорошо? - спросила шепотом.
- Ты горячая южная женщина, - ответил он так же тихо и нежно потрепал губами мочку её уха.
Она испуганно отпрянула, задышала чаще.
- Иди, иди, - подтолкнула его.
Но вдруг остановила, привстала на цыпочки, тоже ткнулась губами в его ухо. Дохнула теплом, словно что-то хотела сказать. Но так и не решилась.
КТО К РЫНКУ ХОДИТ ПО УТРАМ
Он не чувствовал себя ни усталым, ни сонным. Странно, но летом Олег спал гораздо меньше, чем зимой, а высыпался лучше. Наверное, какие-то древние биоритмы регулировали таким образом состояние организма. И хотя уже наступила осень, не только календарная, но и самая настоящая, природная, он ещё жил по внутренним летним часам.
Слегка ежась на утреннем холодке, Олег бесцельно шел по просыпающемуся городу и размышлял о своей жизни. О той новой, какую начнет прямо сегодня. А что, если увести Гюзель от мужа? Горячая южная женщина. Пока еще, правда, стеснительная, даже ни разу на свету не показалась обнаженной. Мужчине не перечит, не возражает. Озабочена домашними делами, а не карьерой. Вот он, утерянный идеал Домостроя.
Мысленно он сравнивал Гюзель с Зоей. Конечно, Зоя будет посексуальней, поразнузданней в постели. Но уж слишком далеко эта разнузданность вышла за рамки семейной спальни. Семейные ценности для неё оказались гораздо дешевле ценностей в прямом смысле этого слова, материальных. В сущности, Зоя всегда была эгоисткой, просто не имела возможности удовлетворять свои эгоистичные потребности и желания. А как только такая возможность появилась, даже детей в расчет не приняла. Исподтишка, по-подлому разделалась с мужем, как с заклятым врагом. Он бы так не смог, не та порода.
И сейчас Олег был не способен каким-то образом мстить бывшей жене. И вовсе не по слабости характера. Что-что, а уж характер-то у него в последнее время только крепче стал. Вон вчера даже глазом не моргнул, грабанул и Юсуфа, и Лильку. Сумка оттягивает плечо - это те самые неправедные денежки. И потому, что Олег неправедным образом оттяпал их у хозяев, и потому, что те сами неправедным образом их, так сказать, заработали.
Вот говорят, что ворованные деньги счастья не приносят. Но пока что Олег себя несчастным не чувствовал. Наоборот, все получалось очень даже хорошо. И день вчера прошел удачно, и ночь была великолепной. А посмотреть на Зойку - процветает. Ее деньги из того же самого спиртового источника почерпнуты. Да ещё и через хозяйскую постель в придачу. И ничего, благоденствует, продолжает в том же духе.
Со звоном пролетел трамвай, следом бежал второй. Торопятся на конечную, чтобы ровно в шесть отправиться по маршруту. Машин прибавилось. Все больше продуктовые фургоны - торопятся к открытию магазинов свежие продукты доставить. Еще недавно Олег эти самые продукты на молочном комбинате фасовал. А теперь вот...
Он помрачнел. На комбинат ему возврата нет. И не потому, что украл оттуда производственную линию и боится нести ответственность. Тут он не испытывал ни малейших угрызений совести. Ведь он всего лишь принял посильное участие в дележке. Директор, главный инженер, Муниципальный банк и ещё какие-то пираньи дикого рынка обглодали предприятие до костей. А сменный мастер Морозов через головы этой оравы дотянулся и тоже оторвал кусочек. Просто они все прикрываются фиговыми листками договоров, постановлений, контрактов, арбитражных постановлений и тому подобным, а он взял просто так. В счет невыплаченной вовремя зарплаты и в качестве компенсации за унижения голодного беззарплатного существования.
Ноги сами несли Олега. Он словно уходил от прежней убогой и несчастливой жизни к новой, радостной. И, не очень-то задумываясь, в каком направлении шагает, Олег бессознательно повторял обычный маршрут "Газели", развозившей "Синеглазку". Видимо, за последние две недели настолько эта дорога стала привычной, что и сейчас он машинально делал повороты и шел именно по тем улицам, по которым обычно рулил Рустик.
И вдруг Олег с удивлением обнаружил, что находится у ворот Центрального рынка. Он, наверное, машинально прошествовал бы дальше, но его остановило непривычное зрелище - у запертых решетчатых ворот толпился народ. Причем толпа была, если принять во внимание ширину прилегающей улицы, просто огромна - человек полтораста. И со всех сторон по одному и небольшими группами ещё шли люди. Большинство лиц в толпе было смуглыми, и невнятный азиатский говорок окутывал это несуетливое сборище.
Олег остановился, с любопытством рассматривая необычную картину, для безлюдного утреннего города совершенно фантастическую. Наверное, это рыночные торговцы спешили к своим рабочим местам. Буквально в нескольких метрах от ворот стоял большой киоск, куда Олег почти ежедневно привозил "Синеглазку". Работал он круглосуточно, и сейчас возле него стояла очередь человек в десять. Покупатели удивительно, словно братья, были похожи друг на друга. В том числе выражениями лиц и даже одеждой. И покупали все одинаковый стандартный набор - бутылка пива и пачка сигарет.
Отковырнув пробку висевшей на веревочке открывашкой, они тут же присасывались к пыхнувшему пеной бутылочному горлышку и медленно отходили к высокому забору рынка. Там и стояли, вскидывая бутылки кверху донышками, словно команда рассветных горнистов. Их мрачные лица светлели, а в глазах, до этой минуты полных страдания, вспыхивал живой огонь.
Но вот толпа заволновалась, гомон усилился, ворота распахнулись. Масса народа хлынула на территорию рынка. Торговцы бегом ринулись занимать прилавки, получать из весовой весы с гирями и товары из камер хранения и холодильников. Только мужики с пивом не торопились, шли следом, покуривая и допивая. И очередь у киоска тоже рассосалась. Понятно, покупка без сдачи: пиво - семь рублей, пачка "Примы" - трешка, всего десятка. А к рынку уже начинали подтягиваться покупатели, те самые ранние пташки, которые рассчитывают прилететь первыми и склевать все самое вкусное.
Олег вдруг ощутил, что голоден. Он подошел к киоску, остановился возле стеклянной боковой витрины, снизу доверху заполненной съедобным товаром. Через открытое окошко изнутри доносились голоса - женский и мужской и натягивало сигаретным дымком. Женский - это наверняка Люба, у неё такой грудной. Ее сменщица Рая хрипит, как граммофон. Опять же Люба добрее, не такая жадная. Она может и подешевле продать. На ночь ведь все киосочные цены подкручиваются на рубчик-другой. Ценники сменят часов в восемь, когда на сутки заступит другая пара - продавец и охранник. Конечно, для Олега сейчас лишний рубль не имеет ни малейшего значения, но за последние месяцы он узнал цену деньгам и не хотел отдавать за покупку
