Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов
Раненый сдался.
— В годах…
— Высокий? Среднего роста?
— Среднего.
— Худощавый.
— Да.
— А одет?
— В осеннем пальто. Дедок…
— Правильно. За что он тебя?
— Сам я полез, пьяный был.
— Опознать сможешь?
Раненый колебался. Угроза его жизни была вполне реальной.
— Да.
— Ладно, давно бы так.
Смердов прихлопнул наклейку. Раненый застонал.
Появился хирург. Самолюбие его было уязвлено. Он не намерен был больше терпеть бесцеремонность ментов.
— Все! Больному нужен покой!
— Уходим. Где у вас телефон, чтоб поменьше ушей. Фу, черт! — Смердов чуть не сбил капельницу.
— В ординаторской. Но там спят…
— А автомат?
— Рядом с отделением травмы конечностей.
Смердов ответил со смешком.
— Мог бы и сам сообразить: лежачие мало звонят. Тут недалеко?
— В конец коридора.
Из автомата Смердов связался с дежурным по отделению.
— Звони в «скорую». Мне нужна их пленка с записью вызова к винному магазину. По поводу раненного…
— Понял вас.
— И еще подготовь наши магнитофонные записи за сутки…
Смердов хотел сравнить голоса.
В его распоряжении была бобина с записью ночного разговора лже-Анчиполовского из дежурки с его патроном. Не исключено, что один и тот же голос вызывал «скорую» к магазину, а потом и звонил из дежурки своему шефу…
Начали с диктофона, установленного в дежурной части.
Вчерашний дембель — занялся пленкой, быстро привел все в соответствие. Алтаец оказался рукастым.
— Готово, товарищ подполковник…
— Врубай.
— «Муж буянит, приезжайте…»
В помещение ворвались тревожные звонки, сбивчивые бормотания, всхлипы — весь непременный реквизит ментовской ночной службы.
— «Ушла и не вернулась…» «Пальто из прихожей…» «Муж…»
Казалось, так будет длиться бесконечно.
Смердов не выдержал:
— Давай-ка с другого конца метров пятьсот!
Его интересовал также звонок высокого начальства из ЦК КПСС с указанием дежурному освобдить лже-Анчиполовского.
Они прослушали всю пленку.
Звонка начальства не было.
Возможно дежурному звонили на другой телефон, звонки на котором не записывались.
«Если дежурному на самом деле звонили…»
Майор-дежурный мог наговорить, что хочешь.
«По смыслу дежурный должен был записать этот разговор в первую очередь…»
Все снова упиралось в фальшивого Анчиполовского и человека, которому он на рассвете звонил домой — в строение, обслуживаемое Управделами ЦК КПСС.
— Ладно…
— Товарищ подполковник, — из дежурки позвонили. — Тут передали из «скорой помощи». В ответ на наш звонок…
— Давай. Что у них?
— Вызов к магазину был… — Дежурный зачитал текст. — «Человека порезали на Новой Башиловке. У винного магазина За домом. Я думаю, у него селезенка задета…»
Смердов оборвал:
— Пусть дадут пленку…
— Я сказал им. Тут одна тонкость. Голос намеренно искажен. Поэтому мало чем может помочь…
«Искушенный…»
Он все больше убеждался, что все происшедшее — дело рук одной команды — покровителя Лже-Анчиполовского.
«И у магазина, и потом, когда его вытащили у нас из отделения…»
Смердов вернулся к бабине с ночными переговорами дежурной части.
— Стоп! — Интересовавший его звонок вскоре нашелся.
«— Это Ефим… Анчиполовский…»
— Вот он! Сделай громче!
Опер включил диктофон на полную мощность. Каждый звук слышен был теперь вполне отчетливо.
— «Вам слышно меня?» — «Да…» — «Я чего звоню? Утром рано подадут вагоны под погрузку, а я тут…»
Бобина медленно переворачивалась.
— «… А ключи от склада у меня дома! Теперь штрафы… — ЛжеАнчиполовский аккуратно подыскивал формулировки. — Ваш друг — заместитель мэра в курсе опять же! А тут такие дела. И выпил-то самую малость…»
Ну кому мог говорить подобное уголовник, ворина?!
— «Я бы не потревожил… Но к чему вам неприятности?! А я бы мог сейчас съездить, привезти ключи… Смена тут, в 33-ьем, хорошая!..»
— Туфта! Пообещал дежурному пару бутылок и… Стоп! Вырубай!
Смердов окунул лицо в ладони, задумался.
«„Ключи“, „вагоны“, „мэр“… Лапша на уши дежурного. Агент — умница. Он сообщил шефу, что задержан. А наш дежурный — осел, пьянь, взяточник…»
— Давай еще раз!
Опер-алтаец был весь внимание.
Бобины двинулись по-новой.
— «… Из второго пакгауза… В последнюю очередь… Посмотрите на кинутого…»
— Стоп! — Смердов подял голову.
Подосланного агента интересовал кинутый…
Внезапно Смердова осенило.
«Иностранец-охотник с Кипра… Георгий Романиди! Вовсе не в Волоке и не в Голицыне дело! И даже не в убитом хозяине „Аленького цветочка“ Сергее Джабарове!»
В разговоре со своим шефом он и не упомянул о них.
«Киприот Георгий Романиди! Вот, кто им нужен!»
Все сходилось:
Кто-то копал под Авгурова!
«Под фирму „Байкал“»…
Всемогущий милицейский подполковник доктор юридических наук посредничал между иностранными слушателями закрытых партийных курсов и Спецохотхозяйством.
Смердов владел информацией на этот счет.
Виталька Субанеев болтал с иностранцами-охотниками — они разговаривали обо всем весьма откровенно.
Авгуров обладал связями на самом высшем уровне. Виталька не исключал, что от кооператива «Байкал» течет не особо шумный, но никогда непересыхающий полностью ручеек валюты наверх.
У такого человека должно было быть немало врагов и то, что произошло было зтапом происходившей борьбы.
«Кто-то пытается разрабатывать Авгурова через егерей Охотхозяйства. К ним подослали этого „Анчиполовского“. В качестве помощника использовали человек, близкого к кавказцам. Отсюда сведения о временном домике…»
К выстрелу на перроне это не имело никакого отношения.
Смердов поднялся. Он принял решение.
— Убирай диктофон. На сегодня все. Свободен…
Оставшись один, Смердов позвонил Голицыну:
— Не спишь?
— Ждем-с!
Смердов не стал больше томить. Сказал, как выдохнул:
— Завтра…
МЕНТЫ.Съезд закрыли торжественно. Заключительным словом. Коллективным пением «Интернационала». Бурными, долго несмолкавшими аплодисментами.
Дальше все пошло своим порядком.
Зарубежным делегациям предстояли поездки по стране — встречи с коллективами трудящихся Страны Советов. Представительство.
Основная масса своих сразу возвращалась домой.
Для статистов съезда — передовых рабочих, доярок, учителей — праздник закончился в тот же час — одномоментно и навсегда. Никто из них не задержался в столице хотя бы на сутки. Отъезд был зараннее расписан. Повагонно, пополочно.
Вокзал снова был выдраен, вычищен, оцеплен.
Снова черные «чайки» и «волги» провожающих, представители ЦК КПСС, профсоюзов, кагебешники в штатском…
Транспортная милиция отсвечивала парадными белыми кашне и белыми сорочками.
— Игумнов! Качан у тебя? — В трубке слышались еще голоса. Картузов звонил из дежурки. Начальник отдела был чем-то обеспокоен. — Никуда не посылал?
— Нет. Что-то случилось?
— Подобрали твоего человека…
— Николу?
— На лестнице. В бессознательном состоянии. Перелом шейных позвонков. Черепная травма. Вызвали «скорую»…
— Я еду!
— Нет! — У Картузова было все продуманно — он потому и звонил. Поедет Качан или Карпец! Ты тут нужен! Скубилин, министерские… Не отговориться!
— Куда наряд у «скорой»? — крикнул Игумнов.
— В 7-ую больницу! На Каширку! Ищи Качана! — Последнее относилось уже к дежурному.
— Я искал. Нет его.
— Ищи Карпеца! — Картузов бросил трубку. — Остальным общий сбор!
Личный состав загнали на инструктаж часа на полтора раньше назначенного — чтобы к приезду проверяющих все были на местах. После появления большого начальства в зал и муха не должна была влететь.
Игумнов медленно зверел.
Ленинскую комнату наполнили менты.
Большинство постов на вокзале осталось открытыми.
— Товарищи офицеры! — прозвучала команда.
Все поднялись.
Большое начальство прибыло. Скубилин, проверяющие из Министерства. Прошли на сцену.
Внезапно Игумнов почувствовал чей-то взгляд, осторожно повернул голову. Среди сопровождающих мелькнула рыжая шевелюра.
«Начальник транспортного КГБ Козлов!»
Рыжий не успел отвернуться. В глубине глазниц зеленью сверкнули крохотные зрачки.
Картузов взошел на трибуну. Он был снова в ударе.
— У делегатов сегодня большой день, друзья!.. Съезд это — оч-чень тя-я-жкий труд! — Картузов было совсем закручинился. Но не надолго.
