Раймонд Чандлер - Спящая красавица

— С ним все в порядке?

— Разве вы его знаете?

— Я бы сказала, что не знаю его. Но я могла отдать ему этот костюм.

— Когда?

— Сначала ответьте на мой вопрос! — резким тоном потребовала она.— С ним все в порядке?

— Нет, он же был в костюме, когда я нашел его в воде. Старичок утонул.

Я наблюдал за ее лицом, рассчитывая уловить признаки шока или горя, но оно было лишено всяких эмоций. Глаза у нее были блекло-голубые, как городское небо, под которым она столько раз переезжала с одного места на другое.

— Как случилось, что вы отдали ему этот костюм?

Немного помедлив, она проговорила:

— Не очень-то ясно я об этом помню. Если хотите знать правду, то я много пью, а выпивка начисто все вышибает из головы, если вы понимаете, что я имею в виду. Однажды он подошел к моим дверям, когда я была слегка навеселе. Этакий жалкий старикашка, практически в лохмотьях. Мне захотелось что-нибудь дать ему, чтобы он согрелся, но ничего, кроме этого старого костюма Рольфа, мне не попалось под руку.

Я внимательно всматривался в ее лицо, стараясь разобраться в трех вопросах, возникших у меня: утаивает ли она -что-то и недоговаривает, не является ли она одной из тех природных лгуний, которые врут намного убедительнее, чем говорят правду, или не подготовлена ли заранее ее история?

— Значит, он приходил сюда, не так ли, миссис Манган?

— Совершенно верно. Стоял как раз на том самом месте, где сейчас стоите вы,

— Откуда он пришел?

— Он не сказал, а я не поинтересовалась. Как я поняла, он просто бродил по побережью. Когда мы простились, он отправился на юг.

— Как давно это было?

— Ой, я даже не запомнила.

— Ну, приблизительно когда?

— Недели две назад, а может, и больше.

— Был ли вместе с ним молодой человек? Широкоплечий, лет тридцати, примерно моего роста?

— Нет, никакого второго мужчины я не видела. .

В ее голосе послышались плаксивые нотки, глаза забегали, она старалась не смотреть на меня.

— Почему вы задаете мне все эти вопросы? Для него я была всего лишь добрым самаритянином. Нельзя винить женщину за щедрость и великодушие.

— Но вы же сначала ничего такого не помнили? Решили, что выбросили костюм мужа вместе с остальными его вещами. А теперь внезапно сообразили, что отдали его умершему.

— Так уж у меня работает голова. Но уж как там не считайте, когда я отдавала ему костюм, он был жив-живехонек!

— А сейчас он мертв.

— Знаю.

Мы смотрели через бюро друг на друга. Позади нее призрачные голоса продолжали рассуждать о проблемах городских жителей: «А папа не единственный человек, который ко мне плохо относился. Я знал об этом, твое заболевание не единственное последствие твоего тяжелого детства».

Женщина была далеко не первой молодости, ее мозг был насквозь проспиртован из-за постоянной привычки пить, тело расплылось, утратив всякую привлекательность. Но чем-то она мне нравилась. Я не думал, что она способна кого-то убить. Но, вне всякого сомнения, она станет выгораживать виновного, если, к примеру, он был бы ее любовником или сыном.

Я ушел с твердым намерением нанести ей повторный визит. 

 Глава 19

Был почти полдень, когда я вновь посетил Пасифик Пойнт. Гавань казалась даже чернее, чем утром. Люди в пластиковых костюмах и болотных сапогах очищали каменные стены с помощью огнетушителей. Другие рабочие в маленьких лодках забрасывали нефтяной слой соломой, а потом собирали вилами пропитанную нефтью солому. Сотни тюков свежей соломы непрерывно откуда-то подвозили в фургонах и складывали штабелями на набережной, как барьер против возможного вторжения нефти.

На пристани произошли и другие изменения. У входа на нее расхаживало десятка два пикетчиков. В руках у них были написанные от руки плакаты: «Не помогайте Леннокс Ойл!», «Позор загрязнителя^!».

Большинство пикетчиков было людьми среднего возраста, но среди них встречались длинноволосые юнцы.

Я узнал молодого волосатого рыбака, с которым разговаривал накануне вечером. Он потряс передо мной своим лозунгом: «Подумайте о несчастной рыбе!» — и добродушно завопил, когда я проехал мимо него на пристань.

Бланш наблюдала за пикетчиками с почти пустой стоянки для машин у ее ресторана. Она признала во мне клиента и стала горько плакаться на судьбу:

— Они стараются меня разорить! Хотелось бы мне знать, применили ли они против вас силу? Может, они угрожали вам?

Я покачал головой:

— Ничего такого не было,

— Плохо! Очень плохо! — Она была полна возмущения.— Полиция заявила, что, пока они не применят силу и не прибегнут к угрозам, их действия считаются законными, и я не в силах что-либо предпринять. Я бы с удовольствием побросала бы их через перила в воду, пусть бы они похлебали водички с нефтью. Какая наглость по-хозяйски распоряжаться на моей пристани!

— Это действительно ваша пристань?

— Да... с точки зрения моих целей и интересов. Я получила долгосрочную лицензию, согласно которой могу занимать территорию до владений нефтяной компании. Я собираюсь написать подробную жалобу губернатору.

Лицо Бланш было пунцового цвета, и дышала она, как паровоз, порой от злости у нее перехватывало дыхание.

— Вчера я обедал в вашем ресторане.

— Да, я помню. Вы еще' не доели рыбу. Надеюсь, она была вкусная?

— Превосходная рыба, просто я не был голоден. Вчера я обратил внимание на двух других посетителей. На старика с молодым спутником. На старике был твидовый костюм, а на лице и голове — шрамы от ожогов. Припоминаете?

— Как же, помню их. Ну и что?

— Мне бы хотелось их разыскать. Вы не знаете, кто они такие?

Она покачала головой:

— Не имею понятия, никогда раньше не видела. Они приезжие.

— Откуда вы знаете?

— Хотя бы потому, что они спрашивали меня о дороге. Хотели узнать, как пройти на Сихорс Лейн.

Она ткнула пальцем на юг вдоль берега, в направлении дома Сильвии Леннокс.

— Они не упомянули, кому именно хотят нанести визит на Сихорс Лейн?

— Нет, но я сама тогда об этом же подумала. Это ведь район очень дорогих особняков на берегу океана. А они оба выглядели настоящими голодранцами, в полном смысле слова умирающими от голода. Вы не обратили внимания на то, как старик ел?

Поблагодарив ее, я отправился к своей машине, рядом с которой стоял седовласый мужчина, явно поджидавший меня. У него были живые голубые глаза, выдававшие в нем человека наблюдательного.

— Вы местный житель? — поинтересовался он.

— Нет, но это свободная страна, ездим, куда хотим...

Его физиономия скривилась в насмешливой улыбке, которая граничила с выражением боли.

— Кому-кому, а мне это хорошо известно. Вы не из компании «Леннокс Ойл»?

— Нет, я охотник-одиночка.

— А как это расшифровать? — Он продолжал улыбаться.

— Я частный детектив, моя фамилия Арчер.

— А меня зовут Вильбур Кокс, я сотрудник местной газеты. Какое же преступление вы расследуете, мистер Арчер? Загрязнение океана?

— Мне бы, конечно, хотелось узнать, что вызвало прорыв нефти.

Он с явным удовольствием взялся мне объяснять:

— Нефтяники толковали о Божьей воле, и в конечном счете в этом есть доля правды. В настоящем месте поддонные породы пористые от природы, можно сказать, что они просто созданы для подобных аварий. Но практически вина падает на нефтяников. Они не посчитались с опасностью прорыва нефти и не приняли требуемых мер безопасности при бурении на такой глубине. А результат вы видите сами.

Он махнул рукой в сторону платформы, чернеющей на фоне розоватого неба.

— Почему же не соблюдались необходимые меры безопасности?

— Это же дорого стоит. По большей части нефтяники азартные игроки, они предпочитают рисковать, но не вкладывать много денег или приглашать хороших специалистов и приобретать новейшее оборудование.— Он сделал паузу и добавил: — Разумеется, они не единственные игроки. Все мы так или иначе участвуем в игре. У всех нас есть автомашины, и поэтому требуется нефть. Вопрос заключается в том, как избавиться от этой зависимости до того, как мы утонем.

Я кивнул, соглашаясь, и отошел к своей машине. Но он не отвязывался от меня.

— Не тот ли вы человек, который сегодня утром вытащил труп из воды?

Я подтвердил это.

— Смогли бы вы опознать жертву?

— Еще нет, но этим я занимаюсь.

— Не хотите ли сообщить мне факты?

— Боюсь, что не смогу, мистер Кокс. Излишняя гласность помешает моему расследованию.

— Этот человек был убит?

Из-под маски личной незаинтересованности и даже какой-то

отрешенности глаза газетчика смотрели холодно и враждебно.