Джон Гришэм - Невиновный
Прошла неделя, за ней другая. Рон проводил много времени в молитвах и чтении Библии. Он также много спал и перестал кричать. В лекарствах его не ограничивали. В «загоне» царили тишина и напряженное ожидание. Заключенные внимательно следили за всем происходящим, им было интересно: неужели штат действительно казнит такого сумасшедшего, как Рон Уильямсон?
Так минуло три недели.
Региональный суд США по восточной Оклахоме находится в Мускоги. В 1994 году там было два судьи, ни один из которых не любил дел, связанных с habeas corpus и правовыми спорами, а они поступали вагонами. У каждого осужденного имелись жалобы и спорные вопросы, большинство претендовали на невиновность и обвиняли судебные инстанции в злоумышленном использовании против них процессуальных законов. У некоторых осужденных на смерть были настоящие адвокаты, иногда – из крупных фирм, их заявления составляли толстые тома, были конструктивны и с ними следовало считаться. Основное же тюремное население представляло свои интересы само. У этих осужденных не было недостатка в советчиках из бывших судебных служащих, которые являлись полными хозяевами в тюремных юридических библиотеках и торговали своими советами за сигареты. Если осужденный не подавал ходатайства о habeas corpus, он наверняка выдвигал иски по поводу плохой пищи, холодного душа, слишком тесных наручников, недостатка солнечного света, против злобных охранников. Список жалоб был длинен.
Большинство исков не заслуживали внимания и бывали тут же отклоняемы и отсылаемы в Денвер, в Десятый апелляционный судебный округ, головное учреждение для разбросанных по стране федеральных округов, включая Оклахому.
Апелляция, составленная Джанет Чесли, случайно попала к судье Фрэнку Сэю, назначенцу Джимми Картера, занявшему должность в 1979 году. Судья Сэй был родом из Семинола и до своего федерального назначения одиннадцать лет являлся региональным судьей Двадцать второго региона, включающего округ Понтоток. Он прекрасно знал город Аду, тамошний суд и тамошних адвокатов.
В мае 1971 года судья Сэй ездил в Ашер, где произносил речь на выпускных торжествах местной школы. Одним из семнадцати тогдашних выпускников был Рон Уильямсон.
После семнадцати лет судейской службы Сэй не проявлял особой кропотливости в работе над делами habeas corpus,[6] которые оседали на его столе. Петиция Уильямсона поступила в его офис в сентябре 1994 года, за несколько дней до срока исполнения приговора. Он подозревал – а если признаться честно, точно знал, – что адвокаты по таким делам зачастую до последнего затягивают подачу апелляций, чтобы он и другие федеральные судьи были вынуждены санкционировать отсрочку казни до тех пор, пока не будут соблюдены формальности. Он нередко думал: что должен испытывать томящийся в камере заключенный, пока его адвокаты ведут рискованную игру с федеральным судьей?
Это была неглупая игра, и, хотя судье Сэю она не нравилась, он понимал соображения адвокатов и отсрочки порой предоставлял, однако никогда не назначал нового суда по делу habeas corpus.
Как обычно, первым петицию прочел Джим Пейн, государственный магистрат федерального суда. Пейн был известен своими консервативными взглядами и такой же нелюбовью к работе над делами habeas corpus, как и судья Сэй, но его очень уважали за врожденную честность. В течение многих лет его обязанностью было просматривать все апелляции по habeas corpus и отбирать из них те, в которых содержались достаточно обоснованные претензии. Такие дела хоть и редко, но встречаются, поэтому Пейн никогда не ослаблял внимания.
Для Джима Пейна это была очень ответственная работа. Пропусти он нечто таящееся в глубине объемистого дела, и невиновный человек может быть казнен.
Исковое заявление Рона было так хорошо написано Джанет Несли, что захватило его внимание с первого же абзаца, и к тому времени, когда он закончил читать его, у него были весьма существенные сомнения в том, что суд над Роном вершился справедливо. Аргументы адвоката сводились к тому, что подсудимому не была оказана адекватная юридическая защита, что сам подсудимый является душевнобольным и что сравнительный анализ волос, на котором базировалось обвинение, – весьма ненадежное доказательство.
Джим Пейн прочел заявление дома, вечером, а на следующее утро встретился в судьей Сэем и изложил ему свою рекомендацию отсрочить исполнение приговора. Судья Сэй относился к своему магистрату с глубоким уважением и, всесторонне обсудив с ним дело Уильямсона, согласился отсрочить казнь.
После двадцати трех дней беспрерывных молитв и наблюдения за часовыми стрелками Рон был уведомлен, что его казнь откладывается на неопределенное время. Смерть выпустила его из своих когтей за пять дней до роковой встречи с ядовитой иглой.
Джим Пейн передал исковое заявление Рона своему секретарю Джейл Сьюард, которая прочла его, согласилась, что дело требует глубокого изучения, и, в свою очередь, передала его новичку-стажеру Вики Хилдебранд, которая ввиду самого низкого ранга в офисе носила неофициальный титул «клерка смертной казни». До учебы на юридическом факультете Вики была социальным работником и сразу же безропотно приняла на себя роль «кровоточащего сердца» в умеренно-консервативном офисе судьи Сэя.
Дело Уильямсона было ее первым делом habeas corpus, связанным со смертной казнью, и первый же абзац захватил ее:
Это странное дело, в котором сон обернулся кошмаром для Роналда Кита Уильямсона. Его арестовали почти через пять лет после того, как было совершено преступление, – когда свидетель, который мог подтвердить его алиби, был уже мертв. Дело почти полностью основывалось на «признании», которое относилось исключительно ко сну психически больного человека, Рона Уильямсона.
По мере чтения Вики все больше поражала недостаточность убедительных доказательств, представленных суду, и непродуманность стратегии защиты. Закончив читать дело, она испытывала серьезные сомнения относительно виновности Рона.
Вики спросила себя, хватит ли ей мужества для этой работы? Все ли исковые заявления о пересмотре дел будут такими же убедительными? Не будет ли она по доброте душевной верить каждому осужденному на смерть? Она доверилась Джиму Пейну, который придумал следующий план. Они попросят Джейл Сьюард, придерживавшуюся центристских взглядов, тоже ознакомиться с делом и высказать свое мнение. Всю пятницу Вики копировала длинную стенограмму судебного процесса в трех экземплярах – для всех членов «группы заговорщиков». Каждый из них потратил выходные на добросовестнейшее чтение стенограммы, и когда в понедельник утром они собрались вместе, вердикт оказался единогласным. Все – левое крыло, правое крыло и центр – согласились, что в деле Рона Уильямсона правосудие не восторжествовало. Они не только не сомневались, что судебный процесс был проведен с нарушением конституционных норм, но и вполне допускали, что Рон вообще мог оказаться невиновным.
Их заинтересовали ссылки на «Сны Ады». В заявлении Джанет Чесли много места было уделено «сонным признаниям» Рона, которые он якобы сделал. Он прочел книгу вскоре после своего ареста, она была с ним в камере, когда он рассказывал Джону Кристиану о своих тюремных видениях. Прошло семь лет с тех пор, как книга вышла в свет, ее уже не было в продаже, но Вики нашла несколько экземпляров в букинистических магазинах и в библиотеках. Все трое быстро прочли ее, и их подозрения относительно правоохранительных органов Ады стали еще сильнее.
Поскольку судья Сэй был известен своим резким отношением к делам habeas corpus, было решено, что Джим Пейн поговорит с ним наедине и попробует сломать лед в отношении дела Рона Уильямсона. Судья внимательно выслушал его, потом Вики и Джейл. Все трое были уверены, что пересмотр дела необходим, и судья в конце концов согласился лично изучить дело.
Он знал и Билла Питерсона, и Барни Уорда, и большую часть остальной тамошней правоохранительной братии. Барни он считал своим старым приятелем, а Питерсона недолюбливал. По правде сказать, его не удивили ни та небрежность, с какой был проведен суд, ни неубедительность доказательств, на которых строилось обвинение. В Аде вообще происходили странные события, и судья Сэй уже много лет был наслышан о дурной репутации тамошней полиции. Особенно его беспокоил недостаток контроля со стороны судьи Роналда Джонса за соблюдением судебной процедуры. Недобросовестная работа полиции и лукавое обвинение не были неожиданностью, но обязанность судьи – гарантировать честное рассмотрение дела.
Не удивило его и то, что Апелляционный уголовный суд не усмотрел ничего противоправного в процедуре суда.
Убедившись, что правосудие не было осуществлено, он вместе со своими сотрудниками принял решение о полном пересмотре дела.
