Маргарет Миллар - Неоготический детектив: Совсем как ангел; Винтовая лестница
Ближе к вечеру из Казановы приехала бричка с новой сменой прислуги. Кучер, лихо завернув за дом на полной скорости, высадил пассажиров у черного хода и вернулся к парадным дверям, где я ждала его.
— Два доллара, — ответил он на мой вопрос о плате. — Я беру не по полному тарифу, поскольку подвожу людей сюда в течение всего лета — мне это выгодно даже со скидкой. Когда они сходят с поезда, я говорю себе: «Вот в Саннисайд прибыла очередная компания: повариха, горничная и прочие». Да, мэм, шесть сезонов подряд — и никто не задерживается здесь дольше месяца. Понятное дело: деревня, скука.
Но я с появлением очередной «компании» слуг воспрянула духом. А ближе к вечеру пришла телеграмма от Гертруды с сообщением, что они с Хэлси приедут из Ричмонда в Саннисайд на машине около одиннадцати часов, этого вечера. Дела пошли на поправку, а когда моя кошка Бьюла, чрезвычайно смышленое существо, обнаружила на газоне возле дома молодые заросли кошачьей мяты и начала кататься по траве в полном кошачьем восторге, я решила, что жизнь на природе — стоящая вещь.
Когда я одевалась к обеду, Лидди постучала в дверь. Она еще не вполне пришла в себя, но втайне я подозревала, что больше всего ее беспокоят разбитое зеркало и связанные с ним дурные предзнаменования. Лидди вошла, зажав в кулаке какой-то предмет, и положила его на туалетный столик.
— Я нашла это в корзине с бельем, — сказала она. — Должно быть, ее потерял мистер Хэлси, но непонятно, сак она там очутилась.
Это была дорогая и чрезвычайно красивая запонка для манжет. Я внимательно разглядывала ее.
— Где она была? На дне корзины?
— На самом верху, — ответила Лидди. — Счастье, что она не выпала оттуда по дороге.
Когда Лидди ушла, я принялась вертеть в руках запонку. Я никогда не видела ее прежде и с уверенностью могла утверждать, что эта вещь принадлежала не Хэлси. Запонка была итальянской работы, перламутровая, инкрустированная крохотными жемчужинами, нанизанными для надежности на конский волос. В центре ее находился маленький рубин. Безделушка производила впечатление старинной, но явно не представляла большой ценности. Меня заинтересовало следующее: Лидди нашла ее на самом верху корзины, которая перегораживала лестницу в восточном крыле здания.
В тот вечер домоправительница Армстронгов, приятная моложавая женщина, попросила принять ее на место миссис Ральстон, и я с удовольствием сделала это. По первому впечатлению, эта женщина со сверкающими глазами и решительной челюстью стоила дюжины таких, как Лидди. Ее звали Энн Уотсон. В тот вечер я впервые за три дня пообедала.
ПОЯВЛЕНИЕ ДЖОНА БЭЙЛИ
Мне накрыли в комнате для завтраков, поскольку огромная столовая как-то угнетала меня. Томас — довольно жизнерадостный в течение дня — упал духом одновременно с заходом солнца. Старик имел раздражающую привычку пристально вглядываться в темные углы комнаты, освещенной лишь свечами на столе, да и сам обед не отличался особой изысканностью.
После обеда я пошла в гостиную. До приезда детей оставалось еще около трех часов, и я решила заняться вязанием. Я привезла с собой две дюжины пар подметок для ночных тапочек самых разных размеров (я всегда посылаю к Рождеству вязаные тапочки в Дом престарелых леди) и теперь села разбирать шерсть с угрюмой решимостью не думать о грядущей ночи. Но голова плохо слушалась меня. Через полчаса я обнаружила, что украсила голубой бахромой бледно-лиловые тапочки Элизы Кляйнефелтер, и отложила работу в сторону.
Я достала из кармана запонку и направилась с ней в буфетную. Там Томас вытирал посуду; в воздухе висел тяжелый запах табачного дыма. Я, принюхавшись, осмотрелась по сторонам, но трубки нигде не увидела.
— Томас, — спросила я, — ты курил?
— Нет, мэм, — он воплощал собой оскорбленную невинность. — Это моя куртка, мэм. Она пропахла табаком в клубе. Там джентльмены…
Но закончить Томас не успел. Буфетная внезапно наполнилась запахом паленой тряпки. Старик, схватившись за бок, метнулся к умывальнику, поспешно наполнил водой стакан и ловким, явно отработанным движением опрокинул его в правый карман.
— Томас, — укоризненно сказала я дворецкому, стыдливо подтирающему лужу на полу, — курение — порочная и вредная привычка. Однако, если тебе хочется курить, кури. Но никогда больше не прячь зажженную трубку в карман. Твоя кожа всецело принадлежит тебе, и ты волен распоряжаться ею как тебе угодно. Но Саннисайд не является моей собственностью, и пожар здесь мне совершенно не нужен… Ты когда-нибудь видел эту запонку?
Нет, он не видел. Однако старик посмотрел на безделушку как-то странно.
— Она валялась в холле, — небрежно сказала я.
Глаза старика настороженно блеснули под кустистыми бровями.
— Странные дела творятся здесь, мисс Иннес, — он неодобрительно покачал головой. — Что-то ужасное случится скоро в Саннисайде, вот увидите. Вы, наверное, не заметили, что напольные часы в холле остановились?
— Чепуха! — пожала я плечами. — Часы всегда останавливаются, когда у них кончается завод. Разве не так?
— Они заведены, но остановились в три часа прошлой ночью, — торжественно ответил старик. — Более того, они не останавливались целых пятнадцать лет — с тех самых пор, как умерла первая жена мистера Армстронга. И это еще не все, мэм! В последнюю ночь, что я провел в доме, после того, как отключили электричество, мне было ниспослано знамение. Моя масляная лампа, полная масла, никак не хотела гореть. Стоило мне сомкнуть глаза, как она тут же гасла. Это к смерти — самая верная примета. В Библии сказано: «Пусть горит ваш светильник!» Когда же незримая рука гасит его, нужно ждать смерти. Точно говорю вам!
Глубокая убежденность звучала в голосе старика. Вопреки здравому смыслу я внутренне похолодела и вышла из буфетной, оставив Томаса зловеще бормотать над тарелками. Чуть позже из буфетной донеслись оглушительный грохот и звон, и Лидди сообщила, что Бьюла (она угольно-черного цвета) метнулась под ноги дворецкому как раз в тот момент, когда он поднял поднос с тарелками. Еще одна дурная примета доконала старика окончательно — и он уронил поднос.
Урчание поднимающейся по склону холма машины показался мне восхитительной музыкой, и вид Гертруды и Хэлси вселил в меня надежду, что все мои беды кончились раз и навсегда.
Гертруда, улыбаясь, стояла в вестибюле — шляпка лихо сдвинута на одно ухо, волосы торчат во все стороны из-под розовой вуали. Гертруда очень привлекательная девушка, независимо от состояния своей шляпки, поэтому я совсем не удивилась, когда Хэлси представил мне симпатичного молодого человека, который вежливо поклонился в мою сторону, не спуская при этом глаз с Труды (эту дурацкую кличку девочка получила в пансионе).
— Я привез гостя, тетя Рэй, — сказал Хэлси. — Надеюсь, ты полюбишь его и занесешь в списки избранных, приглашаемых на уик-энд. Позволь представить тебе Джона Бэйли. Только называй его Джек. Через двенадцать часов он будет называть тебя тетушкой, я его знаю.
Я протянула мистеру Бэйли руку и получила возможность рассмотреть гостя получше. Это был высокий молодой человек лет тридцати с тонкими усиками. Помню, я удивилась, зачем они ему: у него были красивые рот и зубы, как выяснилось при первой же его улыбке, гораздо лучше среднего. Никто не может объяснить, почему некоторые мужчины так любят разводить беспорядок на верхней губе. Во всех остальных отношениях гость мне очень понравился: высокий, загорелый, с прямым откровенным взглядом. Я так подробно описываю мистера Бэйли, потому что он сыграл немаловажную роль в последующих событиях.
Гертруда утомилась в пути и почти сразу же отправилась спать. Я решила ничего не рассказывать детям до следующего утра — да и вообще не сгущать краски. В конце концов о чем я могла рассказать? Об излишне любопытном человеке за окном? О раздавшемся ночью шуме? О царапине на ступеньках и запонке? Томас с его зловещими предсказаниями просто суеверен до чертиков.
Был вечер субботы. Мужчины сидели в бильярдной, и, поднимаясь наверх, я услышала обрывок их разговора. Похоже, Хэлси останавливался у клуба «Гринвуд», чтобы заправиться бензином, и встретил там Джона Бэйли в толпе игроков в гольф. Уговорить молодого человека погостить в Саннисайде оказалось нетрудно — вероятно, Гертруда знала, почему. И вот дети привезли гостя с собой.
Я разбудила Лидди с тем, чтобы она приготовила мальчикам ужин (Томас находился вне пределов досягаемости, в сторожке), и проигнорировала выражение ужаса, появившееся на ее лице при мысли о необходимости идти на кухню. Наконец я улеглась в постель. Джон и Хэлси еще сидели в бильярдной, когда я задремала. Уже сквозь сон я услышала протяжный вой собаки где-то по соседству. Горестный вой нарастал крещендо, потом постепенно затихал и внезапно возобновлялся с новой силой.
