Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
– Сколько Кристина уже не в Краснодаре? – уточнил Григорий.
– Семь месяцев, – отозвался Володя.
Кира помотала головой.
– Даже если тогда наш маньяк на нее выходил и они встречались, пусть она его даже видела, времени уже столько прошло, что она ничего не вспомнит. После своих приключений и подавно, – заключил Самбуров.
– Чтобы мы ее обратно в Краснодар привезли и от деспота-отца избавили, она нам этого маньяка поймать пообещает, – добавила Кира.
– Молодец, Володя. За тобой еще Туапсе и школы, – напомнил Самбуров.
– Сегодня уеду, подписал уже все, – весело отчитался Володя.
– Хорошо. Отбой.
– Что скажешь? – прозвучал традиционный вопрос от Самбурова.
– Скажу, что они все: Олеся, Наталья, Ласточкина, Кристина и Маргарита – типичные жертвы. Классические. Психопат в ремиссии проходить мимо будет и не сможет сдержаться, – задумчиво произнесла Кира.
– С жестами и походкой лоха? – уточнил Самбуров. – Которых сразу в толпе видно?
– Угу, – подтвердила специалист по психопатологии и замолчала, задумавшись.
Авто тащилось в потоке, который вот-вот должен был остановиться и превратиться в нормальный дорожный затор, из которого уже никто никуда не поедет.
– Они не способны дать отпор, они смотрят на мир большими обиженными и несчастными глазами… – бубнила Кира скорее для себя, чем для Григория.
Она уже трижды смахивала заставку с телефона, открывала записную книжку и откладывала мобильник на сиденье, забывая, что хотела записать.
– Но у них разные причины быть жертвами. Роли, в которых находятся женщины, разные. И возраст, конечно. Хотя как раз возраст и роли тоже могут быть связаны. Жертвенность должна созреть, понабрать психозов. На это надо время. В детстве у нас только закладываются психические проблемы, чтобы настояться, наложиться на жизненные ситуации, обзавестись анамнезом, должно пройти время, – рассуждала Кира, погруженная сама в себя. И Самбуров был вынужден признать, что часто он совершенно не понимал, о чем она говорит. Он слушал. Ждал разъяснений. – Ласточкина и Кирсанова слишком молодые. Они хоть и находятся в противостоянии с матерью, но они еще не сепарировались от них. Кроме того, психозы этих девушек совершенно откровенно связаны с мужским полом. Не исключено, что наш убийца начинал с ними общение, но не сложилось. Они его не зацепили, психоз не получил толчка, не активировал какие-то сценарии.
Кира снова помолчала. Они подъехали к управлению.
– Думаю, этих девочек не стоит учитывать в общей картине. А вот три наши жертвы… Что у нас есть? Они все имели комплексы по поводу своей внешности, и все усугубляли этот момент. Даже с некоторым вызовом, да некрасивая, ничего с этим делать не буду, приложу усилия, чтобы быть еще некрасивее. Ни одна из женщин не красилась, не делала укладку, не носила яркую одежду. У Годяцкой, правда, какая-то история с обувью на каблуках, но тут что-то психическое. Пока не знаю что.
– Многие женщины не заморачиваются на том, как они выглядят, – нахмурился Самбуров. Кира уже второй раз говорила о теме внешности, но он так и не понял, что общего у этих троих. – В принципе живут без этой оценки. Я уж молчу, что все женщины имеют разное представление о красоте. Разные там бодибилдерши, спортсменки, те, кто копирует модные черты лица – губы, скулы как у Джоли, впалые щеки.
– Да, так и есть, и представление разное, и есть люди, которые спокойно живут без оценки собственной и чужой внешности, и вообще без ценности красоты. – В голосе Киры послышались нотки раздражения. Самбуров невовремя прервал ее мысли. – Но я говорю не об этом. Если женщина не оценивает себя в рамках красивая-некрасивая, это одно. Если это ей не доставляет каких-то неудобств и не мешает жить – вообще прекрасно. Здоровая психика. Красота не главное в жизни. Вокруг нее слишком много сосредоточено, не уверена, что оно того стоит. Но наши жертвы ощущали себя некрасивыми, им это доставляло психический дискомфорт, мешало, постоянно кололо, будто булавкой. На мой взгляд, они все симпатичные. Причеши, накрась – глаз не отвести будет. Но важно, как чувствовали они сами себя. А они жили в состоянии, что им недостает красоты. Олесе на ее некрасивость постоянно указывали муж и свекровь. И она не сопротивлялась, будто специально уродовала себя еще сильнее: жестко собранный хвост из волос при очень большом лбе и торчащих ушах, никакой косметики, одевалась только в балахоны. У нее в комнате перекись водорода стоит во флакончике, я сначала подумала, что ребенку царапины обрабатывает, но аптечки не было. Она обесцвечивала брови! У нее волосы не светлые. Постепенно. Постоянно. Она их обесцветила.
Самбуров задумался, прикидывая полезность информации. Возразить было нечего. Кира, скорее всего, права.
– У Маргариты тоже какие-то сложные отношения с внешностью. Она носила обувь на каблуках, только обувь на каблуках, и при этом волосы закалывала в гульку, не пользовалась косметикой, одежду носила блеклую и мешковатую. У нее даже поношенной одежды много, хотя она имела средства обновлять гардероб, – перечислила Вергасова.
– Если подходить с этой позиции, Наталья Фельдман тоже бледная, со сколотыми в пучок волосами, одевалась просто и одинаково.
Кира кивнула.
– Я поеду… – она осеклась и переделала фразу в вопрос: – Я могу поехать с тобой к сестре Годяцкой?
– Конечно, – согласился Григорий. В его глазах плясали самодовольные чертята. Уступчивость и субординация давались Вергасовой с трудом. Чаще она про них забывала. Но иногда получалось. – Тебе же нужно составить модус операнди[22].
– Терпеть не могу этот ваш книжный модус операнди, – заявила Вергасова, уже через мгновение мстя за выдавленную из себя сдержанность. – Это в книжках гладко пишут. Почерк, манера действий. Бла-бла-бла. Это
