Смерть и танцующий лакей - Марш Найо

— Губерт Сент-Джон В. Ройял, который поймал четырехсполовинойфунтовую форель у Пенфелтона?

— Если бы я не так устала, пришла бы в восторг от вашей наблюдательности. Да, он. И удочка на стене — его. Теперь, когда я о ней подумала, мне показалось, что этот обрывок оттуда. — Аллейн показал ей леску. Она без всякого интереса, не двигаясь, посмотрела на нее. — Да, это она. Она уже Бог знает сколько лет тянется с конца удилища до катушки. — Потом взглянула на Аллейна. — С этим что-то связано, да?

— С ней многое связано, — медленно ответил Аллейн. — Леди Херси, попытайтесь, не очень напрягая память, вспомнить, когда в последний раз вы ее видели висевшей как всегда?

— В пятницу вечером, — не задумываясь, ответила Херси. — На ней была ссохшаяся от времени старая наживка и искусственная мушка. Я помню, что смотрела на нее, пытаясь придумать слово для отвратительной игры, которую затеял Джо. Это была та наживка, на которую попалась знаменитая форель. Во всяком случае, нам так всегда говорили.

— Вы заходили в курительную вчера вечером незадолго до трагедии, когда оба брата были там, не так ли?

— Да, я зашла посмотреть, успокоились они или нет.

— Вы случайно не обратили внимания на старую удочку?

— Нет, но я смотрела на нее незадолго до ленча. Я подошла к камину погреть ноги и машинально уставилась на нее, знаете, как бывает с предметами, которые видел уже тысячу раз.

— А леска все так же свисала от удилища к катушке?

Херси нахмурила брови и, казалось, в первый раз по-настоящему сосредоточилась.

— Вот теперь, когда вы меня спросили, я припоминаю, что нет, ее там не было. Помнится, у меня даже мелькнула мысль, что кто-то ее смотал.

— Вы уверены?

— Да, абсолютно.

— И никакими вопросами вас не запутать?

— Буду стоять на своем как вкопанная.

— Хорошо, — искренне одобрил Аллейн и начал записывать ее показания.

Когда он снова взглянул на Херси, она сидела с закрытыми глазами, но тут же открыла их и проговорила:

— Я хотела вам еще кое-что рассказать, а то, боюсь, или засну, или забуду. Я не верю, что это сделал Харт.

— Почему не верите?

— Потому что я несколько часов пробыла с ним бок о бок в комнате Сандры Комплайн. Мне он нравится. Не думаю, что он убийца. А уж тем более не понимаю, как вам удастся обойти этого танцующего лакея. — Аллейн положил обрывок лески на стол. — Не убийца он, — прибавила Херси. — Харт как проклятый бился за жизнь Сандры. А ведь он знал, что, если бы она выжила, бедняжка, она бы сделала все возможное, чтобы засадить его как одержимого манией убийства.

— А вы уверены, что она повела бы себя именно так?

— Не забывайте, — сказала Херси, — что я последней видела ее в живых. Я дала ей полдозы того снотворного. Она не стала принимать больше и сказала мне, что у нее нет аспирина. Очевидно, она хотела… хотела, чтобы потом уже было наверняка. О смерти Билла ей сообщил Ник. Она была совершенно ошеломлена, и, вы знаете, она как будто не могла в это поверить. Не было ни горя, ни ужаса. Я попыталась с ней ласково поговорить, но она не захотела слушать. Мне кажется, что было бы легче, если бы она расплакалась. Она просто окаменела в каком-то изумлении. Я уже уходила, когда она сказала: «Херси, доктор Харт сумасшедший. Раньше я думала, что никогда ему не прощу, но теперь мне кажется, что мое лицо мучило его не меньше, чем меня. — А потом снова добавила: — Не забывайте, Херси, он не в себе». Я этого никому не говорила. Не могу вам передать, как странно она держалась. И меня удивило, как обдуманно она все это сказала, ведь всего за несколько минут до того она была совершенно обескуражена.

Аллейн попросил Херси повторить, чтобы он мог все записать. Когда он закончил, она спросила:

— И еще одно. Вы осматривали ее комнату?

— Очень поверхностно. После того, как оттуда ушел Комплайн.

— Вы заглянули в платяной шкаф?

— Да.

— Видели синее пальто из твида?

— То, которое до сих пор сыровато? Да.

— Вчера вечером он было насквозь мокрым, хотя она сказала мне, что весь день не выходила из дома.

Письмо миссис Комплайн к сыну Аллейн вскрыл в присутствии Джонатана Ройяла, Николаса Комплайна и Обри Мандрэга. Он не стал зачитывать его вслух, но передал Мандрэгу и попросил сделать копию. В неловком молчании все ждали, пока Мандрэг справится с этой задачей. Потом по просьбе инспектора Мандрэг положил письмо в новый конверт, заклеил, а Джонатан опять на нем расписался. Аллейн обвязал конверт шнурком, а узел запечатал воском, присланным ему аптекарем. После этой процедуры он попросил Джонатана и Николаса удалиться и оставить его с Мандрэгом. Джонатан подчинился с великой охотой, но Николас неожиданно устроил истерику. Он требовал обратно письмо, кричал на Аллейна, угрожал Харту, наконец, задохнувшись в рыданиях, бросился в кресло и отказался сдвинуться с места. Чтобы поскорее покончить с этим, Аллейн собрал бумаги и в сопровождении потрясенного Мандрэга перешел в зеленый будуар. Здесь он попросил Обри прочитать вслух копию письма миссис Комплайн.

«Мой дорогой, — начал Мандрэг. — Не надо слишком переживать. Даже если бы я решилась прожить то, отпущенное мне судьбой, и, думаю, недолгое время, воспоминания об этих чудовищных днях всегда стояли бы между нами. Мне кажется, я потеряла рассудок. Я не могу оставить исповедь. Я пыталась, но на бумаге слова выглядят так ужасно, что я не в состоянии их написать. То, что я собираюсь сделать, прояснит все. Невинный из-за меня не пострадает. Херси уже подозревает, что я выходила из дома сегодня утром. Конечно, она догадывается, где я была. Я не смогу все это перенести. Ты должен был быть моим старшим сыном, мой любимый. Если бы только я могла найти какой-нибудь другой выход — но его не было. Всю жизнь все, что я ни делала, — все было для тебя. И этот последний страшный поступок тоже для тебя. И даже если это грех, запомни, что это тоже для тебя. А теперь, дорогой, я должна написать, что собираюсь сделать. У меня есть снотворное, которое отобрали у того человека, и упаковка аспирина. Я ничего не почувствую. Последние мои мысли и последние молитвы о тебе. Я подписываюсь своим полным именем, потому что тебе придется предъявить это письмо. Сандра Мэри Комплайн».

Глава 16

АРЕСТ

Аллейн попросил Мандрэга никому не рассказывать о содержании письма.

— При иных обстоятельствах, — объяснил он, — со мной был бы другой офицер. Я хочу, чтобы вы твердо запомнили, о чем в нем говорится, и были готовы, в случае необходимости, поклясться, что в новом конверте запечатан оригинал того самого письма, которое я в вашем присутствии вскрыл и копию с которого вы сделали. Возможно, это и не понадобится. Но вы все-таки самый непредубежденный человек из всей компании, поэтому я решил воспользоваться вашей помощью. Копию я оставлю у себя.

Мандрэг протянул ему бумагу. Рука у него дрожала. Пробормотав извинения, он посмотрел на Аллейна:

— Это ужасно! Ужасно! Материнская любовь! Господи! Просто невозможно себе представить, что может случиться, — он запнулся, — такое. Мне даже в голову не могло прийти. Это хуже, это настолько хуже…

— Хуже чего? — спросил Аллейн, внимательно посмотрев на него.

— Понимаете, ведь все это на самом деле, — попытался объяснить Мандрэг. — Поверите ли, но до сих пор мне все казалось таким нереальным. Даже там. — Он кивнул головой на курительную. — Описать такое в поэтических образах — это одно. Но столкнуться в реальной жизни!.. Боже мой, ведь это убьет Николаса.

— Да.

— Всю оставшуюся жизнь помнить об этом! Даже на меня это очень подействовало. Но, знаете, такой конец — все же к лучшему. Хорошо, что она решилась на это. Не будет показного кошмара правосудия. Хоть от этого она его оградила. Я теперь так ясно все вижу, как будто рассеялся тумана осталась только жестокая реальность. Обезображенная женщина пишет прощальное письмо, ложится в постель, выпивает яд, и один Бог знает, какие ужасные воспоминания преследуют ее в последние мгновения. — Мандрэг, прихрамывая, ходил по комнате. — Во всяком случае, мы избавлены от сцены ареста. Но Николас ведь читал письмо! Он же все знал!