Кому она рассказала? - Робертс Нора
— Вы здесь всегда желанные гости, — ответил Рорк. — А почему бы тебе не попросить Соммерсета соорудить ей успокаивающий коктейль? Он знает, что будет безвредно для нее и для ребенка.
— Тебе бы и самому не помешало, — добавила Ева.
Потом, прекрасно зная, что он любит ее подругу она подошла к Леонардо и потрепала его по широкому плечу. — Скажи ей, что я ни на минуту не забываю о Тэнди Все мои мозговые клетки брошены на ее розыск.
— Она в тебя верит. Только этим и держится. «Мне бы продержаться», — устало подумала Ева, выходя из дома.
— Ты садись за руль, — сказала она Рорку. — Мне надо поработать мозгами.
Она откинула спинку кресла на несколько дюймов, закрыла глаза и сосредоточилась на Тэнди.
Молодая, здоровая, одинокая, беременная, никаких тесных семейных связей. Переехала. Почему она перестала поддерживать отношения с друзьями, с коллегами, оставшимися в Англии?
Скрывалась? Пряталась?
От кого? От чего?
От отца ребенка? Возможно, но не похоже. Не жаловалась новым сослуживицам и новой беременной подружке на то, какой подлый подонок ее обрюхатил.
Ева вспомнила квартирку Тэнди. «Гнездышко» — так назвала это Пибоди. Не укрытие, не потайная норка. Может, она и пряталась, но не ушла в подполье. Скорее просто начала новую жизнь.
Жертвы похожих преступлений в этом были с ней схожи. Переезд? По крайней мере, первоначально для Другой британской жертвы. Новая работа, новое место, новая жизнь. То есть это скорее похоже на побег, чем на попытку спрятаться.
Побег от чего? От кого?
Одна женщина мертва, две пропали без вести. Надо будет попросить кого-то из докторов — Луизу или Миру, а может, и акушерку Мэвис — прочитать отчет о вскрытии убитой из Мидлсекса. Если женщина была ранена, мертва или умирала, убийца мог попытаться вырезать ребенка из ее утробы.
Да, это страшно.
Никакой попытки спрятать тело. Вместо этого он бросил жертву неподалеку от ее дома. «Подальше от того места, где ее держали, — подумала Ева. — Подальше от логова убийцы».
Но София Белего так и не всплыла на поверхность — живая или мертвая. Забрали ребенка и избавились от тела? Логично, решила Ева. Копы ищут похищенную — беременную или с ребенком. Похищенную или сбежавшую. Один раз она уже переехала могла переехать еще раз.
Но они не ищут здоровенького, хорошенького младенца, недавно усыновленного некой приличной здоровой семьей. Возможно, где-то за городом, далеко от места похищения.
Здоровый ребенок, приоритет номер один. Женщину на сносях невозможно усадить в самолет. Мэвис говорила, что ей запретили поездки на дальние расстояния после, кажется, тридцатой недели.
— Она все еще в Нью-Йорке, — пробормотала Ева. — Если только они не вывезли ее за город на машине. Но не слишком далеко. Они не станут подвергать ее чрезмерному стрессу. Ведь любой стресс отражается на ребенке. И она все еще жива.
— Почему?
— Если только у нее не начались преждевременные роды, она все еще носит главный приз в себе. Я не думаю, что они пойдут на крайние меры, в смысле попытаются искусственно ускорить процесс. Все эти женщины были захвачены на последних неделях беременности. Может, это совпадение, но, скорее всего, похититель ждет окончания беременности. — Ева задумалась. — Может, он или она — это какой-нибудь сумасшедший гинеколог или акушерка. Помешан на принятии родов. Потом каким-то образом избавляется от матери. Детей он тоже удержать не может. Кто-нибудь обязательно заметит, что у этого парня или женщины то и дело прибавление в семействе. Или…
— Может, он плохой акушер, может, он все время терпит неудачу, — тихо вставил Рорк. — Может, дети у него погибают, но он упорно продолжает эксперимент. — М-да… эту версию мы утаим от Мэвис. А может, это какой-то религиозный фанатик, настроенный против матерей-одиночек. Правда, одна из предполагаемых жертв — а я думаю, что все они связаны, — была замужем за отцом ребенка.
— Ну, если речь идет о настоящем религиозном фанатике, зачала-то она все равно вне брака.
— Да, этого исключать нельзя. — Ева бросила рассеянный взгляд на лоточника с тележкой на углу. Над тележкой курился дымок. — Но сам факт, что у нас аналогичные жертвы в трех странах, указывает на выгоду. Это бизнес. Схватить, дать родить, взять ребенка, продать. Уничтожить улики.
— Холодный расчет.
— Холоднее не бывает, — согласилась Ева и выпрямила сиденье, когда Рорк запарковал машину на Ист-Энд-авеню. — Но вернемся к текущей задаче. По части холодного расчета эти субчики не уступают похитителю нерожденных младенцев.
И она указала на небольшой дворец из стекла и камня, построенный на развалинах Городских войн. Таких домов, как этот, того же размера и стиля, в Нью-Йорке было несколько. И все они были выстроены на набережных, что позволяло их владельцам наслаждаться с высоты видами водных потоков. Тонированные стекла отсвечивали золотистой бронзой в глаза всякому, кто любовался зданием извне. Так как солнце Уже зашло, теплый коричневый камень и слепое стекло представали взору в золотистом сиянии специальной подсветки. Дом вздымался ввысь острым шпилем, спускался к реке широкими террасами, а парадный вход представлял собой высокую и широкую арку.
Нажав на кнопку звонка, Ева поднесла свой жетон к «глазку». Красный луч лазера просканировал жетон, после чего дверь открыла хорошенькая горничная униформе.
— Могу я вам помочь?
— Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка г мной консультант. Нам необходимо поговорить с миссис Баллок и мистером Чейзом.
— Ни миссис Баллок, ни мистера Чейза нет дома для посетителей. Не желаете ли оставить визитную карточку?
— Когда я показываю вам вот это, — Ева поднесла жетон к носу робота, — это означает, что я здесь не со светским визитом. Как вы думаете, миссис Баллок или мистер Чейз предпочтут нанести визит мне в полицейском управлении?
— Если вам угодно подождать здесь, я проинформирую миссис Баллок.
«Здесь» представляло собой парадный вестибюль, пол которого был выложен золотой и серебристой плиткой, а с потолка свешивались какие-то замысловатые висюльки из тонкого красного стекла, разливавшие свет. На стенах висели картины в золоченых рамах — кричащие и яркие и, на взгляд Евы, совершенно ужасающие.
Диваны и кресла были из черного дерева с темно-красной обивкой.
Ева окинула взглядом широкую лестницу с ее серебристыми ступеньками, а потом прошла в располагавшуюся справа от вестибюля просторную гостиную, где та же цветовая схема была представлена в ином варианте: пол в черно-красную клетку, мебель в золотисто-серебряной гамме.
В огромном камине, отделанном темно-красным мрамором, гудело пламя, а за стеной с золотистым отливом стекла открывался вид на темную реку.
«Ничего приглушенного, — подумала Ева, — ничего спокойного, все вызывающе броско».
Едва ли кто-нибудь посмеет поднять усталые ноги сверкающий столик, никто не захочет откинуться на золотые парчовые подушки строгого дивана.
Заслышав дробный стук каблучков по плиткам пола Ева обернулась. Перед ней предстала Мадлен Баллок во плоти.
Фото с удостоверения не отдавало ей должного, решила Ева. Она была из тех, чье присутствие не может пройти незамеченным. Высокая, величественная красавица с моложавым лицом и светлыми, отливающими серебром волосами, гладко зачесанными назад и уложенными мягким узлом на затылке.
Глаза арктической синевы, на губах огненно-красная помада. На ней был тонкий кашемировый свитер и брюки из тяжелого шелка под цвет глаз. Бриллианты, как крошечные кусочки льда, сияли у нее в ушах и на шее.
— Лейтенант Даллас? — Она пересекла комнату, как безупречно оборудованная яхта, бесшумно скользящая по глади морской. Царственная и невозмутимая. На протянутой Еве руке сверкнули бриллианты и рубины. У Евы даже мелькнуло в голове: уж не подбирала ли она свои украшения к интерьеру гостиной? — Я разговаривала с вашей сотрудницей несколько дней назад, — продолжала Мадлен, — об этой ужасной трагедии у Слоуна, Майерса и Крауса.
