Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов
– У старухи селись, – посоветовал Аркадий. – Сычиха по старой памяти тебе расскажет, где искать. Эта ведьма всё знает. Только не нарвись опять на тех громил. Кстати? – обернулся он к Даниле. – Нашли их?
– Нет, – покачал головой Данила, – и боюсь, теперь вряд ли кто отыщет. Укатили из наших мест, даже установить личности не удалось, хотя Каримов обещал.
– Каримов?
– Он и охранять будет Гиблое место. Ему на совещании поручено организовать безопасность и захоронений, и раскопок.
– Тебя будет охранять? – хлопнул по плечу Дынина Аркадий. – Это хорошо. А я уж думал, мне самому подъехать да Евгению захватить!
Они рассмеялись.
– Игорушкин потребовал от Каримова и председателя исполкома, чтобы после раскопок привели в порядок тот бугор, а после всех процедур по идентификации обнаруженных костей решили вопрос о кладбище.
– Серьёзные разговоры велись, – согласился Аркадий. – Сколько же на всё это времени потребуется?
– А чего это тебя заинтересовало? – покосился на приятеля Данила, ожидая подвоха.
– Не забыли бы. Уж больно велики масштабы.
– Теперь от него будет зависеть, – упёрся взглядом в Илью Данила.
– Югоров обещал поддержку…
– Всё это хорошо, друзья мои, – хмыкнул Аркадий. – Одного я так от вас обоих не услышал. Когда же вы убийцу думаете искать? Или всё? Дело потеряло интерес?
– Почему потеряло? – вспыхнул Данила. – Для этого и собирал всех Игорушкин. Пока медики будут заниматься идентификацией костей, сыщики розыском займутся.
– Погоди! – Аркадий даже прихлопнул в ладони. – А кому нужна эта идентификация костей с Гиблого места? Какое они отношение имеют к застреленному Ваське Топоркову и его отцу? Чего вы мне голову морочите?
– Как? – уставился Данила на Дынина. – Ты что же, так ему ничего и не сказал?
– А разве можно? – смутился тот.
– Ему можно, – рассмеялся Данила. – Когда он гильзу нашёл в избе, ты почему-то не спрашивал. И к Большому Ивану вы вместе ходили!.. Забыл?
Илья покраснел.
– В тех черепах, которые он на бугре насобирал в мешок, – повернулся Данила к Аркадию, – имелись пробоины от пуль. Югоров провёл исследования и определил, что повреждения причинены огнестрельным оружием ближнего боя.
– Из пистолета? – насторожился Аркадий.
– Тише ты, женщины сбегутся! – прижал двери коридора Данила. – Пока неизвестно. Надо продолжить исследования. Югоров высказал лишь предположения, что стреляли с близкого расстояния, а пистолет или револьвер, это ещё следует устанавливать.
– Расстреливали их там! – прошептал Аркадий. – Может, из того же нагана, который по Васькину душу достался?
– Вот и будет он там раскопки вести, – Данила кивнул на Илью. – Югоров поручил ему искать в песке гильзы. Ну и пули, если попадут.
– Мальчики! – торкнулся кто-то в дверь, и женский голос, прервав их, позвал: – Все к столу! Пора встречать Новый год!
VI
Расходились поутру. Только-только светало.
Всю ночь хлопьями валивший снег начал утихать, в окна заглянула неземная белая красота, и под ещё кружащиеся редкие снежинки-звёздочки первыми упорхнули Ковшовы. Засобиралась, заспешила ни с того ни с сего Очаровашка, а Данила не возражал. Хмельной и заботливый, он обнял жену, провёл на кухню под предлогом чаепития и, накинув одежды, они незамеченными выскользнули на крылечко.
– Красотища-то какая! – вдыхая полной грудью морозный воздух, Данила от избытка чувств закинул обе руки за голову, глянул вверх и закричал: – Ого-го! Звёзды! Как вам там?!
– Тише ты! – прыснула в кулачок Очаровашка, выглядела она озабоченной, притихшей и непохожей на себя.
– А чего бояться! Кого будить? Утро!
– Ошибаешься. Все только ложатся. – Она взяла его под руку. – Угомонись.
– Снежищем-то деревья как привалило, – не унимался Данила. – Того и гляди ветви поломает. Вон, к земле пригнулись! Страх!
– Чудесно вокруг! – Очаровашка прижалась к мужу. – Милый, я тебя, кажется, скоро обрадую.
– Что такое? – не догадался тот.
– Ты не заметил, что твоя жена пополнела?
– Что?
– Глазастая Варвара замечание даже сделала.
– Неужели! – обмер он.
– Берегла известие до праздника…
– Выходит, праздник вдвойне! – заорал Данила во всю глотку и, упав в снег, стал подбрасывать его вверх.
– Меня что-то затошнило, – с трудом улыбаясь, пожаловалась Очаровашка. – Я и попросилась домой.
– Извини, – Ковшов тут же вскочил на ноги и бросился обнимать жену.
– Боюсь я…
– Чего ж бояться, глупенькая? Сколько мы с тобой ждали!..
– Уж больно всё хорошо, – Очаровашка ткнулась носом в его яркий шарф. – Не бывает так.
– О чём ты?
– Тебе не понять… – Очаровашке взгрустнулось, глаза её повлажнели.
– Мужик, да? Не понять нам женщин?
– Я о другом, – она поёжилась, вздрогнула, повела плечиком, будто желая отогнать навязчивые худые мысли. – У вас, тех, кто в прокуратуре работает, представления о жизни перекошенные. Понасмотришься с вами!.. Одни убийства, подлость, смерть, злоба… Ничего светлого… святого… И поневоле не веришь, что существует ещё что-то хорошее. Что есть на земле простое человеческое счастье… Что можно ездить куда-то отдыхать, рожать детей, растить их, радоваться… Ждать, когда в школу пойдут.
– Ого-го! Куда хватила!
– А что? Что особенного мне захотелось? – едва не разревелась Очаровашка, но улыбнулась сквозь слёзы и глянула на мужа так, что тот смолк.
– Утомилась ты сегодня, – обнял он её, расцеловал влажные глаза. – Не накликай чего. Первый день нового года. Радоваться надо. Доброго ждать!
– А я что?
Данила засмеялся, не найдя слов, нагнулся, зачерпнул чистого снега в ладони, умылся им и полез к жене мокрыми холодными руками, пробиваясь к её щекам.
– Мы вот веселимся, – сдалась она, уступая его напору, – празднуем, возле ёлки пляшем, а я как вспомню историю, которую ты мне рассказал про Топоркова и его утонувшую девушку, меня дрожь каждый раз пробирает.
– Чего это ты вспомнила? – переменился и он в лице. – Сколько времени прошло, а тебе вздумалось…
– Не знаю, – Очаровашка будто побледнела, слетел с щёк розовый цвет и в глазах – тревога. – Что-то со мной происходит. Любили ведь они друг друга. Может, и ребёночка ждали…
– Да что ты говоришь? Опомнись! Вот вбила себе в голову! – Данила не выбирал выражений. – Они школу только кончили. Если б что и было, то она б давно родила. Топорков больше года в тюрьме отсидел, прежде чем его убили…
Сказал и спохватился, рот руками готов закрыть.
– Убили? Как! Ты же говорил, он сам застрелился?
– Улики новые появились, – буркнул он. – Следствие продолжается. Рано выводы делать.
А перед глазами – та изба с тьмой внутри, Топорков с ружьём у окна, слова его, запавшие в душу: «Дети есть? А жена? Клянись, чтобы детей тебе с ней увидеть!..»
– Я чувствовала, что-то не так, – сжалась Очаровашка. – И Полина
