Есть что скрывать - Элизабет Джордж
Такие ситуации ничем хорошим не кончаются. Он понимает это теперь и понимал тогда, но не стал углубляться в эту тему. Лишь признал, что хочет ее, и убедил себя, что если хотя бы один раз получит ее так, как хочет, этого будет достаточно.
Возможно, но Тео этого не позволила. Он признал, наряду с тем, каким идиотом он был, что ее отказ – это вопрос контроля. Если она не уступит, то власть будет у нее и именно она будет контролировать все происходящее между ними, независимо от того, что требовала его страсть или куда пытались его завести животные инстинкты. Во всем этом Марк видел лишь свое желание и ее решимость – так он это называл – не уступать его желанию. И он был абсолютно не способен увидеть, что она скрывала нечто, о чем он не должен был знать, не говоря уже о том, чтобы увидеть или прикоснуться. Только ее смерть, ее убийство раскрыли ему глаза.
Он пытался объяснить ей, что ее перевод с работы, которую она любила и с которой так хорошо справлялась, не имеет отношения к ее нежеланию предоставить ему доступ к своему телу, которого он так жаждал. Дело в самом ее присутствии, сказал Марк. Дело в том, что он перестает соображать, когда находится с ней в одном помещении, когда они присутствуют на совещании или когда он видит, как она сидит за своим столом, разговаривает с кем-то по телефону, делает копии документов. Он просто не мог делать свою работу. Он попросил ее попытаться понять, в каком состоянии он находится. Но не потрудился сказать, что понимает, что это значит для нее.
– Тогда почему ты не попросил о переводе? Мой перевод – это сексуальная агрессия, Марк.
– Можешь продолжать в том же духе, – ответил он. – Надеюсь, не будешь, но знаю, что можешь.
– Ситуация была бы совсем другой, окажись ты в моей постели, да? Не было бы никакого перевода.
– Тео, пожалуйста. Постарайся понять.
– Я должна была пустить тебя к себе в постель, и ты получил бы то, чего хотел, – с горечью ответила она. – А потом пошел бы к жене – и какая жизнь была бы у нас обоих?
Тогда Марк подумал, что всегда наступает момент, когда нужно выходить за навязанные культурой и религией границы брака. Все всегда сводится к тому, что один желает большего, а другой не хочет или не может этого дать. Он говорил себе, что должен был знать, что до этого дойдет, что он поставит под угрозу всю свою карьеру, и если как-то попытается смягчить всю ситуацию, то должен будет отказаться от всего, потому что хочет ее так, как она явно не хочет его. Он был и остается дураком.
Тео ушла, а он остался – один, в «Орбите», как и теперь, – и ждал, что она что-то предпримет против него. Но она тихо ушла, как он и просил. Это она ему дала. Ввела Джейд в курс дела, завершила начатое в Кингсленде, потом попросила несколько дней отпуска перед выходом на новое место работы и исчезла из его жизни.
Не исчезла. Вернее, не полностью.
Марк положил смартфон на кофейный столик и долго смотрел на него, прежде чем открыть свои текстовые сообщения. Он видел след, который предпочел бы не видеть, который не должен был существовать.
Я думаю о тебе. Это безумие. Я не могу остановиться.
Это не конец. Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что чувствую я.
Мне снились мы. Я искал тебя. И не мог найти. Пожалуйста. Давай увидимся?
Хочу быть внутри тебя, еще и еще.
Тео не ответила ни на одно из посланий. Но в конечном счете это не имело значения.
Марк достал из кармана маленькую прямоугольную квитанцию из плотной бумаги и положил рядом со смартфоном. Утром ему нужны были наличные деньги, но не было времени останавливаться перед банкоматом. Поэтому он взял сумку Пит, которая в это время меняла подгузник Лилибет, и крикнул, что возьмет две двадцатки.
– Хорошо, Марк, – ответила Пит. – Ты знаешь, где их искать.
Он так и сделал. Квитанция лежала за банкнотами.
Марк сразу понял, что это. Такие квитанции он видел очень часто. Бежевая, со строкой из четырех цифр и перфорацией вверху, чтобы ее можно было легко оторвать от другой половинки, на которой стояли имя, дата, сумма и общее описание. Эта была тщательно спрятана. Но так, чтобы при необходимости без труда ее найти.
Ему хотелось разорвать квитанцию на куски и бросить в мусорную корзину. Это было так легко сделать тут, в «Орбите», и именно это – если честно – Марк и собирался сделать, когда поднялся на верхний этаж здания, откуда открывался великолепный вид на город, которому он поклялся служить и который он должен был защищать, как и многие другие, в том числе те, кто отдал за это жизнь.
Квитанция, которую он достал из кармана, была почти невесомой и в то же время словно жгла ладонь. Марк подумал о возможных последствиях, связанных с тем, где он ее нашел. Подумал о верности. О долге. И сравнил и то и другое с ответственностью.
Наконец он встал, взял со стола свой смартфон, положил его в карман и вышел из «Орбиты». Вместе с квитанцией и всем тем, что она означала.
Вестминстер Центр ЛондонаВернувшись в Новый Скотленд-Ярд после встречи с Карвером, Барбара присоединилась к Линли и Нкате, сидевшим в кабинете начальника. Выяснилось, что Томасу удалось выпросить двух констеблей у одного из своих коллег, в данном случае Хейла. «Это неофициально», – объяснил он Барбаре и Нкате. Заместитель комиссара Хиллиер был убежден, что два сержанта – Барбара и Уинстон – эквивалентны четырем констеблям, а четырех констеблей более чем достаточно для расследования убийства. Это говорил человек, который за всю карьеру ни разу не расследовал убийство.
Линли отправил констеблей к Нкате. Они должны были помочь в его неблагодарной и утомительной работе – просмотре записей системы видеонаблюдения. Их цель – выделить изображения лиц людей, которые звонили в дверь дома, где жила Тео Бонтемпи, а также записать номера машин, попавших в поле зрения камер двух ближайших магазинов на противоположной стороне улицы. Будь поблизости камера автоматического распознавания автомобильных номеров, это была бы самая легкая задача из всех связанных с гибелью Тео Бонтемпи, поскольку
