Светлана Успенская - Убийство по лицензии
Улыбка все больше сползала с холеного лица друга.
— А что за командировка у тебя? — в набитый рот отправился изрядный кусок осетрины.
— Да тебе, наверное, неинтересно будет, — вежливо сказал Елисеев.
— Очень, очень интересно, — заверил Парнов. — Что-нибудь покупаешь? Что-нибудь продаешь?
— Да так, по мелочи… Рыбу там, икру, дары леса, — смутился приятель. — Ну, в общем, дела кручу. На хлеб зарабатываю… И на кусок маслица тоже…
Водка вновь забулькала в рюмках.
— Ты бы, Алешка, пить бросил, — сочувственно произнес друг. — Смотри, на кого ты стал похож! Тебе бы на работу устроиться… Где ты живешь сейчас? Здесь, в Хабаровске? Бомжуешь, что ли?
Парнов отрицательно покачал головой, активно двигая челюстями. Ему, как назло, попался страшно жилистый кусок говядины.
— В Москве живу, — еле выговорил он. — Хата у меня пятикомнатная на Первой Тверской-Ямской… Женился три года назад. Жена — манекенщица бывшая. Внешность я тебе скажу!.. Исключительная. А меня любит!.. Как кошка. Тот «рено», что ты у меня видел пять лет назад, я давно продал, сейчас на «вольво» езжу. Отличная машина! Шофер мой, знаешь, о ней исключительно хорошо отзывается…
Елисеев с жалостью смотрел на покрасневшее распаренное лицо друга и его пьяненько заблестевшие глаза.
— Если хочешь, — предложил он, — я могу замолвить кое-кому словечко… Тебя возьмут на работу… Грузчиком, например… В офис. С испытательным сроком, конечно, но если пить не будешь, то…
— Да брось ты, Димон, — небрежно отмахнулся собеседник. — У меня все отлично! Понимаешь, ввязался я в одну аферу… Обещали они мне развлечение, а сами затащили меня сюда, а я от них сбежал…
Внезапно посреди бурной речи Парнов почувствовал бурный призыв желудка и вынужден был прервать свой застольный спич.
— Я сейчас, — выдавил из себя он, вставая. — На минуточку… Живот схватило…
И, придерживая руками растянутый впереди свитер, пулей кинулся из обеденного зала.
Когда Парнов, слегка освеженный и протрезвевший, мыл руки, его осенила ужасная по своей уверенности мысль.
«Это опять они, — побледнев от внезапной догадки, решил он. — Это они организовали мне встречу с Елисеевым! Это подстава! Это опять их игра! Сейчас я выйду отсюда, а он уже сбежал! И у меня нет денег заплатить за обед! И опять начнется все по новой: скандал с администрацией, вызов милицейского наряда, каталажка!»
Вытирая руки, он выглянул из-за двери. В обеденном зале было по-прежнему немноголюдно. В окно светило холодное солнце, сверкали бокалы на барной стойке, официант убирал грязные тарелки со стола. Как ни странно, Елисеев был на месте. Перед ним лежал счет, и он, деловито хмурясь, отсчитывал деньги.
Парнов вытер внезапно вспотевший лоб. От сердца слегка отлегло.
«Главное — добраться домой», — сказал он себе и твердым шагом направился к столику.
— Дима, по старой памяти выручи друга, — серьезно произнес он, усаживаясь за стол. — У меня ни денег, ни документов, и позарез нужно домой, в Москву. Мы сейчас пойдем с тобой в отделение милиции, я заявлю, что потерял свой паспорт, а ты подтвердишь. Мне дадут справку, и мы купим билет на самолет. У тебя есть полторы тысячи на билет?
Елисеев взглянул в глаза друга, глядящие на него с надеждой и мольбой, и как бы нехотя произнес:
— Ладно, найдется…
— Отличная затея! — одобрил Андрей Губкин, когда Константин Вешнев раскрыл перед ним карты. — Мне нравится ваша идея… Надо же, как здорово! Конечно, я бы его укокошил, если бы такой случай представился. Сколько, вы говорите, он человек положил?
— Двенадцать, — со скорбным видом уточнил Вешнев.
— Вот сволочь! Таких гадов надо душить без суда и следствия!
— Я рад, что вы так думаете…
— Только воплощение у вас, честно говоря, не очень, — критически поджал губы Андрей. — А если к тому времени он сбежит с острова? Мы приедем, а там никого…
— Как он сбежит? — усмехнулся Вешнев. — Там до берега десять километров, вода — градусов тринадцать. Вокруг — ни души. Идеальное место.
— Ну, не знаю, не знаю…
— А хотите посмотреть на него?
— Валяйте.
Черно-белый снимок лег между ними на стол.
— Отвратный тип, — высказался Губкин после долгой паузы. — Терпеть не могу таких мужиков. Ублюдок. Видно сразу — гад, каких мало, любит из людей все соки высасывать.
— Вы правы, ох как правы! А ведь вы знаете, Андрей… Меня, честно говоря, этот снимок несколько поразил… И знаете почему? Он мне кое-кого напомнил…
Губкин задумался.
— Ну конечно, — воскликнул он через мгновение, — это Гарри! Вылитый Гарри… А я чувствую, что-то такое…
Он выразительно помахал в воздухе кистью, изображая брезгливость.
— Да, он удивительно похож на вашего продюсера! — поддакнул Вешнев. — Почти одно лицо… Как у вас с Гарри Гургеновичем дела, кстати? Я слышал краем уха, вы от него ушли…
— Да… — Лицо Губкина помрачнело. — Ушел… Он меня ободрал как липку, гад… Придушил бы его собственными руками… Теперь все с нуля нужно начинать…
Вешнев взял в руку фотографию.
— Нет, ну как похож! — вновь изумился он. — А вы знаете, Андрей, в Японии есть такой интересный обычай… На предприятиях в туалете ставят надувную фигуру начальника и биту рядом с ним. Это для того, чтобы подчиненные могли избивать своего патрона в перерыве и таким образом сбрасывать психологическое напряжение… У вас тоже есть шанс использовать для этого фигуру, только не надувную, а самую что ни па есть настоящую… Сможете излить на него всю свою злость!
— Не переживайте, — заверил его Губкин. — Я его и так прикончу… — и подтвердил через секунду: — Запросто!
Время в самолете, на высоте девять с половиной тысяч метров, отчего-то всегда тянется намного медленнее, чем на земле.
Дима Елисеев сладко похрюкивал на сиденье рядом, то и дело ныряя подбородком вперед. Очевидно, он принадлежал к касте счастливчиков с чистой совестью и медными нервами-проволоками. Алексей Михайлович Парнов явно не принадлежал к их числу. Как ни устал он за последние дни, но сладкий Морфей отчего-то не желал мазать ему медом веки. В голову лезли дурацкие мысли.
«А что, если это они подстроили все это? Подсунули мне Елисеева, затащили в самолет, чтобы безнаказанно кокнуть? Подложат бомбу — и поминай как звали, — сквозь дрему размышлял Парнов, тщетно пытаясь отключиться. — Но зачем им это надо? Не понимаю… А вдруг их наняли мои конкуренты? Например, те, кому я перешел дорогу, заняв пост председателя комиссии по нефти и газу?»
Он приподнялся в кресле и испуганно оглянулся. Пассажиры спокойно беседовали. Приторно-любезная стюардесса дефилировала вдоль кресел с газированной водой на подносе. Никаких злобных конкурентов, покушавшихся на жизнь бывшего председателя комиссии по нефти и газу, в самолете не наблюдалось.
«Нервы ни к черту, — успокаиваясь, сказал себе Парнов и поудобнее устроился в кресле. — Довели меня до ручки своими развлечениями… Скорей бы уж домой… Черт с ними, с этой фирмой, только бы наконец оставили в покое. А то этот «Нескучный сад», кажется, превращает мою жизнь в нескучный ад…» Да, надо признаться, последние три недели его жизни трудно было назвать скучными…
— Слушай, а ты кого-нибудь из наших встречал в последнее время? — локтем ткнул дрыхнувшего приятеля в бок Парнов. Ему было скучно и тревожно, хотелось развлечься легким разговором.
— А? Что? Кого? — спросонья вскочил Елисеев, водя по сторонам сонными глазами. — Что, уже прилетели?
— Нет, до Москвы еще два часа.
— А…
— Говорю, наших видел кого? — настойчиво повторил вопрос Парнов.
— Наших? Кого это? Ах, наших… Ну, встречу иногда кой-кого. — Елисеев звучно зевнул, прикрывая рот рукой. — Да, Батенькин, знаешь, сейчас в Министерстве торговли отделом заведует.
— Батенькин? Неужели? — изумился Парнов. — Неужто вылез из своего Тьму-Тараканска?
— Вылез… Он-то мне и помог кое-чем. Ну там поставка икры в рестораны Европы и прочее… У него же связи…
— Понятно… Надо будет созвониться с ним… А еще кого видел?
Самолет ровно и надежно гудел точно шмель, попавший в спичечный коробок.
— Кутепова, говорят, в Германию с мужем уехала.
— Да ты что?
— Да. Она же наполовину немка. Ну, как только ветер подул в ту сторону, они сразу вызов себе оформили. Аркаша Хайт, естественно, в Израиле. У него там своя сеть парикмахерских. Лидка — помнишь, рыженькая такая? Ну, у тебя с ней еще роман был на третьем курсе?..
— Ну?
— Умерла от рака легких… Лапкин Генка спился. Говорят, бомжует теперь у трех вокзалов. У Хайруллина семеро детей и уже пятеро внуков. Переехал жить в деревню — там, говорит, расходов меньше. А Раечка…
— Какая Раечка?
