Неизвестен Автор - Преступления могло не быть !
ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО!
Нужно четко, чтобы это дошло до каждого, кто опасно заколебался, сказать: ты хозяин своей судьбы, твой выбор - дело твоей воли, решает твоя совесть, и отвечаешь ты. Мы должны сказать ему это и сказать так, чтобы не размагнитить его (куда, мол, плыть против течения), а помочь напрячь волю, силы, мобилизовать все лучшее, что есть в нем самом, вынырнуть из засосавшего было водоворота.
Ф.МОЛЕВИЧ,
полковник внутренней службы
НИКОГДА НЕ ПОЗДНО
Кто-то совершил преступление... Как выражаются юристы, человек вступил в конфликт с законом.
Причины, побудившие его к этому, становятся предметом обсуждения не только криминалистов или социологов. В горячую дискуссию включаются многие люди, по роду своих занятий стоящие подчас очень далеко от борьбы с преступностью. Это и понятно. У нас в стране общественность не может равнодушно мириться с правонарушениями.
Одни говорят: "Зеленый змий" повинен". И с ними можно согласиться. В самом деле большинство правонарушений совершается в той или иной степени опьянения. Другие утверждают: "Семья, школа, коллектив недоглядели, недовоспитали". И они тоже зачастую правы. Третьи склонны многие вывихи в человеческом поведении приписывать дурной наследственности, то есть биологическим факторам. Этот вопрос требует еще своего окончательного разрешения в свете новейших достижений науки, но и теперь уже ясно, что было бы непростительной слепотой валить все на наследственность. Четвертые видят зло в несовершенстве уголовного законодательства, требуют применять более жестокие наказания. Такая позиция вызвала широкую дискуссию в "Литературной газете"; тяжелая кара тоже далеко не всегда способствует искоренению преступности и перевоспитанию преступника.
Можно было бы еще сослаться и на низкий общеобразовательный и культурный уровень значительной части правонарушителей. Достаточно сказать, что, как установили криминологи, среди людей, совершивших преступления, около 40 процентов имеют образование в пределах 3-5 классов, 30 процентов не посещали кино, 37 процентов не читали газет, не смотрели телевизионных передач, 70 процентов не бывали в театрах, почти никто из них не участвовал в общественной жизни [Н.А.Щелоков. В борьбе за человека мы союзники. "Журналист", 1968, No 6, стр. 18].
Среди лиц, совершивших преступления в Казахстане в 1968 году, свыше 21 процента малограмотны или с начальным образованием.
Отдавая должное попыткам разобраться в истоках преступности, в причинах и условиях, ей способствующих, нельзя не заметить, что жизнь многогранна и сложна, и в этих кратких заметках автор не ставит непосильную задачу создать общую картину. Его намерения гораздо скромнее: на отдельных примерах исковерканных судеб преступников показать пагубность их жизненного пути и возможность исправления с помощью общественности, исправительно-трудовых учреждений, а также с помощью волевых усилий самих заключенных, их страстного желания покончить с тягостным прошлым. И, как убедится читатель, сделать это не поздно, даже если тебе уже за тридцать - было бы желание стать честным человеком, равноправным гражданином.
По понятным соображениям имена собственные в этих заметках изменены. Но факты - строго документальны.
МАРИЯ
Марию Рыжову вызвал к себе начальник колонии Борис Павлович Бокаушин.
- Я вот все думал, - начал Бокаушин, - какая это Маша Рыжова, о которой постоянно говорят, как о нарушительнице режима? А она, оказывается, самая что ни на есть обыкновенная... Ну, как живете, Мария Григорьевна?
- Живем помаленьку, - нехотя ответила Рыжова.
Всем своим видом она давала понять, что отнюдь не расположена к "душевным" разговорам. Бокаушин все же решил спросить, была ли она вчера на встрече с товарками, недавно освободившимися из колонии.
- Нет, - равнодушно ответила она. - Делать мне там нечего. Эти вертихвостки крутятся здесь, чтобы начальству угодить.
- Это вы зря на них наговариваете, - возразил Бокаушин. - И зачем, освободившись, они станут нам угождать? Какие мы теперь для них начальники?
Рыжова сдержанно улыбнулась.
- А я вам скажу - зачем, гражданин начальник. Кто хоть раз побывал здесь, все равно снова сюда же и вернется. Раз сломался человек, - у него этот разлом уже навсегда.
- Видел я таких, - сказал Бокаушин. - Но есть ведь и другие. Те, что отбывают свой срок, выходят на свободу и становятся вполне уважаемыми людьми.
- Так я и знала, что вы меня для "морали" вызываете, гражданин начальник, - вздохнула Рыжова. - Подумайте сами, - как же это я - я, и вдруг стану уважаемым человеком?! Оставили бы вы меня в покое! А то - еще лучше отправили бы в тюрьму, в одиночку!
И она уставилась в окно. Бокаушин понял, что бесполезно продолжать этот разговор, по крайней мере, сейчас. Он отпустил Рыжову, но не забыл об этой заключенной с трудной и сложной судьбой.
Как-то, читая личное дело Рыжовой, Бокаушин обратил внимание на один рапорт. В нем говорилось, что когда Рыжову конвоировали в суд, какой-то молодой человек пытался передать ей носовой платок и плитку шоколада... Как выяснилось потом, этот человек жил неподалеку от Джамбула, а работал комбайнером.
Факт не такой уж примечательный. Однако опытный воспитатель разыскал парня и написал ему письмо. Так и так, мол, дорогой товарищ, ваша уважаемая Мария Рыжова содержится в колонии, трудно ей, она нуждается в моральной поддержке, если вам не безразлична ее судьба.
Ответное письмо пришло быстро. Но Борис Павлович не сразу показал его Рыжовой.
Марии и в самом деле было худо. Она гнала от себя воспоминания, но никуда не могла уйти от той роковой ночи.
...Окровавленная и избитая, Мария еле пришла в себя. На узкой кровати лежал ее муж, Тимофей, пьяный, в грязных брюках.
Избив ее, он, как был, свалился и уснул. А их маленький сын оказался под ним. "Мальчик же задохнется!" - с ужасом подумала она и начала тормошить тяжелое бесчувственное тело, чтобы высвободить ребенка. Тимофей пошевелился, открыл глаза. Чугунные кулаки, те самые кулаки, которые столько раз оставляли кровоподтеки на ее теле, с хрустом сжались. Муж снова готовился бить ее жестоко, исступленно. "Больше так жить нельзя", - мелькнула у нее отчаянная мысль, и тут Мария увидела на постели нож, очевидно, выпавший из кармана мужниных брюк. Рука сама потянулась к финке, и молодая женщина с силой ударила его, Тимофея, но острие, напоровшись на что-то твердое, скользнуло и нож вонзился в тельце ребенка...
Здесь, в колонии, начальник все время внушает ей, что люди простят, если она изменит свое поведение, станет другой. Ну, а кому, кому это нужно, если она, Мария Рыжова, станет на путь исправления? Мужу? Он ею давно проклят, и нет его больше в ее жизни. Сыну? Его не вернешь. Людям? Они все равно не поверят. Так теперь - чем хуже, тем лучше! И пропади оно все пропадом!
В зарешеченное окошечко ровными струйками проникают солнечные лучи. Где-то она уже видела такую картину, когда вот так же осторожно солнечные стрелы били в окно. Ах, вон когда! В доме у стены, на чердаке, где она жила после смерти матери, оказавшись совсем одинокой. Степа тогда сказал: "Будешь жить у нас на чердаке. Там настоящая комната".
Мария согласилась. Но прожила здесь недолго. Ее удочерила тетя, и встретились они со Степаном через несколько лет уже в техникуме...
А странный какой-то этот Степан. Однажды сказал, что любит, а сам тут же убежал и долгое время на глаза не показывался.
...Когда Рыжова, отбыв очередное наказание опять-таки за нарушение режима, пришла в бригаду, все почему-то с ней были обходительны. А бригадирша как-то очень просто сказала: "Давай, Марийка, за работу. Мы здесь без тебя решили в передовиках ходить".
В тот день они штукатурили стены будущей швейной фабрики. Рыжову поставили просевать песок. Сначала дело шло хорошо, но к обеду Мария с непривычки утомилась. Присела отдохнуть. Подошла бригадирша.
- Устала?
- Да. Спина разламывается, повернуться не могу.
- Это хорошо, - успокоила ее пожилая женщина. - Я тоже поначалу уставала, а потом ничего, втянулась.
Вечером, когда они вернулись в общежитие, ее позвали к начальнику колонии. "Ну, опять..." - громко сказала она и пошла к выходу.
На этот раз Бокаушин не стал расспрашивать о жизни. Он только, подавая письмо, сказал:
- Здесь вас касается, Мария Григорьевна. Прочитайте.
Рыжова почему-то покраснела и, даже не присев на предложенный стул, стала читать.
В письме говорилось: "Уважаемый товарищ Бокаушин! Очень рад, что Маша честно искупает свою вину... Вчера я разговаривал с председателем колхоза, он пообещал мне отпуск. Так что я, возможно, приеду в колонию... "
Дальше Рыжова уже не могла читать. Комок подступал к горлу, а глаза застилал туман. И снова она услышала голос начальника:
- Чего же теперь плакать?.. Теперь-то плакать нечего. Вам другие женщины могут только позавидовать... Каждая хотела бы иметь такого Степана. Только не у каждой он есть. Ну, а уж все остальное, вся ваша будущая жизнь зависит от вас...
