Элизабет Джордж - Верь в мою ложь
Сент-Джеймс улыбнулся.
— Да и я тоже. Но кому-то было бы выгодно аккуратно сместить камни. И след может обнаружиться на одном из них.
Линли передал свой фонарь Файрклогу и начал раздеваться. Оставшись в одном белье, он скривился и соскользнул вниз. И воскликнул: «О, чёрт!», когда ледяная вода поднялась до его талии. Но тут же добавил:
— Здесь хотя бы неглубоко.
— Уже неплохо, — согласился Сент-Джеймс. — Осталось найти нужное, Томми. Это должно быть нетрудно. На этих камнях нет водорослей.
— Сам знаю, — проворчал Линли.
Он погрузился в воду. Поиск действительно оказался несложным, как и сказал Сент-Джеймс. Камни, упавшие с причала недавно, не успели покрыться слизью и водорослями, так что Линли быстро их отыскал и поднял наверх. Но сам из воды не вылез. Вместо того он сказал Файрклогу:
— Там ещё что-то есть. Можете направить свет в эту сторону?
И опять нырнул.
Файрклог направил луч фонаря на воду, а Сент-Джеймс всмотрелся в извлечённые из воды камни. Он уже решил, что и с ними тоже всё в порядке, потому что на них не было блестящих следов от инструментов, — и тут Линли вынырнул во второй раз. Он что-то держал в руке и бросил это на причал. Потом выбрался из воды, дрожа с головы до ног, и схватил полотенца.
Сент-Джеймс наклонился и посмотрел на то, что Линли достал со дна. Файрклог, стоявший выше, над причалом, спросил:
— Что это вы там нашли?
«Этим» оказался разделочный нож, из тех, которыми чистят рыбу. У него было тонкое лезвие длиной около десяти дюймов. Но самым любопытным было то, что по виду ножа нетрудно оказалось понять: он пробыл в воде совсем недолго.
Камбрия, Милнторп
Дебора представления не имела, что думал Саймон и что могло с ней случиться, если бы она перезвонила Николасу Файрклогу. Она прекрасно выдержала столкновение с его женой; она была намерена точно так же выдержать и разговор с Николасом.
Когда она позвонила ему в ответ на его звонок, Николас попросил о встрече. Начал он с того, что ему хотелось бы знать, нужно ли Деборе от него ещё что-то. Сказал, что понимает желание создателей фильма включить в него все возможные эпизоды, допускающие озвучивание за кадром, и таких эпизодов можно найти множество, так что нельзя ли отвезти Дебору в Бэрроу-ин-Фёрнес, показать то место, где живут его парни? Это может оказаться важным для создания полноты картины.
Дебора согласилась. Такая поездка давала ей лишний шанс углубиться в ситуацию, а ведь Томми хотел от неё именно этого. И она спросила, где они могут встретиться. Николас сказал, что заедет за ней в гостиницу, в этом Дебора не увидела никакой опасности. В конце концов, у неё с собой был мобильный телефон, а Саймон и Томми находились совсем недалеко. Поэтому она оставила записку мужу, добавив в неё номер сотового телефона Николаса, и вышла на улицу.
Николас подъехал минут через двадцать, на старом громыхающем «Хиллмане». Дебора ждала его перед входом в отель и, когда Николас предложил выпить кофе перед тем, как отправляться в Бэрроу-ин-Фёрнес, возражать не стала.
Найти место, где можно было бы выпить кофе, не представлялось сложной задачей, учитывая то, что Милнторп был городом торговым, и рядом с шоссе располагалась его большая центральная площадь. С одной стороны этой площади, на скромном холме, стояла церковь, возвышавшаяся над городом, но две из остальных трёх её сторон представляли собой сплошной ряд ресторанчиков и магазинов. Рядом с рестораном «Милнторп Чиппи», где подавались дешёвые блюда, приготовленные во фритюре, находилось маленькое кафе. Николас повёл Дебору к нему, но, не дойдя, вдруг окликнул какую-то женщину, только что вышедшую из китайской закусочной, где блюда продавались навынос, через три дома от «Чиппи»:
— Найэм! Найэм!
Та обернулась. Дебора увидела, что женщина миниатюрна и стройна. И что она одета чересчур хорошо, учитывая время дня, поскольку такой час не предполагал высоченных каблуков и платья для коктейлей. Платье к тому же было очень коротким и позволяло увидеть отличные ноги. И декольте у него было солидным, так что напоказ была выставлена грудь — полная, дерзкая и явно — это следовало отметить — искусственная. За спиной женщины стоял мужчина в фирменном фартуке китайской закусочной. Дебора поняла, что между этими двумя явно были близкие отношения, потому что Найэм обернулась к мужчине и что-то ему сказала, а он ответил ей откровенно чувственным взглядом.
— Извините, я на минутку, — сказал Николас Деборе и пошёл к женщине.
Та явно не была рада встрече. Её лицо как будто окаменело. Она бросила пару слов мужчине в дверях, и тот, переведя взгляд с неё на Николаса, сразу скрылся в помещении.
Файрклог заговорил. Найэм слушала. Дебора подкралась поближе, чтобы услышать хоть что-то из их разговора, но это было нелегко, так как был торговый день и на площади толпилось множество шумного народа, да к тому же по шоссе, проходившему через Милнторп, неслись машины; Деборе пришлось пробираться между домохозяйками, закупавшими всё подряд, от фруктов и овощей до батареек к фонарикам и носков.
— …не твоя забота, — говорила Найэм. — И, уж конечно, это никак не касается Манетт.
— Да, понимаю. — Николас говорил предельно учтиво. — Но они — часть нашей семьи, Найэм, так что ты должна понять её беспокойство. И моё тоже.
— Часть вашей семьи? — повторила Найэм. — Ох, как смешно! Теперь они стали частью семьи… Вот только где была эта семья, когда он ушёл, а вы позволили этому случиться? Где была ваша семья, когда он разрушил нашу?
Николас явно сконфузился. Он оглянулся по сторонам, как бы проверяя, не слышит ли их кто-нибудь, а заодно ища слова.
— Я не представляю, что мог сделать кто-то из нас, чтобы помешать ему.
— О, неужели? Ну, позволь, я тебе подскажу. Твой чёртов папаша мог положить всему конец — для начала выгнать этого урода с работы. Твой поганый папаша мог сказать: «Раз ты так поступил, я тебя больше не знаю», и все остальные могли сделать то же самое! Но вы этого не сделали, так ведь? Потому что Ян всех вас держал за жабры…
— Да ничего подобного не было! — перебил её Николас.
— …и ни один из вас не хотел ему перечить! Ни один!
— Послушай, мне не хочется спорить на этот счёт. Мы по-разному смотрим на вещи, вот и всё. Я просто хочу сказать, что Тиму очень плохо…
— А ты думаешь, что я этого не знаю? Я, нашедшая для него такую школу, где на него не показывают пальцем, как на парня, чей отец решил поселиться вместе с каким-то грязным арабом? Я-то, чёрт побери, знаю, что ему плохо, и я делаю то, что могу! Так что ты вместе со своей убогой семьёй можешь катиться куда подальше! Вы ведь не совали нос в мою жизнь, пока Ян был жив, так?
Она стремительно бросилась к машинам, припаркованным в северной части площади. Николас мгновение-другое постоял на месте, опустив голову и явно что-то обдумывая, а потом направился к Деборе.
— Извините, — сказал он. — Семейные дела.
— А, — ответила Дебора. — Так она ваша родственница?
— Жена моего кузена. Он недавно утонул. Ну, и она… ей нелегко пережить утрату. И тут ещё дети…
— Извините. Так мы?.. — Дебора показала на кафе, к которому они шли, добавив: — Может, нам лучше встретиться в другой раз?
— Ох, нет, — покачал головой Николас. — Я всё равно хочу поговорить с вами. Насчёт Бэрроу. По правде говоря, есть ещё причина для нашей встречи.
Поскольку Дебора прекрасно понимала, что Николас не имеет в виду желание побыть с ней ради её чар, она мысленно приготовилась к тому, что должно было последовать за его словами. Когда Николас ей позвонил и попросил встретиться с ним, Дебора сначала предположила, что Алатея не рассказала ему всего об их разговоре. Но теперь она сомневалась в этом.
— Да, конечно, — кивнула Дебора и вошла вместе с ним в кафе. Она заказала кофе и сухое печенье и постаралась выглядеть совершенно непринуждённо.
Николас молчал, пока им не принесли заказ. А потом заговорил:
— Я, честно говоря, не знаю, как лучше всё это выразить… в общем, лучше напрямую. Вы должны держаться подальше от моей жены, если этот ваш документальный проект будет запущен. И создатели фильма тоже должны об этом знать.
Дебора изо всех сил постаралась изобразить изумление: ни в чём не повинная женщина, совершенно неготовая к такому повороту событий. И переспросила:
— Ваша жена? — И тут же, сделав вид, что начинает понимать и сожалеть: — О… я вчера её расстроила, и она вам об этом рассказала, да? Но я надеялась, что её это не огорчит… Мне ужасно, ужасно жаль, мистер Файрклог. Это случилось ненамеренно. Просто эмоциональная неловкость, если честно. Дело ведь в том журнале, правда?
К удивлению Деборы, Николас резко спросил:
— Какой ещё журнал?
«Странная реакция», — подумала Дебора.
