Полина Дашкова - Вечная ночь
— Помоги, спаси нас! — надрывались голоса ангелов, уже не одного, а двух. Маленькие дети подбежали к самому краю пропасти, и нельзя было медлить.
* * *Тусовка — высшая форма жизни. Концерт в ночном клубе поднял Вазелину настроение, прочистил мозги. Деньги, конечно, небольшие, зато успех гарантирован. Публика вся его. Люди, которые балуются травкой, общаются в Интернете, презирают слюнявые обывательские ценности, обожают всё, что круто и прикольно. Поколение Next. Хотя возраст тут ни при чём. Главное — абсолютная внутренняя свобода.
Эстрада размещалась внизу. Зрители сверху, на стилизованных строительных лесах. Там стояли столики. Официанты бегали по шатким деревянным лестницам, разносили спиртное, кофе, сухарики и чипсы. Кто-то сидел перед раскрытым ноутбуком, кто-то читал книжку или журнал, кто-то извивался и ломался в танце. Но большинство слушало Вазелина. Публика гроздьями перевешивалась через перила, стекала вниз по лестницам, поближе к эстраде. Многие подпевали, покачиваясь, закрывали глаза. Пахло потом, парфюмом и марихуаной.
Вазелин спел несколько старых хитов, получил свою порцию воплей, свиста, аплодисментов. Разгорячённые, обкуренные девочки бросались к нему на шею. Он целовал каждую в щёчку, смеялся. Наташа ревниво крутилась рядом. Разумеется, ревность её ничего не значила. Она отлично это понимала и старалась сдерживать свои дурацкие чувства.
— Какой ты классный, Вазелин! Я тебя обожаю! — Незнакомая красоточка лет пятнадцати обхватила его за шею и не отпускала. У неё были гладкие золотые волосы до пояса. Огромные глаза казались совершенно чёрными из-за расширенных зрачков. Высокая, почти одного с ним роста, она ничего не весила. Талию можно было обхватить пальцами.
— Ты гений, я вся твоя! — бормотала она, прижимаясь к нему всеми своими хрупкими косточками. — Ну же, поцелуй меня! Вазелинчик, я от тебя балдею!
Краем глаза он заметил несколько фотовспышек. Отлично. Концерт должен попасть на страницы светской хроники. Пусть все видят, как его любят девочки, какой он плейбой и супермен.
Он чмокнул белокурую худышку в лоб, осторожно отцепил её руки. Конечно, она хороша, готова на все и вполне в его вкусе. Но у него другие планы. Поверх её золотой макушки он беспокойно шарил взглядом по залу. Среди множества девичьих лиц ему то и дело мерещилось одно, совсем детское. Голубые круглые глаза, каштановые волосы, заплетённые в косички-дреды. Тонкая цыплячья шейка.
— Её нет, — тихо сказала Наташа, помогая ему высвободиться из объятий золотоволосой обкуренной красотки.
— Кого? — спросил он шёпотом.
— Да ладно тебе, — Наташа грустно усмехнулась, — я все знаю.
Разговаривать было трудно. Из динамиков гремел тяжёлый рок, громко щебетали поклонницы. Вазелин взял Наташу за руку и быстро поволок к выходу.
— Ну? — спросил он, когда они оказались в фойе, у стойки охранника.
— Не понимаю, что ты так завёлся? — Наташа дёрнула плечом.
— Кто завёлся? Я? По-моему, это ты не в себе. Со мной как раз все в порядке.
«А ведь она просто так не отвяжется, — подумал он с тоской и раздражением, — начнёт ныть, упрекать. Может нагадить напоследок. Впрочем, что я мучаюсь? Как будет, так и будет. Только бы малышка Женечка не выкинула какой-нибудь фортель. Почему её сейчас нет? Ведь обещала. Папа не разрешил?»
— Что с тобой? Успокойся! — упрямо повторяла Наташа и заглядывала ему в глаза.
— Отстань! — тихо взревел он и покосился на какого-то незнакомого парня, который курил возле туалета.
Наташа взяла Вазелина за плечи и повернула лицом к зеркалу.
— Посмотри на себя!
В резком люминесцентном свете лицо его казалось бледным до синевы и всё было покрыто жуткими красными пятнами. Лоб блестел от пота. Волосы, слегка смазанные гелем, встали дыбом.
— Что это? Экзема? — испугался он.
— Всего лишь помада, — Наташа достала бумажный платок, — меньше надо целоваться с девочками. Кстати, статья 134. Половое сношение с лицом, заведомо не достигшим четырнадцатилетнего возраста, наказывается лишением свободы на срок до четырёх лет. А ей, насколько мне известно, совсем недавно исполнилось пятнадцать. И сношался ты с ней ещё до дня рождения. Так что твоё счастье, что её здесь нет. Здоровее будешь.
— Что ты болтаешь, идиотка! — крикнул он так громко, что дремавший охранник встрепенулся, открыл глаза, а незнакомый парень застыл и удивлённо шевельнул бровями.
— Не ори. Ты прекрасно понимаешь, о ком и о чём я говорю. Конечно, я идиотка и для тебя ничего не значу. Но учти, вторую такую идиотку найти будет сложно.
Вазелина трясло. Он чувствовал, что ещё немного, и он не выдержит, врежет по круглому бесцветному лицу Наташи, причём не ладонью, а кулаком, так, чтобы крепко хрястнуло под ударом, чтобы мягкий пухлый рот залился кровью.
— Заткнись, — прошептал он, совсем тихо, едва шевеля одеревеневшими губами, — если ты не заткнёшься сию минуту, я…
— Ну что? Что ты? Убьёшь меня? Задушишь? Зарежешь? Вырвешь сердце и сожрёшь его? Ты сумасшедший, Валька. Тебе лечиться надо. И я тоже сумасшедшая. Любая на моём месте давно бы послала тебя подальше.
Наташа стояла перед ним, широко расставив короткие толстые ноги, по-бабьи уперев руки в квадратные бока. Розовым пятном маячила у неё за спиной напряжённая физиономия охранника. А дальше, за приоткрытой дверью, мерцал бледными огнями предрассветный притихший проспект.
— С вами все в порядке? — спросил охранник.
— Да, — ответила Наташа, — с ним все в порядке.
Она шагнула к Вазелину, решительно взяла его под руку и повела назад, в грохочущий дымный зал. Они прошли мимо молодого человека, который вроде бы уже не обращал на них внимания, набирал номер на мобильном.
— Хватит беситься, — тихо шипела Наташа. — Тебя ждут. Люди, между прочим, деньги заплатили. Ты должен спеть ещё несколько песен.
— Зачем? — спросил он, едва шевеля губами, словно рот его был разбит резким ударом невидимого кулака.
Они уже были в зале. Аплодисменты, визг и свист заставили Вазелина улыбнуться, потрясти стиснутыми над головой руками и громко крикнуть:
— Вау! Я здесь, ребята! Я весь ваш!
* * *Самка гоминида уже ничего не замечала. Как только упаковка со шприцами оказалась у неё в руках, она припустила от аптеки к подворотне. Но бежать быстро не могла. Удивительно, как не вывихнула щиколотки, ковыляя на своих косых каблуках. Она уже не разговаривала с собой, не бормотала, только нетерпеливо сопела.
Странник шёл за ней. Очки он снял, кепку надвинул на брови, так, что тень козырька полностью скрывала верхнюю часть лица. А нижнюю, до носа, скрывал тонкий клетчатый шарф. Сейчас, в темноте, его вряд ли мог кто-то узнать, запомнить и потом описать внятно.
Вслед за шальной самкой он пересёк широкий двор со спортивной площадкой, миновал ряды гаражей, серую панельную коробку районной поликлиники. Да, безусловно, этот район ему был знаком. Значит, следовало соблюдать особую осторожность.
Никакого определённого плана в голове его пока не сложилось. Он просто хотел выяснить, где обитают два рыдающих ангела, мальчик Петя и девочка Люда. Это не составило труда. Самка привела его к четырёхэтажному облупленному дому без номера. Странник, почти не таясь, нырнул за ней в чёрную пасть арки, заметил одинокое мутное оконце. За аркой был ещё один двор. Там, с тыльной стороны старого дома, скрипела от ветра дверь подъезда. Он еле удержался, чтобы не последовать за самкой вверх по тёмной вонючей лестнице. Остановил его отчётливый вой сирены где-то совсем близко и лязг двери наверху.
— Рая, ты? — спросил хриплый женский голос.
Забрезжил свет. Странник отпрянул, скрылся во мраке под лестницей.
— А? Я, да! — весело отозвалась самка.
— Слышь, ща, это, короче, «скорая» и менты приедут.
— А че случилось?
— Да вроде, это, дядя Гриша опять повесился. На этот раз удачно. А у тебя там чего Людка разоралась? Орёт, прям невозможно. Может, покойника чует? Или заболела?
— Не-е, здорова Людка. Настроение у неё плохое. — Самка хрипло захихикала.
— А че, этот твой, новый, деток не обижает?
— Да мои детки сами, кого хотят, обидят!
Опять смех. Счастливый — от предвкушения дозы.
Странник не стал слушать дальше. Выскользнул из подъезда. Вой сирены приближался. Выходить через ту же арку не стоило. В любой момент могли подъехать «скорая» и милиция. В пустом тёмном переулке его осветят фарами, возможно, остановят, попросят предъявить документы. Сейчас ничего опасного в этом нет. Но если он здесь засветится, то не сумеет явиться сюда ещё раз. Это будет слишком опасно. И тогда ему вряд ли удастся освободить ангелов.
Сирена затихла. Стало слышно натужное прерывистое фырчание мотора. Фары косо осветили арку. Фургон «скорой» пытался развернуться, чтобы въехать во двор.
Несомненно, Странник бывал здесь раньше, в толстой шкуре гоминида. Когда, зачем, у кого, он сейчас не помнил. В голове его образовался фильтр, который пропускал только необходимую информацию и отсеивал все второстепенное. Сейчас надо было ускользнуть незаметно. Он знал, что двор не тупик, хотя кажется таковым, особенно в темноте. Должен быть проход между глухими стенами двух соседних домов. Там темно и грязно, там никто никогда не ходит. Проход представляет собой нечто вроде туннеля без крыши, и через него можно попасть в параллельный переулок.
