Двойка по поведению - Ирина Семеновна Левит
— Откуда… вы знаете, что это Линкины духи? — ошарашенно спросил Мухин.
— Знаю, — ушел от прямого ответа Гриневич. — И если я сообщу в полицию, там махом все выяснят и докажут.
— Это вы унюхали, когда она вас… — Валерка скривился, — …целовала?
— Откуда… ты знаешь? — изумился в ответ Гриневич.
— Я видел. В кустах я прятался, — мрачно сообщил Валерка. — И слышал я все. Она ведь специально вас туда вызвала… За школу…
— Специально? Именно тогда, когда убили Галину Антоновну?
— Да нет, что вы! — горячо заговорил Мухин. — Мы ничего не знали про химозу! Правда! Мы узнали, только когда наутро пришли и нашли ее… трупом. А Линка, она специально… по-другому. В общем, мы тут с ней поцапались, я сказал, что пошлю ее куда подальше, а она сказала, что я могу посылать ее куда хочу, она быстро себе другого найдет. Что с ней каждый захочет. Я сказал, что вовсе не каждый, много она о себе мнит, а она тут и выдала: дескать, на спор закручу голову любому. Я ей: «Кому любому, Павлову, что ли, придурку из одиннадцатого “Б”?». А она: «Нужен мне Павлов, и вообще вы все малолетки, я и покруче могу. Вот физруку нашему, к примеру». Ну, мы и поспорили…
Мухин уперся глазами в пол и даже носом шмыгнул — совсем по-пацаньи.
— Значит, на меня ставки сделали, — констатировал Володя. — В итоге Лина вытащила меня на свидание, а ты из кустов подглядывал. За поединком наблюдал?
Валерка кивнул.
— И кому засчитали победу?
— Вам, конечно, Владимир Николаевич. Вы ж от нее сбежали, даже когда Линка на вас повисла… И сказали, чтоб она даже не смела… Хотя вообще-то Линка сразу не сдалась… Она хотела дальше… что-то придумать. А тут слух пошел, что у вас с Лизой… — Мухин оторвал взгляд от пола и покосился на соседку. — Линка сначала не очень-то поверила. Даже решила, что это вы только вид делаете, чтобы вроде как вычеркнуть ее из памяти и преодолеть искушение.
— Искушение? — Гриневич хмыкнул. — Это уж да, много сил понадобилось, чтобы преодолеть.
— Смешно вам, да? — с неожиданной обидой произнес Мухин. — А мне она потом всю плешь проела, когда увидела вас с Лизой у нашего подъезда. И потом, когда в школе вместе видела…
— У тебя нет плеши, — неожиданно подала голос Лиза. — У тебя полно кудрей.
— Ага, полно! — фыркнул Валерка. — Ты бы слышала, как она мне зудела! По твоему, между прочим, поводу… А я к тебе хорошо отношусь и наезжать на тебя Линке не давал. Я ей, знаешь, какую взбучку устроил, когда она в тебя швырнула… ну, этим? Я, правда, случайно видел, в окно… А потом специально Владимира Николаевича караулил, это правда. Хотя даже если бы сам не видел, догадался бы, наверное… Хотя Линка и собачье дерьмо… Это уж она сильно разозлилась.
— А про масло, как ты узнал? — спросил Гриневич.
— Линка сама рассказала. Похвасталась, дура! Или чтобы меня позлить. Ну, я с ней и разругался. А про кондуит Пироговой я, правда, ничего не знаю! — вдруг всполошился Валерка. — Честное-пречестное! Я только видел, что и все, — как он из шкафа вывалился…
— С кондуитом наполовину понятно, — сказал Володя. — Это была первая и самая мощная месть твоей Томашевской. Она тетрадь сунула за энциклопедию, которой постоянно пользовались. И она откуда-то знала, что убийство Пироговой и пропажа кондуита связаны. Вот только как ей кондуит в руки попал? Это совсем непонятно.
— Линка не могла убить! Что вы! — с ужасом воскликнул Мухин.
Глава 25
— По-хорошему, вашего физрука взять бы да повесить на перекладине… или на брусьях… или на чем он там мастер спорта? За дачу ложных показаний!
Орехов злился, и усы его топорщились в разные стороны, как у разъяренного тигра.
— Он никаких ложных показаний не давал, — заметил Казик и аккуратненько сдвинулся на стуле подальше от майорского стола.
Орехов уже раза три хрястнул кулаком по столешнице, в результате чего в Казика отлетела коробка с кнопками, причем кнопки посыпались прямо на шевелюру Аркадия Михайловича. Вот такой силы получился удар. Самому Орехову, прими коробка иное направление полета, просто бы искололо всю лысую голову. Но он даже не обратил внимания на Казика, выковыривающего из волос острые железячки.
— Как не давал?! — рявкнул майор.
— Владимир Николаевич сначала нес всякую ерунду, следователь Горбунов его мгновенно поймал, после чего Гриневич уперся и заявил, что это никого не касается. Разве так выглядят заведомо ложные показания?
— А Саранцева? Она чего наплела?! Про свидание, которое якобы Гриневичу назначила?
— Елизавета Максимовна ничего такого под протокол не говорила. Она пошепталась с Капитолиной Кондратьевной Бабенко, та тут же разболтала, и прежде всего директору, а уж Кира Анатольевна сообщила вам.
— Все равно мы потратили время и силы на выяснение всех этих глупостей с тетрадкой и прочей ерундой!
— Борис Борисович, дорогой! — взмолился Аркадий Михайлович. — Да разве ж тетрадка — ерунда? Это же у вас важнейшей уликой было! Опять же, будьте справедливым. — Казик посмотрел укоризненно. — Вы пальцем не шевельнули, чтобы разобраться, кто пакостит Елизавете Максимовне. С этим, замечу вам, разобрался Владимир Николаевич.
— Ну как же! — фыркнул Орехов. — Сначала перепугался, а потом разобрался!
— Да, разобрался. Разве нет? А перепугался… Ну, конечно, перепугался. А как бы вы отреагировали, если бы… — Казик несколько секунд помолчал и выдал: — Вас могли обвинить в том, что вы совращаете свою подследственную да к тому же несовершеннолетнюю?
— Вы спятили! — У майора не только усы вздыбились, но и лысая голова побагровела.
— Ничего не спятил. Томашевская — его ученица и к тому же несовершеннолетняя. Это с одной стороны. А с другой… Знаете, Борис Борисович, я вполне допускаю, что приличный мужчина не станет трезвонить всему честному народу о юной девушке, которая назначила ему свидание и которой этот мужчина отказал в отношениях. Только не тычьте, пожалуйста, пальцем в Саранцеву. Это не Владимир Николаевич, а Елизавета Максимовна была инициатором всяких разговоров в школе.
— А в итоге мы получили какой-то мексиканский сериал! Куча тайн, а на поверку чушь собачья. Особенно с этим кондуитом, будь он неладен! Хотя мутная… ох, мутная история. Как на самом деле он попал к Томашевской, если
