Пуговицы - Ида Мартин
Наконец попали в просторную комнату вроде библиотечного помещения, где за длинным столом сидели десять стариков. Плечи каждого из них покрывала накидка вроде короткой пуговичной мантии.
– Вот так сюрприз! – Пожилой мужчина в толстой клетчатой рубашке, радостно улыбаясь, встал навстречу Томашу. – Какими судьбами?
Несколько человек принялись шумно нас приветствовать, однако толстая женщина в инвалидном кресле, сидящая на председательском месте во главе стола, строго шикнула на них.
– Мы уже начали. Не нужно отвлекаться. Проходи, Слава, вон туда. – Она указала на несколько свободных стульев. – Пуговок на вас нет.
– Мы с Машей просто составим вам компанию, – сказал Томаш.
После того как мы кинули куртки на отдельно стоящий стул и разместились, они возобновили свои разговоры.
– Я помню, как к нам в номер залетел мадагаскарский таракан, огромный, усатый. Папа его два часа выгонял, – выдала крохотная старушка справа от меня.
– Это точно, – хохотнул бородатый пузан. – Боялся, что, если прибью, лепешка на обоях останется. Пришлось уборщицу звать. У них для этого специальные пылесосы. Подносят к таракану или мухе, и тех туда засасывает. Помню, как из-за этого таракана Кира визжала. Из соседнего номера музыкант какой-то пришел и попросил ее продолжать визжать на этой ноте. Ему нужно было инструмент настроить.
– Я это хорошо помню, – отозвалась одна из женщин на другом конце. – Мы с Юркой накануне в баре сидели, а потом отправились купаться голяком. Пока плавали, наши вещи украли. Пришлось до ближайшего ночного магазина идти, чтобы позвонить.
– Таксист, увидев нас голых, везти отказывался, – подключился к ним, вероятно, Юрка. – Помню, Палычу пришлось звонить, чтобы забрал.
Так по очереди, друг за другом, они стали перекидываться обрывками историй, будто постоянно вместе где-то бывали и с ними что-то происходило. Когда кто-то произносил «Я помню», а затем чье-то имя, тот, кого назвали, подхватывал начатый рассказ. Никто не отказывался и не перебивал. Иногда дополняли, шутили, но потом быстро возвращались к прежней теме. Все это длилось минут сорок. Не так уж и долго, однако мне уже начало казаться, что я нахожусь в этом доме давным-давно.
Дед Лишай, женщины у лавки, скороходша с палками были пугающими. А эти люди производили впечатление милых чудиков. К тому же разговоры их звучали вполне здраво, если не считать того, что ничего из этого не происходило на самом деле. Когда у толстой председательши зазвонил будильник, все быстро собрались, сдали пуговичные мантии и ушли. Слава подошел к ней и взялся сзади за ручки кресла.
– Марго, я к вам. Можно?
Женщина запрокинула голову назад и хитро заулыбалась.
– То-то я и думаю, чего это ты вдруг пожаловал, если никого из твоих здесь больше не осталось?
У нее было гладкое полное лицо с маленькими бегающими глазками под массивными очками, двойной подбородок и короткие, вьющиеся на макушке волосы.
– У Маши в «Пуговицах» бабушка весной жила, – объяснил Слава. – Ольга Викторовна Королева. Вот про нее хотели спросить.
Марго энергично закивала. и второй подбородок желеобразно затрясся.
– Помню такую. А что нужно знать?
– Зачем она сюда приехала, что делала, с кем общалась и чего хотела.
– Это я могу. – Женщина два раза часто моргнула, и зрачки ее расширились. – Расплачиваться знаешь чем.
Томаш бегло оглядел себя, потом задрал свитер и, оторвав пришитую к нему с внутренней стороны пуговицу, поднес на ладони к глазам Марго.
– Такая подойдет?
Та покрутила пуговицу в пальцах, словно оценивая редкую монету, и снова страшно моргнула:
– Ладно. Вези!
Томаш взялся за ее кресло, и мы опять двинулись по многочисленным коридорам. Добрались до лифта, спустились на второй этаж. Там было оживленно, какая-то женщина из персонала издалека, заметив нас, крикнула, что через полчаса посещения заканчиваются.
Комната Марго напоминала комнату дяди Толи и Лидии Михайловны, только была более захламленной и душной. Между кроватью и низеньким холодильником висело большое, до самого пола зеркало. Марго выдвинула ящик тумбочки, достала тряпку и, кинув мне, распорядилась:
– Протри его.
– А ты шторы задерни, – велела она Славе.
Я тщательно протерла и без того чистую поверхность зеркала. Слава задвинул шторы, и комната погрузилась в полумрак. Подкатив вплотную к зеркалу, Марго приказала нам остаться сзади. Мы видели свое отражение в зеркале, но очень смутно.
– А теперь молчите! – Она взмахнула руками, словно собираясь нырнуть.
Мы замерли, Томаш ободряюще сжал мои пальцы. Полумрак будто сгустился. Откинувшись на спинку кресла, словно штурман, вглядывающийся в штормовую даль, женщина напряженно всматривалась в глубину зеркала. Сосредоточившись, я тоже посмотрела туда, и в какой-то момент мне вдруг показалось, что перед нами длиннющий коридор с открывающимися и закрывающимися дверями. Коридор, наполненный тенями, силуэтами, неясными мутными фигурами. Некоторые из них дрожали, как прерывающийся свет испорченных лампочек, другие меняли форму, третьи то сливались, то разъединялись друг с другом. Коридор двигался. Сначала вперед, словно затягивая внутрь себя, а потом будто бы поплыл перед глазами, как барабан на карусели, вращаясь все быстрее и быстрее. Я уже ничего не видела и подумала, что сейчас вот-вот отключусь, как Марго внезапно закричала:
– Свет! Дайте свет!
Томаш приоткрыл штору. Голубовато-серый зимний сумрак вернулся в комнату. И мне пришлось хорошенько встряхнуть головой, чтобы очнуться. Женщина задумчиво откатилась от зеркала и часто заморгала. Ее нервный тик выглядел особенно страшно. Слава, скрестив руки на груди, молча следил за ней.
– Твоя бабка узнала секрет, который вовсе не секрет, – наконец произнесла Марго тоном пророчицы. – Для кого-то не секрет, а для кого-то очень большой. И страшный.
– Какой секрет? – спросила я.
– Это секрет.
– Вы его знаете?
– Знаю. В «Пуговицах» все про это знают. Но молчат.
Марго бросила быстрый взгляд на Томаша, а потом, обращаясь ко мне, яростно заговорила громким шепотом:
– Откажись. Не нужны тебе они. Они всех убивают.
– Вы о чем?
– А то я не понимаю, чего вы тут все рыщете. Чего твоя бабка искала. И этот туда же. И ты.
– Я вас очень прошу, скажите все прямо, – от «зеркального коридора» голова еще гудела.
– Те деньги, которые Надежда со Светкой за Корсакова получили, проклятые, вот что.
– Кто такой Корсаков?
– Дед тут у нас был. Миллионер. Владелец фабрик, заводов, пароходов. Его сынок сюда устроил, когда тот с катушек съезжать стал. – Марго успокоилась, и ее голос снова стал простым и будничным. – Тут ему по всем статьям удобно было отца держать, чтобы к нему разум не возвращался, потому что завещание Корсаков к тому времени уже написал. И наследство его со всеми богатствами единственному сыну
