Кэрол Дуглас - Крадущийся кот
— Да, я слушаю. О чем именно вы хотите поговорить?
— О нем. Я буду называть его Джим. Его не так зовут, но я буду называть его просто Джим. Мы встретились с ним…
Послесловие, или Хвостик истории Полуночник Луи приглаживает шерсть
Теперь, когда моя литературная репутация позволяет рассуждать на эту тему, пришло время прояснить некоторые факты.
Ходят гадкие слухи, что за меня, якобы, все пишут литературные негры. Однако на самом деле я просто получил в награду за то, что проявил великодушие и не стал настаивать на официальном признании соавторства!
Я совершенно не против литературных негров, но продолжаю утверждать, что несу полную ответственность за каждое принадлежащее мне слово. Не хочу унижать своего соавтора, однако должен сказать, что некоторые обозреватели даже советуют передать в мои скромные лапы изложение всей истории.
Несмотря на то, что я стал чем-то вроде литературного льва, а также был всячески обласкан критикой после романа «Котнэппинг», остаются еще несколько непроясненных моментов, касающихся моих литературных предшественников.
Некоторые позволили себе вольность, и сравнили меня с Майком Хаммером и Филиппом Марло. Так вот, хочу вам заметить, что манера элегантно выражаться присуща мне в той же мере, как кошачье чувство равновесия – от природы. Забудьте, наконец, про всех остальных: на свете существует только один Полуночник Луи, единственный в своем роде. Я действительно дремал, бывало, над несколькими томами, и даже оставлял свои пометки на парочке-другой книг, но это вовсе не значит, что из этого можно делать какие-то скороспелые выводы. (Особенно рекомендую тома в твердом переплете: их уголки – непревзойденные хранилища запаха и, более того, служат отличной чесалкой для подбородка.) В любом случае, все эти так называемые критики, как обычно, выносят совершенно неверные суждения о литературных влияниях на мое творчество. Даже мисс Кэрол Нельсон Дуглас считает, что мои первоисточники, помимо природного таланта к сыску, являют собой смесь Дэймона Руньона, Чарли Тьюна и миссис Малапроп.
Я не знаком с этой Малапроп, но вот с Чарли я бы пообщался. Было бы неплохо обсудить с ним наши различия во время длинного литературного ленча. Да, кстати, о хорошем вкусе: упоминаемый выше мистер Дэймон Руньон имел довольно недурственный вкус в отношении прекрасного пола, так что это сравнение я принимаю.
В довершение ко всему прочему, один критик еще и обвинил вашего покорного слугу в том, что он обладает «фатальным очарованием». Чего, скажите, еще можно ожидать от личности, которая даже не удосужилась хотя бы нацарапать свои инициалы под рецензией? Я, по крайней мере, помечаю свои произведения. Никто не называл меня очаровашкой с тех самых пор, как в начале семидесятых это сделал Рено Равиоли. Теперь он известен исключительно под именем Рено Рваная Морда. Так что я не позволяю подобных вольностей даже самым миленьким куколкам. И, кстати, для меня с самого рождения ничто не является фатальным, кроме дамских прелестей. За исключением, может быть, только «Кошачьего счастья».
Кстати, о куколках. Надо же сказать пару слов и о моей помощнице! Итак, немного о Кэрол Нельсон Дуглас. Что касается лично меня, то я знаю о ней почти все. Думаю, вы умираете от желания узнать подробности ее личной жизни, однако я, как настоящий джентльмен, лучше всего деликатно промолчу. Единственное, что я могу рассказать о своем соавторе – она, как и Темпл Барр, обожает туфли. Ее коллекции хватило бы, чтобы завалить доверху мусоровоз. (По моему скромному мнению, это все, на что она годится). Что касается литературных достоинств произведений мисс Дуглас, пусть об этом лучше напишут критики.
Еще одно послесловие Кэрол Нельсон Дуглас распутывает пару колтунов
Боюсь, по поводу нашего с Луи соавторства могут возникнуть некоторые слухи, так что я спешу их заранее развеять. Он вовсе не живет в моем доме, как считают многие. Вообще, мы не виделись с 1973 года. Наше знакомство было коротким, однако оставило столь яркие воспоминания, что много лет спустя я сделала его одним из главных героев своих романов.
Поэтому наше совместное творчество основано на так сказать «метафизической» связи. Пользуясь терминологией нью-эйдж, моя коммуникация с Луи не ведает границ времени и пространства.
Луи, конечно, стал бы глумиться над подобными модными теориями. С другой стороны, как он может объяснить тот факт, что единственный представитель семейства кошачьих на фотографиях авторов наших книг – это я и «набитое чучело», как Луи однажды выразился в адрес великолепно выполненных копий пропавших корпоративных котов Бейкера и Тейлора?
Этот заменитель (извините, неудачный оксюморон – Луи никто никогда не заменит, по его собственному мнению) — на самом деле всего лишь моя вечерняя сумочка из черного бархата, выполненная в форме кошки. Глаза из зеленых полудрагоценных камней, черный шелковый галстук-бабочка, «молния» сзади открывает шелковую подкладку кораллового цвета. Это моя самая любимая вечерняя сумка из всей огромной коллекции. Я обожаю прикреплять к ней брошку в виде слова «Автор», выложенного стразами, когда приходится присутствовать на встречах с читателями.
Если подумать, я точно знаю, как Луи объяснил бы свое отсутствие на наших фото: причина, якобы, в его темном прошлом («наследие презирающей закон натуры», — как он выражается). Он, видите ли, должен сохранять завесу тайны, несмотря на свою нынешнюю литературную славу. Именно поэтому Луи и позволил мне кропать про него свои книжонки, пользуясь тем, что он далеко. К тому же, он настолько очаровал меня при первой нашей встрече, что я иногда даже чувствую его присутствие. И вообще, тот, кто находится под действием своей собственной программы защиты свидетелей, не должен светиться в прессе.
Вы понимаете, к чему я клоню? Полуночник Луи, в книгах и в жизни, — это кот, который гуляет сам по себе.
