Александр Егоров - Колеса фортуны
Память меланхолично подсказала: Петр Второй помер, не пережив собственной свадьбы. Про третьего и вспоминать не хотелось.
Я добрался до окна и выглянул вниз. Сад был пустынен. На скамейке под окном лежал забытый кем-то журнал, тот самый, с Петром на обложке. Журнал было жалко. Но спуститься вниз в одиночку у меня ни разу еще не получалось.
Сидя на подоконнике, я думал: сколько еще будет продолжаться мое комфортное заточение? Мне предстояло закончить в одиночестве курс психологии местного университета — мои успехи озадачили меня самого. Доктор Лившиц, приехавший сюда вместе с нами сразу после первого российского дефолта, особенно настаивал на том, чтобы я продолжал вникать в эту популярную лженауку. «Подумай: психиатры лечат больных, а психологи — здоровых, — говаривал он. — И кого, ты думаешь, больше?» — «Даже и не знаю», — грустно отвечал я. «Нет, ты не понимаешь. Больше здоровых, а у здоровых больше денег. Иначе бы мы тут не сидели», — рассуждал Борис Аркадьевич. «Вот поэтому вы тут и сидите», — помню, сказал тогда я, а доктор обиженно умолк. «Вы сидите, я лежу», — добавил я с улыбкой, чтобы не огорчать его. В конце концов, дядя Боря лечил меня с детства. «Ты и лежи, — как ни в чем не бывало, продолжал он. — Лежи, лежи, может, умнее станешь. Хотя таких взрослых охломонов, как ты, учить вообще бесполезно». Я знал, так он пытается сделать мне приятное.
«Зато потом, как встанешь, будешь со мной работать. Будешь?» — спрашивал доктор — и, скажу вам честно, я всерьез рассматривал его предложение. Лившиц всерьез занялся в этой еврославянской стране психологическим консалтингом для сбежавшего туда нового русского бизнеса, да так развернулся, что никто и не догадывался его спросить: а от чего, собственно, психологи лечат здоровых?
И все же здесь было тоскливо и одиноко.
Вы, конечно, спросите: что стало с моими друзьями, и почему я не говорю о них ни слова? Не знаю. Поставив точку в предыдущем эпизоде, я совсем было распрощался с ними: наше путешествие привело нас на край обрыва, за который мне и сейчас грустно заглядывать.
Но все же у повести должен быть хороший конец. Я же заранее придумал, какими словами она закончится: «и будем жить долго и счастливо».
Вернувшись на диван, я придвинул к себе нотбук. «Восход на берегу залива» я сделал заставкой рабочего стола. Я вглядывался в молочно-белое море и каменистый берег, пока не вспомнил всё.
Эпизод61. Ночь после Маринкиного дня рождения мы решили провести у моря. Мы приехали на знакомый берег незадолго до темноты, поставили автобус в зарослях и на всякий случай огляделись: не свалятся ли нам на голову камни или нежданные туристы? Сами-то мы уже стали своими в этом городишке, и даже знакомые гопники научились растворяться в воздухе, когда мы выходили на улицу. Во-первых, мы всегда были вместе. Во-вторых, мы имели очень независимый вид. Только сегодня на нашем счету водилось кое-что кроме независимости, и всякий встречный это чувствовал.
Было тепло и душно, как часто бывает в этих краях в начале июля. Шумело море, на каменистых склонах стрекотали цикады. В отдалении жгли костер то ли здешние, то ли приезжие дикари. Оттуда донеслось бренчанье гитары. Скорей все-таки приезжие, решил я. Макс прислушался и по каким-то оттенкам бардовской песни, известным разве что ему, определил: «старичье». Нашествия с той стороны можно было не опасаться. Советские студенты восьмидесятых тоже были независимы и самодостаточны — судя по голосам, на поздний сеанс ностальгии они притащили с собой местный портвейн.
А мы купили ящик итальянской шипучки и много-много цветов для Маринки. И один за другим были расцелованы в знак благодарности.
Ни одной фотографии того дня у нас не осталось.
Когда совсем стемнело, Маринка позвала всех купаться, и мы, как всегда, сразу послушались. Только Шериф с Машкой остались возле автобуса.
Месяц светил ярче самого яркого маяка. Мы плескались в полосе прибоя, прыгая навстречу волнам, пока не надоело; тогда, взявшись за руки, мы пробежались по косе почти до самого заброшенного маяка и улеглись на отмели, встречая визгом и смехом каждую высокую волнушку. Иногда нас накрывало с головой. Маринка делала вид, что боится медуз, а мы так и норовили подобраться к ней поближе и шлепнуть по чему придется. Она верещала, отбивалась и кидалась то к Максу, то ко мне — мстить. Или, спасаясь от нас обоих, вдруг прижималась к Костику, а тот героически прикрывал ее своим телом. Так мы веселились, наверное, с полчаса, а потом замерзли и вприпрыжку, спотыкаясь и падая, вернулись на берег.
Оказалось, что Шериф не поленился разжечь костер. Это пришлось очень кстати. Макс принес бутылку какого-то бренди (шипучки уже не хотелось), и мы пустили ее по кругу. Сделав хороший глоток, Марина зажмурилась и поскорей передала бутылку дальше. «Ой, мне хватит», — сказала она. Мы приложились еще по разу и стали прислушиваться к ощущениям.
Эта ночь была особенной. Это знала Марина, это знал Макс, это знал я, а Костик если и не знал, то чувствовал.
— На вас так прикольно смотреть, — сказал Костик чуть погодя.
— Это почему же на нас прикольно смотреть? — спросил Макс, держа Маринкину ладонь в своей.
— Да так, — засмеялся Костик. — Ничего.
— Мы сходим, погуляем, — сказал Макс.
Он встал и протянул Маринке руку. Она помедлила и подчинилась. Пламя костра отбрасывало на их тела неверные блики. Я увидел, как нежно она коснулась его плеча, и мое сердце сжалось. «Вот почему люди кричат „горько“, — произнес знакомый голос внутри меня. — Ах, как темны глубины подсознания». «Дьявол, — узнал я. — Ну что же, я готов». Но ничего не произошло.
— Красивая девочка, — тихо сказал Шериф, когда они скрылись в темноте. «Ненавижу», — подумал я. А вслух хрипло спросил:
— У нас еще коньяк есть?
Шериф передал мне бутылку. Я сделал несколько глотков. Глаза слезились от дыма. Костик сказал мягко:
— Успокойся. Ты же понимаешь, что скажут люди, если…
Я вскочил и, не помня себя, схватил его за воротник. «Что ты об этом знаешь, — рычал я. — Заткнись вообще!» Он не сопротивлялся, даже как-то устало прикрыл глаза. Мне хотелось врезать ему по лицу, по зубам, по носу, но ведь он не смотрел на меня! Тут Шериф легонько, но властно придержал меня за плечо, и я очнулся.
— Брейк, — сказал Шериф. — Разошлись.
— Да что же вы все мне футболку рвете, — вздохнул Костик.
— А чего ты меня лечишь? — огрызнулся я. — Ненавижу это всё. Ненавижу.
— Больше не пей, пожалуйста, — сказал Шериф.
— Это почему же?
— Потому. Возьми, покури, расслабься.
Он достал из кармана коробку туго забитых папирос и дал одну мне.
— Взрывай.
Трава от фельдшера Гачикяна была очень хорошей. Понемногу мне стало легче. Но не настолько, чтобы спокойно ждать, когда они вернутся («усталые, но счастливые», — подсказал голос внутри). И еще почему-то мне было страшно, что они не вернутся совсем. Похоже, я не понимал собственных мыслей. Я счел за лучшее лечь на песок лицом вниз.
«Первые люди на Земле, — сказал появившийся дьявол. — Каждый раз всё заново. Вот что мне всегда нравилось».
«Ты сука. Ты похотливый козел», — откликнулся я.
«Можно и так сказать, — согласился голос внутри. — Кто как видит».
«А какой ты на самом деле?»
«Встретишь — не спутаешь. Не спеши».
«Почему ты сделал это именно со мной? — спросил я. — Я не хочу так мучиться».
«Что ты знаешь о мучениях? — усмехнулся дьявол. — А по твоему вопросу так тебе скажу: тебе уже повезло в игре. Ты знаешь, что бывает с теми, кому везет в игре?»
«Это не мои деньги, общие», — сказал я.
«А ведь и правда. Смотри, как ты быстро растешь. Мальчики-то ни при чем, ты им сам долю выделил. Да и побегали изрядно. А вот к твоей сестренке у меня будут вопросы. Что-то больно легко ей все достается».
Меня охватил ужас.
«Вот видишь, ты врубился, — продолжал дьявол. — Нельзя от всего получать удовольствие. В жизни должно быть место… задорной и радостной песне. Я вот думаю, какую песню я захочу услышать».
«Не трогай ее, — взмолился я. — Ради бога, оставь ее в покое».
«Ты чего, охренел? Ты хоть понял, с кем разговариваешь?»
Я задумался.
«С собой самим», — наконец ответил я.
«Можно и так сказать», — повторил дьявол.
«Кто бы ты там ни был, если тронешь ее — убью».
«Ты даже не подозреваешь, как это легко».
«Оставь их, последний раз тебе говорю».
«Да пошел ты, — рассмеялся дьявол. — Ладно, вставай и поздравляй своих чемпионов. I'll be back».
Я сел и протер глаза. Шериф подбрасывал в костер веточки.
— Ты спал? — спросил Костик.
— Возможно. А где они?
— Они… пошли к морю, — произнес Костик. — Туда, на маяк.
— А ты?
— А я жду, пока ты проснешься, — сказал Костик.
