Мила Бояджиева - Лабиринты надежд
— Лучше кофе покрепче. Сегодня, полагаю, все не выспались. К тому же, мне скоро на самолет. — Сказала Лара, оглядывая жилище Пламена.
— Я тоже лечу домой. — Сид все ещё пребывал в задумчивости.
Пламен развел руками:
— Не получился значит банкет… Но хоть фото на память можно пощелкать?
— Нужно. Потом пришлешь мне в Москву. Буду Машке показывать и Кате. Это моя подруга. А ещё родителям. Они давно рвались с тобой познакомиться. — Лара усиленно наигрывала бодрость. На самом деле, чем ближе они подъезжали к Милану, тем сильнее охватывало её смятение. А уж в доме Пламена стало вовсе тяжело и муторно.
Это оказался странный дом, узнаваемый. Словно прожила в нем долгую жизнь, потом покинула, а теперь вернулась, в растерянности узнавая старых друзей — вазы, книги, статуэтки, кресла с такой знакомой, любимой обивкой. Если немного призадуматься, наверняка вспомнишь, где и когда каждая вещица куплена. Вон тот латунный подсвечник на крученой толстой ноге — они вместе откопали на «блошином рынке», а китайскую вазу подарили к юбилею друзья…
Воспользовавшись моментом, Пламен щелкал приумолкших гостей.
— А теперь — коллективное фото. — Поставив камеру на автомат, Пламен подсел на диван к Сиду и Ларе. Они переглянулись, вспомнив, как делали автоматом «свадебные» снимки на крымском пляже — с развевающейся «фатой» за плечами Лары. Вспыхнула очередь блицев.
— Отлично… — Пламен поднялся. — Не стану навязывать вам свою компанию. Прошу внимания всего лишь на пять минут. Попрошу проследовать за мной. — Сид и Лара пошли вслед за хозяином через комнаты к деревянной лестнице. — В мансарду, друзья. Хочу показать вам свою коллекцию.
— Полагаю, для твоих снимков не хватило бы и огромного выставочного зала, — заметила Лара.
— Еще бы — в них весь мой труд, все, что сделано этими руками, башкой… Ну, не знаю, чем еще… Злодеи завистники говорили, что когда я работаю с обнаженной натурой, то, очевидно, снимаю причинным местом. Слишком чувственно. Может, это комплимент, а? Слишком в этом деле не бывает… Вот, мы на месте. — Он распахнул дверь в небольшой чулан без окон, сплошь заставленный стеллажами. На стеллажах — коробки, рулоны бумаги, чертежные папки, части мольберта и прочий хлам. Комнату освещала висящая под потолком матовая лампочка. — Так вот, господа присяжные заседатели, прошу о снисхождении в связи с чистосердечным признанием… Лара, мне не очень хотелось бы показывать тебе эту комнату, но сегодня утром Сидней Кларк рассказал, насколько это важно… А может, я ищу оправдание своей маленькой странности… Прошу присесть… — Пламен сдернул со стены рабочий халат и стер им пыль со скамьи, похоже, притащенной сюда из сада.
— Так вот… Пламен Бончев был забавным малым. Еще ребенком он решил, что непременно прославится. А для этого должен снимать знаменитостей. Но ведь знаменитостями не рождаются, чаще всего. И он задал себе вопрос: а кто же из попавших в твой объектив девочек станет звездами? И начал собирать досье. — Пламен достал картонный ящик и извлек из него крошечную фетровую шляпку. — Эта вещица принадлежала некой старлеточке, снимавшейся у меня для календарей. Она стала самой популярной актрисой на Бродвее в… Нет, я не вправе разглашать секреты сегодняшних супер-звезд… В общем, я подхватывал детали туалета моих клиенток, в надежде, что когда-нибудь сделаю оригинальный музей. — Он открыл коробку, вроде таких, в которых продают туфли в дорогих магазинах, зашуршал тонкой бумагой. — Это кассеты с пленками. Читаю: Крым, 1972 год. Снежина, Лара, «шейх»… Ха! Ведь я собирал компромат на Мухаммеда. Могу доставить ему сегодня массу неприятностей.
— Он уже их имеет, — вставил Сид. — Потерял любимую жену и дочь.
— Ну, а эта вещица знакома вам, дорогая синьора?
Лара взяла черный гипюровый бюстгальтер.
— Он! Я же не могла потерять…
— Ты забыла его в моей комнате, после того, как в слезах убежала. Это было наше последнее свидание… Бог знает, как дорожил я этим кусочком кружев…Извините. мистер Кларк, за интимные подробности.
Лара достала из атласной подкладки черный пакетик и передала Сиду:
— Это?
— О, черт! Неужели она? — Глаза Сида восторженно блеснули. Понимаете, Лара, я рассказал Пламену, зачем разыскивал вас. И церемонию перепрятывания пленки, и как вы спрятали её в своем белье. Он все выспрашивал: «Ну? ну? ну?» А потом долго хохотал. И сказал: «Не отвертитесь, я забираю вас в гости. Тебя и синьору Решетову»… И, верите, мне показалось, что… Вы, Пламен, слегка того… Ну, с тараканами в голове.
— А мне сдается — тронутый здесь ты, парень… На кой черт тебе пленка, провалявшаяся на чердаке четверть века? Вы с Гудвином немного… в общем, немного на этом кладе сдвинулись. Он ведь так и не видел этого пакета?
— Нет.
— О'кей! Пойдемте в лабораторию, глянем, какого черта я прятал в табакерке.
В пакете оказался тюбик, в тюбике — микропленка. Вставив её в увеличитель, Пламен поставил кадр на экран.
— Здесь что-то по-русски. Похоже на протокол.
— Это и есть протокол. — Лара подошла поближе. — Видите, гриф? «Секретный архив ОГПУ». — Была такая организация в первые годы советской власти, типа КГБ, что ли. — Она пробежала глазами текст. — Речь идет о затонувшем в Балаклавской бухте английского судна «Принц», на борту которого находились золотые слитки. Описывается, какие ученые были привлечены к созданию глубоководного аппарата… Так… Что же дальше? Пламен передвинул кадр. — Описание работ, типа дневника, когда, на какую глубину… Дальше… Вот! Обнаружен корпус и, как они пишут, «объект 3-15»… Не понимаю… Текст послания в правительство с выводами: «Поиски прекращены в связи с отсутствием искомого предмета». Предполагают, что англичане сами давно извлекли свое сокровище, но промолчали.
— Да! Арчи говорил, что группа товарищей из этой государственной конторы сговорилась втихаря перепрятать слитки до лучших времен. А потом извлечь для личного пользования. Думаю, они полагали, что СССР долго не продержится.
— Ага! — Обрадовался Пламен, переменив кадр. — Карта! Плохонькая, но все отлично видно. Подводный грот, в нем пещера, а в пещерке крестик «объект 3-15».
— Выходит, Арчи не ошибся!
— Вот и порадуй старика. — Пламен достал микропленку, уложил в пробирку и протянул Сиду. — С вас причитается, если, конечно, «объект 3-15» не сожрали акулы.
— Там нет акул. Золото в стальных ящиках. Но я все равно не верю. Так не бывает. — Задумчиво пробормотал Сид.
— Не хочется разочаровывать тебя, Сидней, только похоже, кто-то водит вас за нос. Тебя и Гудвина. Или сам Гудвин втягивает тебя в какую — то авантюру.
— Ненужно во всем искать подвох. Он сам вас найдет. Давайте радоваться тому, что интересующий симпатичных людей предмет найден. Лично я жутко порадуюсь, если, клад все же найдут. — Ободрила Сида Лара.
— Может, на радости заказать пиццу? — Предложил хозяин.
— Пожалуй… Все равно я уже опоздала, да и без предварительной резервации рассчитывать на билет было легкомысленно.
— Рассчитывать на билет за пол часа до рейса! — Пламен изобразил сокрушительное недоумение. — Вы легкомысленная женщина, синьора Решетова. Он заглянул в голубые глаза: — Скажи честно, Лара, хоть кто-нибудь кроме меня это заметил?
Глава 19
Сид прибыл в Корнуэлс на поезде, выехав из Лондона рано утром. На тихой привокзальной площади ожидали пассажиров три такси. Но, похоже, воспользоваться наемным транспортом предполагал только Сид. Две дамы, вышедшие из поезда в этом маленьком провинциальном городке, направились к автостоянке, где оставили свои автомобили.
Было чудесное сентябрьское утро. На площади среди цветочной клумбы стоял задумчивый памятник в монашеских одеждах. Вокруг расхаживали крупные сытые голуби, а за спиной каменного основоположника чего-то (он опустил лицо к огромной распахнутой книге — почерневшей и здорово отделанной голубями) в густых кронах старых деревьев отдыхала церковь, чистенькая и нарядная.
Услышав адрес, таксист многозначительно хмыкнул. Возможно, это лишь показалось Сиду. С тех пор, как он получил приглашение в Корнуэлс, подозрительность не покидала его.
Странно, все выглядело. Более, чем странно. Вернувшись к Арчи с добычей, Сид подробно отчитывался чуть ли не до утра. В радости собственной победы он даже не заметил реакции Гудвина. Тот был непривычно сосредоточен. И это в самом финале, когда должен грохотать праздничный салют!
— Арчи! Ты, кажется, расстроен, что дело подошло к концу? Ага! Я все время подозревал, что ты не верил в чертов клад с самого начала. Ты играл мною, как пешкой, передвигая на известном только тебе поле… Разгорячился Сид.
— Тише, мальчик… Давай говорить серьезно. Мне действительно грустно расставаться с игрой. Но дело не в эмоциях. Меня беспокоит самая ответственная и рискованная часть операции — изъятие клада.
