Фридрих Незнанский - Золотой выстрел
– Ты мне тут дуньку не гоняй! – повысил голос парень. – Сказано, чтоб духу не было! Собирай всех своих – и отваливайте, пока я добрый!
– А платить кто будет? – растерялся бригадир. – Мы тут с раннего утра вкалываем! Задаром, что ли?
Патриарх, обогнавший парня, обернулся и крикнул ему:
– Дай им по сотняшке, и пусть линяют.
– Это другой разговор, – дружелюбно проговорил бригадир. – Сейчас я распоряжусь. – И закричал: – Славяне, кончай волынку! Закрепите там все, чтоб не обвалилось, и спускайтесь. Расчет приехал! – С этими словами он ушел в дом.
– Ну здравствуй, Сережа, – ласково сказал Патриарх, подходя и пожимая Соболеву руку. – Я слышал, ты все сделал правильно. Вопросов к тебе не имею.
– Вторую половину привезли? – не очень дружелюбно спросил Сергей.
– Привез, привез. Там, в машине. Подойдем попозже, рассчитаемся. Поговорить с тобой хочу маленько.
– Поговорим, – спокойно согласился Сергей. – А рабочих зачем гоните? Кто разрешил-то?
– А зачем разрешение? – удивился Патриарх. – Я ж как лучше хочу. Разве это настоящие рабочие? Это халтурщики. Здесь же нужны подлинные мастера! Чтоб камешек к камешку, дощечка к дощечке.
– Вы так говорите, будто это ваш дом, а не, к примеру, мой.
– А ничего странного, Сережа. Ты вон уедешь, а вернешься ли, нет – и сам, поди, не уверен. А наш народ достоин в настоящей-то старине музей там какой или еще чего содержать. Умные люди говорят, что без прошлого не бывает и будущего. Так ведь, Сережа? Или твоя Нелли иначе думает? Но она больше по заграницам, это понятное дело. Россия – это же она для нас, грешных. Которые к закату своему приближаются. А вы молодые, у вас иные заботы. А чтой-то я ее не вижу, Нелли Кирилловны?
– Дела у нее, – сдерживая закипающий гнев, сказал Сергей. – Однако пора и рассчитаться. За мной с минуты на минуту машина подойдет. Может, не будем тянуть?
– И так можно. Да только чего торопиться, минута туда-сюда. Внутрь-то не желаешь старика пригласить? Показать товар лицом.
– Пройти можно, – пожал плечами Сергей, наблюдая, как рабочий класс сворачивает свои дела, а трое уже закончивших набросили на плечи сумки, забрали чемоданчики с инструментами и отправились по дороге в сторону машин. – Можно, конечно. Да лучше бы, когда реставрация завершится. А так полдела…
– Ага, ну да, – забулькал в смешке Патриарх, – сказать хочешь, что дуракам полдела не показывают?
– Ну почему? – усмехнулся Сергей.
– Еще чище! – совсем уж рассмеялся Патриарх. – Уж покажи! Пойдем, пойдем, любопытно… А рабочих я тебе, Сережа, так и быть, своих дам. Спасибо еще скажешь…
Потолочные перекрытия на первом этаже были частично разобраны. По углам лежали мешки с утеплителем, строительный хлам. Шла разборка стен, чтобы на их месте возвести новые. Дом-то был в основе своей деревянный, а бревна кое-где крепко подгнили.
По шаткой лестнице начали спускаться рабочие. Потянулись к выходу, где стоял качок и каждому вручал сотенную купюру. Брали, прятали в карманы, благодарили.
А трое качков, сопровождавших Патриарха, вместе с Сергеем прошли в дальнюю пустую комнату. Тут тоже была дыра над головой и наверху кто-то топал.
– Ну вот что, Сережа, – спокойно и серьезно начал Патриарх. – Хочу я тебе сказать свое слово. А ты внимательно выслушай и сделай вывод…
– Слушаю, – сказал Сергей и, словно невзначай, отступил к стене. Не вплотную, но так, чтоб за спиной никто не мог оказаться.
– Нехорошо получается, Сережа… В нашем мире нельзя быть таким удачливым. Кто завидует от непонимания, а кто в самый корень зрит и думает: нет, брат, не все тут чисто. Опять же и деньги огромные, понимаешь? Много появляется соблазнов.
Сергей слушал, сунув руки в карманы брюк. И правая его кисть лежала на пистолете, который он сегодня взял из камеры хранения. Разговор с Патриархом не нравился ему все больше. Да вот и последние рабочие ушли, протопали и смолкли сапоги над головой. Стихли разговоры и у входа. В проеме будущей двери появился четвертый качок.
– Ушли? – обернулся к нему Патриарх.
– Все, – довольно рассмеялся качок, подходя ближе.
– Ну и слава богу, – вздохнул Патриарх. – Так что я тебе еще хочу сказать, Сережа. Не по чину ты собрался жить. Не посоветовался со старшими, не спросил разрешения. А ведь такие дела не дозволены, верно? Опять же и тон у тебя появился нехороший…
– Короче можно? – теряя терпение, оборвал Патриарха Соболев.
– Вот видишь, какой ты грубый, Сережа? Ай нехорошо!
И в ту же секунду четверо качков выхватили пистолеты. Четыре – это многовато. Но ведь и игра только начинается. Сергей индифферентно пожал плечами, словно перед ним были расшалившиеся детишки. Да так оно, в общем, и было. Момент просто не подошел, показать им это.
– Короче хочешь? – как-то обиженно произнес Патриарх. – Можно. Не выйдет у тебя с этим домом. И с отдыхом, вижу, не получится. Ну с девкой твоей это мы после разберемся. А вот тебе плохо, Сережа. Бумажки-то на этот дом с собой? Ты их мне передай и напиши, чего скажу. Мол, городу даришь. Щедрый, от всей души, подарок делаешь. Это раз.
– Нет у меня с собой никаких бумаг, Монах.
– Эва, как заговорил! Ну тебе, значит, хуже. И теперь, стало быть, два. Никуда ты не уедешь, Сережа. Тут останешься. Порешили мы – не моя это личная воля, понимаешь? – что с тобой дальнейшие дела вести не будем. Опасно становится. А от опасности, сам знаешь, как избавляются. Так что нового тут тебе ничего не скажу. Извини, так получилось. Ну что, напоследок ничего сказать не желаешь? Нет? – Патриарх обернулся к главному своему качку: – Вы там точно все проверили? Чисто?
– Рыжий, сбегай еще раз! – приказал качок товарищу, и тот тяжелой рысью устремился к двери.
Время! Внимание рассеяно, глаза бегают по сторонам. Сергей молниеносным движением схватил старика за горло и рывком кинул себе на грудь, а рука с пистолетом – бесшумным и беспламенным – жестко уперлась в висок Патриарха. Тот стал задыхаться, задергался.
– Стволы на пол! – рявкнул Сергей и еще крепче сдавил глотку старику.
Дергаясь, с вытаращенными глазами, тот стал махать руками, показывая, чтоб бросили пистолеты. Те ждали непонятно чего.
– Считаю до трех и стреляю! Ну? Раз!
Пистолеты грохнулись на пол. За стеной послышался сдавленный крик. Качки обернулись на него. И в ту же секунду им на плечи из проема в потолке обрушились мужики в рабочей одежде.
– Соболев, отпустите его! – услышал Сергей властный голос.
В двери вошли двое крупных мужчин. Из углов вдруг во все стороны полетели мешки и возникли спецназовцы с автоматами, направленными на Сергея и Патриарха, который уже дергался слабо.
– Не отпущу, – заявил Сергей.
– Глупо, – пожал плечами один из мужчин. – Моя фамилия Грязнов, начальник МУРа. Он, – кивок на соседа, – Гоголев, начальник Петербургского уголовного розыска. Вот так, Сергей Леонидович. Да бросьте вы эту мразь! Задушите ведь!
И Соболев разжал руки. Патриарх дерьмовым мешком рухнул к его ногам. Сергей бросил в сторону пистолет и ткнул старика носком ботинка.
– Отметьте, я сдал вам заказчика всех убийств. Живого. Хотя мог бы и прикончить, как он собирался это сделать со мной. Может, зачтется?
– Во всяком случае, суд об этом будет поставлен в известность, – твердо сказал Грязнов. И обернулся к «рабочим»: – Забирайте этих…
Когда их выводили, Соболев увидел, что еще двое качков лежали, уткнувшись мордами в капот джипа с завернутыми за спины руками. А сторожил их «бригадир» в белой каске и несколько его «рабочих» с сумками через плечо. И у самого выхода, на ступеньках, корчился, катаясь от боли, рыжий качок.
– Чисто сработано, – не мог не признать отчего-то вдруг успокоившийся Сергей Соболев. Он обернулся, печально посмотрел на дом и скорбно повесил голову.
– Ваша беседа с Монаховым, Сергей Леонидович, записана на пленку. Но у нас к вам масса вопросов. Вы захотите сразу на них начать отвечать или вам необходимо время, чтобы обдумать собственное положение? – Грязнов был до того вежлив, что даже сам себе противен.
– А чего обдумывать? Яснее не бывает. А так, может, удастся от бессрочной отделаться. Хоть какая-то польза…
– Логично. Тогда поедемте побеседуем. По душам… Виктор, – обернулся к Гоголеву, – постановление прокурора на обыск в доме Монахова у нас имеется, поэтому давай тоже не будем тянуть время, посылай туда ребят. А самого забирай к себе, в одиночку. И чтоб ни одна живая душа к нему не проникла. Нету его. А кто захочет, пусть попробует найти. Ах ты гусь лапчатый! – покрутил головой Грязнов, глядя на Монахова, который уже пришел в себя, но старательно притворялся, что силы его полностью оставили. – Правильно тебя твой дружок охарактеризовал, Никонов-то Федор Акимович. Шакал, говорит, вонючий, но зубы гиены. Похоже. В машину его! – И вдруг захохотал.
Гоголев посмотрел вопросительно.
