Анна Данилова - Саван для блудниц
Телефонный звонок, прозвучавший как сигнал к действию, заставил Корнилова покинуть ванну, и он, ступая босыми ногами по паркету, добежал до аппарата в прихожей:
– Корнилов слушает.
Звонил Сазонов. Он сказал, что неподалеку от дачи Ларчиковой, в лесу, обнаружена раненная в голову и находящаяся в крайне тяжелом состоянии девятиклассница Оля Драницына. А примерно в десяти километрах от основной трасы, ведущей от этого дачного массива в город, в овраге найдены голубые «Жигули», принадлежащие Михайлову Борису Александровичу. В машине два обгоревших трупа, предположительно чета Михайловых…
– Послушай, Сазонов, ты мне перед ужином весь аппетит испортил… Да что же это такое! Не класс – а сплошной кошмар! Надеюсь, это все?
– А тебе мало? Кстати, ты помнишь Зверева?
– Зверев… Что-то знакомое.
– Ты не помнишь? Мы его водили с тобой за нос лет пять тому назад, запугали бедолагу так, что ему пришлось уехать отсюда на время, чтобы история с Пермитиным поутихла… Так вот: он снова здесь и начал копать…
– Вот черт, я же помню, что уже где-то встречал эту фамилию… Пермитин! Ну конечно! Вдовец! Его…
– Витя, спокойной ночи.
И Сазонов положил трубку. Корнилов разозлился – неужели Сазонов думает, что и его телефон прослушивается?! Может, теперь из-за этого Бурмистрова вообще свернуть всю работу прокуратуры?
На паркете образовалась лужа. Произнеся громко вслух все, что он думает по этому поводу, Корнилов, дрожа от холода, вернулся в ванную и собрался было уже погрузиться в теплую воду, но теперь его отвлек звонок в дверь.
Чертыхаясь, он накинул халат и пошел открывать. Но, увидев стоящую на пороге Людмилу Голубеву, был приятно удивлен.
– Извините меня, но там наши дети… за «Ботаникой»… дерутся с интернатскими… – находясь в сильнейшем волнении, она с трудом подбирала слова. – Мама Горкина позвонила мне и сказала, что Кравцов и его ребята пошли в «Ботанику», у них там «стрелка»… Выясняют отношения… За интернатскими стоят взрослые бандиты. Еще при Льдове кто-то обидел интернатскую девочку, ее избили в посадках, заставляли чуть ли не землю есть… Помогите. Я понимаю, что это не в вашей компетенции, но вы хороший человек, вы знаете, что надо делать…
– Вы что, даже в милицию не позвонили?
– Позвонили. Но время идет, никто еще не приезжал…
– Подождите, я только оденусь…
* * *Кравцову позвонили поздно вечером накануне. И он понял, что не может не прийти. Тогда он потеряет все: авторитет, самоуважение, власть. Ему захотелось исчезнуть, раствориться в душном воздухе маленькой комнаты, чтобы никто и никогда его не нашел.
Мать, зайдя к нему, чтобы пожелать спокойной ночи, спросила, кто же так поздно позвонил, на что получила невразумительный ответ: знакомые.
Он ждал, когда все улягутся спать, чтобы потом незаметно выбраться из квартиры и пойти на поклон к Льдову-старшему. Другого выхода из создавшегося положения он не видел. Понятное дело, что интернатские позовут свою «крышу» – бандитов из Заводского района. Драться Кравцов не умеет. Да и разборку относительно девчонки, с которой сцепилась Тамарка, надо было устраивать при жизни Льдова, а не теперь, когда его нет… Но «стрелка» была назначена, и никакая сила не способна была противостоять решению интерната отомстить за унижение Марины.
Виктор даже не помнил, как он вышел из квартиры и по темной лестнице спустился вниз, как шел по ночным улицам, шарахаясь от собственной тени, до дома, в котором еще совсем недавно жил Льдов. Но Вадима не было, он ушел, он предал всех и в первую очередь Кравцова, подставил его своей смертью…
Лифт уже отключили, и Виктору пришлось подниматься пешком. Остановившись с бьющимся сердцем перед такой знакомой дверью, он почувствовал тошноту. Пот струился по его вискам, выступил на лбу и над губами. Достав платок, он вытер лицо и позвонил. Он знал, что все спят – окна квартиры Льдова были темными.
Однако уже очень скоро тонкий женский голос, доносящийся откуда-то из глубины квартиры, должно быть из домофона или специального устройства, спросил: «Кто там?»
– Это я, Кравцов.
Дверь сразу же открылась, и Вероника Льдова, закутанная в длинный розовый халат, испуганно уставилась на Виктора.
– Витя, что стряслось?
Но для Кравцова даже смерть Ларчиковой и ранение Драницыной, о которых он узнал от одноклассников, были пустяком по сравнению с завтрашней «стрелкой»:
– Дядя Саша дома? – спросил он главное, ради чего и пришел сюда в столь поздний час. – Вы извините, что я разбудил вас…
– Его нет, да ты проходи, не бойся… Я одна. Лежу в темноте и все думаю, думаю…
Она сама взяла его за руку и втянула в прихожую.
– Пойдем, выпьем чайку, поговорим. Ведь ты же не просто так пришел к нам, верно? У тебя проблемы?
Но он решил молчать.
На кухне горел маленький светильник, на столе лежала раскрытая книга, рядом – тарелка с подсохшим пирогом и пустая чашка с ломтиком лимона. Вероника не спала, она ждала мужа.
– Можешь мне ничего не рассказывать, но Сашу ты все равно не дождешься. Поэтому решай сам – раскрываться мне или нет. Скажи, речь идет о моем сыне?
Она говорила это таким спокойным, обыденным тоном, что, будь Кравцов настоящим убийцей, он бы, наверное, не выдержал и сам во всем признался. Но он не убивал Вадима.
– Нет, я не знаю, кто убил Вадика. Можно только предполагать…
– Ты ничего не хочешь рассказать мне об Олечке Драницыной? Что с ней случилось?
– А… – Он с трудом мог говорить о чужой беде. – Да что… Ее нашли на дачах, в лесу, с простреленной головой… Но я слышал, что она еще жива.
– Ты так говоришь об этом, словно тебе нисколько не жалко ее. Ты никого не подозреваешь?
– Нет, никого. Ей нравилось проводить время с мужчинами, она встречалась и спала с ними за деньги, это всем известно.
– Она была в близких отношениях и с Вадимом?
Такого вопроса Виктор не ожидал.
– Не знаю…
– Неправда, ты все знаешь. Как знаешь и то, что в ТОТ день Вадим назначил встречу сразу двум девочкам – Оле Драницыной и Наташе Голубевой. Может, ты мне все-таки скажешь, кто из них двоих, этих маленьких шлюх, пришел ПЕРВОЙ? Оля? Наташа? Кто убил моего мальчика? Кто взял топор из столярки?
– Я ничего этого не знаю.
– А зачем ты тогда пришел? Разве не для того, чтобы рассказать мне, как все было? Назвать имя убийцы…
– Нет… Просто завтра интернатские придут в «Ботанику», они назначили нам «стрелку», а у меня нет «крыши», – выпалил он и опустил голову.
– А… Понятно, и ты пришел, чтобы попросить помощи у моего мужа? Так вот, послушай, что я тебе на это скажу. Твое счастье, что его сейчас нет, а то он спустил бы тебя с лестницы. После того, что случилось с Вадиком, Саша ненавидит и школу, и тех, кто окружал Вадика в ней… Человек, которого сразило такое большое горе, становится необъективным… Ты думаешь, что мы, родители, ничего не видим и не понимаем? Весь класс обожал Вадика, боготворил его. А ты не знаешь, за что?
Кравцов молчал. Он уже тысячу раз успел пожалеть, что пришел сюда, к сумасшедшим Льдовым. Права была Валя Турусова, ох как права… Разве им сейчас до «стрелок» и разборок?
– А я знаю. За то, что у него такой крутой отец и всегда водятся деньги. Вот и все. А если к этому добавить еще и смазливую физиономию… – Она чуть было не сорвалась, резко встала из-за стола и принялась звенеть чашками – готовить чай ему, Кравцову, ночному, незваному гостю.
И вдруг Виктор понял что-то очень важное, и от этого открытия ему вдруг сделалось не по себе. А ведь Вероника, мать Вадима, не любила своего сына. После того как ему в голову забралась эта совершенно дикая, абсурдная и вместе с тем реальная мысль, поскольку только в этом случае мать могла бы в таком презрительном и уничижительном тоне упоминать имя только что погибшего сына, Кравцову стало немного легче, и он даже поднял голову и посмотрел Веронике в глаза. Да, они были влажны от слез, но это еще ничего не значило.
– Я скажу тебе, Виктор, что мой сын был редким зверем, чудовищем, нечеловеком. И убили его именно по этой причине. Здесь не надо искать каких-то подводных течений и особых причин, тем более связанных с деятельностью его отца… Вадика убил тот, кто не мог больше терпеть его идиотских выходок и, главное, безнаказанности, того, что ему абсолютно все сходило с рук… Ведь его отец, мой муж, делал все возможное, чтобы оградить Вадима от разного рода неприятностей. Больше того, я тебе скажу: Саша гордился своим сыном! Да-да, не удивляйся! Ему нравилось, что Вадим не мямля, что его все боятся и уважают, что за ним бегают девочки… Он считал это признаком нормального развития молодого мужчины. А Вадик был всего лишь чрезмерно избалованным ребенком, уродцем, потерявшим (еще не успев приобрести) все моральные ориентиры. Ты думаешь, я бездействую? Нет, я обратилась в частное сыскное агентство, чтобы они нашли убийцу моего сына. И они найдут – я больше чем уверена. Но этого убийцу я буду УВАЖАТЬ, понимаешь меня? Мне достаточно только взглянуть на него, чтобы понять, права я была относительно своего сына или нет! Ты не смотри на меня так – я еще не сошла с ума. Но поверь, когда узнаешь о собственном сыне такое… Ты не знаешь, к примеру, из-за чего разгорелся конфликт между вашей классной руководительницей и Вадиком? Ведь фотоаппаратом щелкал ТЫ, ТЫ, КРАВЦОВ! А где? В кабинете литературы? А может быть, и еще где-нибудь? Ты куда, уже уходишь? ТЫ ТОЖЕ БЫЛ ТАМ!
