Леонид Костомаров - Десять кругов ада
Покойный был очень любопытный человек, и жизнь его давала мне повод для обобщений. Значит, здесь ему это зачтется. И желудь он свой донес в первом побеге... Родится сын Земли и Неба...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Завтра вечером в Зоне будет концерт, посвященный Дню милиции и годовщине Великого Октября одновременно. Приедут и шефы, с соседнего поселка, с ткацкой фабрики, станцуют парочку русских народных танцев. Обледенелый Жаворонков лишь на миг сбил ритм жизни колонии, и он снова наладился - ровный и неумолимо-неизбежный, как очередная годовщина Великой Октябрьской социалистической революции.
Концерт состоял всегда из сольных номеров гитаристов с присвистом, одного, обычно украинского, танца, декламации собственных виршей и стихов гражданственного и патриотического звучания. На сей раз завклубом решил выпендриться на полную катушку, задумав эпохальную постановку пьесы о Ленине, рекомендованной Главным политическим управлением. Для этого актеров-зэков по утвержденному Львовым списку освобождали от работы, и они проводили по полсмены в репетициях сценического отображения деяний большевиков-ленинцев.
В последний день перед завтрашним спектаклем в клуб зашли проверяющие Зону подполковники из краевого управления во главе с нашим замполитом - решил он показать им свою наглядную агитацию и декорации спектакля, что являлись его особой гордостью...
ЗОНА. КРОХА
Я в этой постановке Ленина играл, умора... Ну, не потому, что сильно похож, совсем даже и ни капли, просто эти олухи-то совсем не врубаются в театр, что да как, а я более-менее. Играл в школьной самодеятельности. Лысину мне выбрили, бородку и усы приклеили, грим как в настоящем театре... Тут в пятом отряде известный гример срок тянул за воровство у заслуженных артисток золотых украшений... втирался в доверие, на пышные квартирки их хаживал и потихоньку бомбил золотишко. А гример классный, из меня такого Ленина сделал, что замполит только на "вы" стал со мной разговаривать и всякий раз вздрагивал, когда видел. А Дупелис такое отмочил! Офонареть можно! В полном гриме Дзержинского слинял из клуба покурить. А тут Львов вечерком решил прошвырнуться по территории и вдруг выворачивает из-за угла живой Феликс да как вякнет: "Здравствуйте, товарищ!" С перепугу отдал честь подполковник... И твердо пригрозил упечь "Эдмундовича" за такие шутки на полгода в ШИЗО.
Назначили артистов. Тексты учим... А их - прорва. Ну и говорун был товарищ Ленин, а мне учи его треп за тюремную пайку. А что делать, замполит застращал - плохо сыграем, все припомнит.
Тоже дело - чем на работу канать, лучше ж в тепле покайфовать мизансцена, диалог, монолог... я тащусь...
Ну и случилось-то что... Эта вся революционная придурня в гриме, кожанках и шинельках, с деревянными винтарями и шпалерами, надо мной балдеют - мол, Ильич, опять скоммуниздил хлебушек, счас мы тебя на кукан посадим. Шуточки долбанутые, честно расколюсь. Ну, и дошутились с куканами...
Тут завклубом, режиссер-то наш, Станиславский, блин, недоделанный, как на грех, привел паренька из третьего отряда, тот, с малолетки, такой белобрысый, свеженький, краснел все, как девочка. Он у нас должен был Крупскую играть в молодые годы.
На него глаз Хмурый положил... наш Железный Феликс... Притерся к пареньку этому и стал обхаживать...
Замполит с шоблой проверяющих нарисовались втихую, когда генеральная репетиция уже закончилась. Ждали завклубом, чтобы осмотреть декорации, и приказывает он поднять занавес. Кто-то побежал поднимать, а замполит наглядную агитацию в зале кажет, радуется, комиссия балдеет...
Ну, тут занавес открылся, а там...
Распахнув длинную шинель, товарищ "Дзержинский" прямо посреди сцены, положив грудью на мой личный стол (самого Владимира Ильича Ленина) "Крупскую" с задранным подолом, шворкает ее натурально... да так вошли в образ, что проморгали шухер и открытие занавеса. А потом, как в "Ревизоре", - полный паралич зрителей и артистов... И так Феликс растерялся, что сдвинуться не может - зажгли полный свет на него... Застыл... Тут я хотел спасти ситуацию, шагаю из-за кулис, смахиваю зэковскую пидорку с лысой головы и возмущенно гоню монолог:
- Феликс Эдмудович... это не по пголетагски делать из меня гогоносца... Надежда Константиновна... не ожидал... пгинеси чайку... И отвалите от моего стола... Мне надо сгочно писать статью "Все на Вгангеля!" в "Пгавду"...
Тут подполковник-проверяющий, видя такой вопиющий кипиш, в ярости полез на сцену, а заскочив туда, наметил пнуть "Эдмундовича"... Прелюбодеи очухались и заметались, надевая портки и оправляя платье.
Подполковник намерился вложить в пинок по осквернителям морали весь свой пыл и так замахнулся, что когда промазал, то хрястнулся так сильно и неловко, что заорал благим матом. Греховники смылись, жирного проверяющего кантуют, а он брыкается и ревмя ревет: "Нога, нога!" Давят косяка погонники, а там открытый перелом...
Вот тебе и... кукан...
Спектакль назавтра сыграли, но "Дзержинского" потом в изолятор, "Крупскую" замполит застращал, обещая перевести за аморалку образа верной жены вождя мировой революции во Владимирскую политическую тюрьму. Завклубом выгнали в бетонщики. А ко мне намертво прилипла кликуха - Ленин.
Правда, и радость маленькая перепала. Тут как дали эти девахи с русскими народными танцами в цветастых юбках. Как завихрили в танцах, так все нижнее белье наружу выкатило. Я тут за сценой, пока прапорщик отвернулся, выпросил у нее трусики. Она заржала так, смекалистая дивчина. Но пожалела, задрала юбку, осталась в одном исподнем белье, холщовке. А дальше постеснялась. Сняла с себя портки и швырнула мне, ничуть не стесняясь. Я как бросился на них, а рядом тут еще Железный Феликс. И чуть не сцепились, разодрали мы ее трусики в клочья. Я свою половину за пазуху, и дух такой идет, что мне свету уже белого не видать. А Феликс как сунул их себе в нос, все никак не надышится. Чуть в обморок не упал, а еще Железный.
А спектакль очень Зоне по кайфу выпал, хлопали стоя полчаса... особенно полюбилась Крупская, играл салага так бабу, что я понял: мою Надю от разврата не спасти. Гевновал стгашно, товагищи...
НЕБО. ВОРОН
Здесь, на Небе, сказывают, что в свое время на эту бедную планету ссылали некачественные души - злобные, невежественные, алчные. С того все и пошло наперекосяк - вся история Земли вразнос, войны бесконечные, зависть и слепая ненависть, что не даст в результате не то что построить некий социализм царство равных (а пока живущие в стране России твердо уверены в этой могучей утопии), но даже более или менее приличное общество, где бы никто не зарился на кусок соседа... Как, впрочем, и другие страны идут в этой непомерной страсти к деньгам и воровству недалеко от России. И это, как я уже понял, диагноз - обществу, человечеству, всей цивилизации.
Что - поменять души, загнанные сюда когда-то?
Ну, это уже промысел Божий и не тема для дискуссии. А пока все движется, как движется, на моей памяти уже сотни лет. Люди в этой северной стране приводят к правлению собой мудрых и не очень вождей. О каком прогрессе можно говорить, ведь каждый вождь хочет сделать свою модель государства и мира. А еще они хотят сделать свою модель человека, вот что страшно...
Писание, оставленное теми, кто заселял Землю душами, вроде бы говорит им о праведном пути, да только в грош не ставят люди их это высшее Знание. Выдумывают каждый свое, старое сжигая, и нет конца их самодовольству.
Вожди бросают в костер свой народ, и еще целые народы и государства, и что им делать - власть есть разврат, и избежать сего невозможно.
Вот и весь печальный и скромный итог заселения этой Земли.
А про нашего с Батей Володьку Лебедушкина - особый разговор. Разве за анашу его пригрели прапора?.. О-о...
ВОЛЯ. ДОСТОЕВСКИЙ
Что ж, ничего не изменится? Не рано подводить итоги? Кто-то же должен вынести уроки тупых, продажных и самодовольных вождей, встать на путь нового устройства мира, в основе которого - человек, но не управляющий им вождь.
НЕБО. ВОРОН
Нет, уважаемый "Достоевский", нет. Пирамиды в честь вождей - не далекое ваше историческое прошлое, а вечное ваше проклятие, ваше будущее. Я был в начале века в Москве, когда огромный, могучий Запах Горя потянул туда тысячи воронов - рисовальщиков Картины Жизни. Там что-то случилось, и нам надо было запомнить это, и я запомнил. Это умер главный вождь, совершивший здесь "революцию". Люди плакали, миллионы людей выли, как собаки, и это стянуло нас со всех сторон огромной страны. В день смерти сподвижники вождя вызвали самого талантливого из архитекторов и приказали за ночь придумать умершему пантеон, пирамиду, что угодно, но чтобы все было как у древних фараонов. Это, прошу заметить, двадцатый век, уже радио изобретено, через какие-нибудь полвека, даже меньше, человек полетит в космос, к Небу. И архитектор придумывает мавзолей и назавтра его чертит, и за сутки его возводят.
