Наталья Корнилова - Пантера: время делать ставки
Но сомнабулы чаще всего — это безобидные и бессмысленные лунатики. А пантера, просыпающаяся во мне, не подконтрольная волевым усилиям, — была страшна. Кошка-оборотень, кошка, повинующаяся инстинктам, точнее, одному, но сильнейшему инстинкту: самосохранения. И так всегда. Ведь стоит судьбе поставить меня на грань небытия, на ребро безумия и в двух шагах от гибели — и эта кошка пробуждалась. Всегда, раз за разом — одно и то же — жуткое пробуждение. Вспыхивали желтые фосфоресцирующие глаза, из мягких-мягких подушечек на лапах мгновенно выныривали несущие гибель когти, и тонкий звериный нюх неотвратимо подхватывал летящий по ветру запах крови. Никогда, никогда не желала я такого, но это происходило помимо моей воли!..
Сейчас я была спокойна. Я знала: пока что ситуация подконтрольна мне, и бессознательно просила этих людей, этих молодчиков Звягина не препятствовать мне уйти. Не дай бог им поставить меня на грань. Не надо! Ведь тогда — куда что разлетится, уйдут все обстоятельства и все мотивы, забудутся Илюши, Серебровы и Звягины, и останется только одно: я должна выжить! Только это будет биться в мозгу, только это будет направлять все мои действия.
Я подобрала с пола свой пистолет, аккуратно сложила в сумочку свои вещи. Вставила в «беретту» новую обойму.
И шагнула к окну.
10
Я полагала, что нахожусь где-то в городе. Ничуть не бывало. Когда я приоткрыла жалюзи, открывшиеся лесопосадки ясно указали на то, что я за чертой Москвы. Конечно, зеленых насаждений и в столице хватает, но что-то я не слышала о постановлении столичного правительства, разрешающем строить коттеджи в парках, скверах и естественных лесополосах Москвы.
Меня привезли на дачу. Ну что же, пусть дача. Я откинула жалюзи и, открыв окно, выглянула наружу. Мне повезло в том, что это был второй этаж, а не первый или, тем более, полуподвальный. Действительно — повезло, без иронии. Потому что на окнах первого и полуподвального этажей коттеджа были мощные металлические решетки, протиснуться сквозь которые мог разве что жидкометаллический киборг Т-1000 из фильма «Терминатор-2».
На окнах второго этажа решеток не было. Я высунула голову в окно. На улице было уже довольно темно, и я, прикинув, решила, что времени около восьми вечера. Я выбралась наружу и, повиснув на руках, спрыгнула вниз. Приземлилась довольно удачно, в цветочную клумбу, где была мягкая земля. Я выбралась из клумбы и бросилась к ограде, которой была обнесена дача. Возле запертых фигурных ворот топтался парень в камуфляже и с автоматом. «Ишь ты, — подумала я, — строят из себя крупных авторитетов. Даром что этот Леша Звягин себя-то в руках держать не может, не говоря уж о других. Бараны!»
Я улучила момент, когда охранник повернулся ко мне спиной, и перемахнула через ограду. Дальнейший путь до ближайшей дороги оказался короток. Я тормознула ближайшую машину, в которой оказался любвеобильный кавказец. Он тут же предложил мне познакомиться поближе, и только после того, как я предъявила ему пистолет, несколько умерил свой пыл.
— Довези до Кузьминок, а, — попросила я, глядя на него доверчивыми глазами, но не убирая пистолета.
Кавказец закивал.
Ну что ж, следовало признать, что на этот раз я отделалась легким испугом. Что отнюдь не облегчает ситуации. То, что еще недавно казалось в меру занудным, в меру банальным делом с пропавшим мальчиком (ежегодно по России пропадает двадцать тысяч детей, и девяносто процентов уже никогда не находят!), существенно осложнилось. Я стала свидетельницей убийства. На моих глазах застрелили человека. Кроме того, этот Звягин знал, что у меня находится компрометирующий его материал. Этого компромата с лихвой хватило бы на то, чтобы он, по меньшей мере, вылетел с работы. С некоторой степенью вероятности можно было бы заключить, что ознакомься Иван Алексеич Серебров с тем, что отснял его сын Илья, и Алексей Звягин мог не только вылететь с работы, но и умереть не своей смертью, как его отец, Игорь Викентьевич.
Но вряд ли Звягин был причастен к исчезновению Ильи. Это заключение можно вывести из многих слагающих, но главным я все-таки считала свою интуицию. И она мне подсказывала, что Звягин тут ни при чем. Да не удивился бы он так Илюшиным операторским успехам, будь мальчишка у него!
Тут что-то другое.
И я, переведя дыхание, сконцентрировала свои мысли на приближающейся встрече со Сванидзе.
Выйдя из машины в Кузьминках, на улице с длинным патриотичным названием Памяти Юных Ленинцев, я тут же позвонила боссу. Родион Потапович схватил трубку мгновенно, чего за ним практически никогда не наблюдалось.
— Да! Мария? — произнес он, в то время как я не успела еще и слова произнести. — Ты?
— Совершенно верно, босс, это я. Могу вас поздравить: меня чуть не убили. Сбежала.
— Конечно, Звягин?
— Он самый.
— Нервничает?
— Не то слово, босс, — проговорила я, подумав, что по телефону распространяться о бездумном убийстве Кириллова не стоит. — Весь на нервах.
— Значит, уже знает.
— Знает? Что знает?
— Сегодня вечером Иван Алексеевич Серебров вылетел рейсом на Москву из Милана. Сорвался, можно сказать.
— Вот как. А откуда вам это известно, босс?
— Да есть человек в Аэрофлоте. Я попросил его отслеживать по компьютеру все заказы на имя Сереброва. На всякий случай. Ну вот. Случай и оправдался.
— Но почему он оставил Италию? Он же на неделю…
— Значит, были причины. Были причины, — повторил Родион Потапович. — Быть может, кто-то сообщил ему об исчезновении сына. Кто-то… но кто?
— Да, причина может быть, пожалуй, только эта, — проговорила я, — только эта. А кто сообщил, как вы думаете?
— Пока не знаю. Но — непременно узнаю. Непременно узнаю, Мария, — твердо проговорил Родион. — А насчет Звягина ты меня не удивила. Он, верно, тоже узнал, что его шеф вылетел. Позвонили доброжелатели из Италии.
— Когда же Серебров будет в Москве?
— Сейчас без пятнадцати девять. Через пять минут его самолет заходит на посадку. Так что в начале десятого Серебров уже будет спускаться по трапу.
Сообщив мне это, босс, не прощаясь, положил трубку, сочтя разговор завершенным.
Серебров возвращается! Черт побери! Нарочно не придумаешь! Это кто же мог маякнуть отцу пропавшего ребенка, что Илья уже четыре дня как исчез? Ведь все, решительно все были против того, чтобы Серебров узнал — и Клепины, и Звягин, и Камилла, а соседи едва ли могли знать номер личного сотовика Ивана Алексеевича! Совершенно ясно, что сообщил кто-то близкий, кто-то хорошо знакомый — и мне в том числе знакомый!..
Бедная, бедная Ноябрина Михайловна! Вот уж воистину кому попадет на орехи по полной программе!
Я взглянула на свой мобильник. Без пяти девять! О том, где находится пресловутый клуб «Маренго», я не имела ни малейшего представления. Правда, несколько сердобольных прохожих примерно указали мне, в какой стороне это находится, но они смотрели не столько на мое лицо, сколько на грязную обувь (после клумбы на звягинской даче), порванную куртку и заляпанные кровью джинсы.
Да, кстати, и на лицо-то они старались не смотреть больше по той причине, что распухли щека и нижняя губа, в углу рта запеклась кровь.
Сначала мысленно, а потом и вслух я костерила злополучного Звягина, от которого воспоследовали такие неприятности, которые, впрочем, казались невинным пустячком по сравнению с тем, что могло последовать дальше. Клуб «Маренго» я наконец нашла, но меня не захотели пускать туда на том основании, что я не соответствую нормам фейс-контроля.
Пришлось доставать чуть ли не самое грозное (и самое липовое) из моих удостоверений и тыкать в нос охраннику, чтобы тот сменил гнев на милость…
* * *Сванидзе я нашла в ВИП-кабинке, где тот уныло распивал кофе. Без коньяка. При этом он безбожно курил и вяло просматривал какую-то газету. То, что он не придавал чтению прессы особого значения, я поняла из положения газеты: Альберт Эдуардович держал ее в перевернутом виде.
При моем появлении он молча развел руками.
— Да, неприятности не только у тебя, Сванидзе, — сказала я, присаживаясь. — Я, как видишь, тоже сопричислена лику мучеников. А что у тебя неприятности, так это видно по твоему кислому виду и по сегодняшнему телефонному разговору, когда ты, что называется, не смог пояснить свою мысль.
— Да уж, — буркнул тот, — пояснишь тут… А у тебя-то что? Попался особенно горячий поклонник?
— Можно сказать и так. Но я первая спросила, как говорят дети. Что у тебя за такая запарка на работе? Я же не просто так, из праздного любопытства.
Сванидзе отвернулся и едва ли не уткнулся длинным своим носом в кофе.
— Глупости какие-то, — наконец ответил он, — звонили на работу с угрозами.
— С какими еще угрозами?
