Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
— Так или иначе, статья будет полезна вашему жениху, если он вернётся, — подвёл итог дядя Рэйвен, и я снова вздрогнула, но уже по другой причине: как странно было слышать это «жених» от него! — Если же нет… уместно ли пошутить про достойную эпитафию?
Я сказала, что да, и расплакалась уже в своей спальне, когда вернулась домой.
…А ночью снова искала во сне Лайзо, долго и безуспешно. Проснулась совершенно измотанной; как и в прошлый раз, болела голова, неудачно подвёрнутая нога словно онемела… Да что там, верней сказать, что всё тело ощущалось каким-то избитым.
Но горе теперь стало приглушённым, угас и гнев.
Если раньше я чувствовала себя птицей, беспомощно бьющейся в окно, то в ужасе, то в ярости, то теперь словно бы оделась в стальное оперение.
Может, не такое лёгкое и яркое, зато прочное.
Когда вышла статья, то мне даже хватило сил прочитать её, не изменившись в лице — и сохранять спокойствие, когда ночную атаку дирижаблей обсуждали в кофейне. Луи ла Рон несколько раз спросил, откуда я могла узнать обо всём этом заранее, но, по счастью, он сам был настолько взбудоражен, что не слишком-то и вслушивался в ответы… Трудно его судить: статья, снабжённая детальными рисунками и насыщенная хлёсткими метафорами, и впрямь произвела фурор. Миссис Скаровски даже написала оду «для неизвестного героя»…
Знал бы Лайзо!
А с «жизнью, принесённой на алтарь во имя множества других жизней» я и впрямь попала в точку.
Тем же вечером в «Старое гнездо» наконец заглянул и Эллис, и не с пустыми руками, а с целой стопкой машинописных листов.
— Вот, признание Гибсона, — пояснил он, передавая бумаги мне и подвигая к себе чашку чая — для разнообразия — и тарелку с пирогом. Пирог приготовил лично Рене Мирей и именно для «мсье детектива»: с тех пор как Эллис буквально спас ему жизнь, он полностью изменил своё отношение и не скупился теперь на угощения… Хотя подшучивать над ним и Мэдди не перестал. — Прочитайте сейчас, но учтите, что всё это — большая тайна. Можно сказать даже, что государственная! И, кстати, оцените слог: показания печатал на машинке тот самый Рэндалл, который постоянно вьётся вокруг маркиза и явно метит в его преемники, если не сказать больше. Так вот, в парне явно гибнет писатель! Конкурент, не побоюсь утверждать, великого Монро.
Я, конечно, вежливо улыбнулась, но потом вынужденно признала, что не так уж он шутил.
А история мистера Гибсона оказалась запутанной — и одновременно очень простой.
Всё началось примерно десять лет назад, когда покончила с собой Конни, а её мать, опустошённая горем, полностью отрешилась от мира, отказываясь даже умываться самостоятельно. Во всём этом Альберт Гибсон винил только себя: уступил щедрым посулам, когда нанимался в усадьбу к Каннингу, потом отмахнулся от дурных знаков, не уследил за дочерью и позволил ей попасться извергу на глаза… Самого Каннинга он ненавидел. Чувство это было настолько давнее и сильное, что оно вросло в плоть, стало неотъемлемой частью мира.
Арчи Каннинг — не человек, а чумная крыса, которую надо уничтожить.
Поначалу Гибсон надеялся добиться справедливости законными методами. Но «гуси», которые сперва очень и очень заинтересовались безвременной гибелью бедной девушки и событиями, предшествующими трагедии, вскоре как-то слишком резко переменили мнение и стали говорить, что-де «покойная, вероятно, не отличалась благонравием» и сама была во всём виновата. Газетчики, которые обещали устроить большой скандал, исчезли, так и не выпустив статью… У Каннинга были, разумеется, политические противники, которые с охотой ухватились за этот чудовищный случай, но дело так и ограничилось пустыми посулами.
Гибсон не сдавался. Он продолжал отправлять письмо за письмом в Управление спокойствия, писал в газеты, в парламент… В какой-то момент показалось даже, что победа близка: очередное письмо попало в руки сентиментального генерала, который пообещал добиться аудиенции у самой королевы и сместить наконец Каннинга — а заодно и потопить партию, интересы которой тот представлял.
Именно в тот момент и возник граф Ллойд, который был тогда председателем палаты общин.
Он пригласил Гибсона к себе и лично поговорил с ним. Принёс глубочайшие извинения; был разозлён, смущён, поносил Каннинга на чём свет стоит… однако попросил позабыть о возмездии и погасить скандал.
— Политическая обстановка в тот момент сложилась непростая, — заметил Эллис, когда я добралась до этой части. — Королева тяжело больна; принц Артур, наследник престола, который только что сочетался узами брака, трагически погиб. В Альбе назревал бунт из-за неразумно высоких налогов… Ещё только и парламентского кризиса не хватало! Каннинг, при всех его серьёзных недостатках, имел тогда большое влияние — и, самое главное, он поддерживал принца Вильгельма и ратовал за стабильность. Словом, он был нужен.
…примерно то же самое объяснил граф Ллойд и Гибсону. А ещё пообещал, что безнаказанным Каннинг не останется: его сместят, хотя и не сразу, а потом вышлют «куда-нибудь подальше».
Кроме того, в отставку пообещал уйти и сам Ллойд, взяв на себя часть ответственности.
Гибсон был бесконечно далёк от политики и считал, что такого «наказания» для Каннинга недостаточно. Но, увы, дотянуться до него сам не мог. Да и как? Отравить, застрелить, ножом заколоть? Для этого ведь нужно оказаться поближе, что не так уж просто. Да и к тому же Гибсон не переставал думать о том, что будет с его женой, если он сам попадёт на виселицу…
Он принял извинения графа Ллойда; взял от него деньги, которые после ушли на сиделку для жены; позволил устроить себя на хорошую работу вдали от места трагедии.
Но, конечно, ничего не забыл.
— Год назад на него вышла алманская разведка. Да, всё же алманский след, Виржиния, будь он неладен, — вздохнул Эллис, почесав в затылке. — Сначала некая благотворительница, супруга алманского дипломата, милосердно оплатила пребывание миссис Гибсон в доме призрения. Затем появились её «друзья», которые ненавязчиво просили мистера Гибсона то об одном, то о другом… И вот летом, когда началось открытое противостояние с Алманией, ставки резко выросли. Разведке кое-что понадобилось. В качестве платы они пообещали убрать Арчи Каннинга… как там сказано? — и он заглянул в бумаги, которые я читала. — Ах, да. «Тем способом, какой он заслуживает». Это было несложно, к слову: Каннинг сейчас не тот, что раньше, ни прежнего влияния, ни осторожности. Он у многих был бельмом в глазу, так что устранить его получилось без проблем.
— И мистер Гибсон согласился? Пошёл на сделку с врагами Аксонии прямо в разгар войны? — спросила я, не пытаясь
