Живее всех живых - Марина Серова
Сергей Громов качнул ружьем.
– Пойду. Не стреляй, – согласился Юрий.
Мужчина развернулся на тропе и осторожно попробовал кочку под ногой.
А маленький мальчик, прятавшийся в орешнике, затаил дыхание.
Шаг, другой, третий…
Юрий присел на корточки и дотянулся до прута, торчащего из воды. Потом встал, огляделся в поисках подходящих веток. До осины, к которой жались росшие из одного корня три молодых кривых деревца, оставалось от силы двадцать шагов. А болото при этом молчало и словно ждало Юрия. Болото подергивало, подрагивало зеленой ребристой шкуркой, словно тихое, притаившееся большое и коварное чудовище.
Юрий Мирошников перекрестился и шагнул на ближнюю кочку. Громкий выдох облегчения, казалось, раздался по всей округе. Юрий попробовал следующую, чуть не соскользнул, но удержался. Ноги его предательски дрожали, адреналин зашкаливал, ему хотелось со всей силы ринуться вперед, но он сдержал себя. Оставалась еще одна кочка, и не стоит торопиться. Потому что потом зеленую ряску неоспоримо разделяла широкая полоса травы. Сквозь нее, словно маленький островок, просвечивала спасательная земля, укрытая листвой.
Но до третьей кочки длины шага не хватило. Юрий напрягся, присел, оттолкнулся – и сиганул со всей силы. Он приземлился точно на бугорок, но потерял равновесие, вскрикнул и опрокинулся в воду. Зелень разошлась, и Юрия обступила вода. Он ухватился за жесткие стебли, подтянулся, но кочка, словно буй, ходила под ним ходуном. Юрий, рыча и дергаясь, все-таки исхитрился и взвалился на нее брюхом. Его ноги, штанины на которых облепила зеленая ряска, торчали над водой, как две коряги.
Он некоторое время полежал, приходя в себя. Потом встал на колени и очень осторожно, прислушиваясь к каждому своему движению, словно больной, который боится сделать первые шаги после долгого лежания и ожидает резкого укола боли, выпрямился в полный рост. Болото покачивалось, обеспокоенное недавним вторжением.
Сергей Громов все это время молча наблюдал.
И маленький мальчик со своего укрытия смотрел на происходящее во все глаза.
Обернувшись назад, Юрий изумленно ахнул. Неужели ему удалось совершить такой большой прыжок. Какой же он молодец! Теперь дело оставалось за малым – ступить на твердую землю и пойти спокойно своей дорогой домой. Вернуться к Маше, броситься к ней в объятия, а потом погонять мяч с Виталиком…
Он отер мокрой рукой полоску грязи с лица и уверенно шагнул на тропу.
А затем случилось странное.
Трава плавно разошлась в стороны, а вместе с ней и листья, словно они были наклеены на скользкую, как прозрачная клеенка, поверхность. И тропа обернулась тем, чем и была с самого начала: обманкой, прихотью большого зеленого монстра, покрытого чешуей из ряски.
Жадное чудовище обняло ноги Юрия до колен и неторопливо потянуло вниз. Тот забился, словно птица, попавшая в силки. Ни ухватиться, ни упереться было не за что. Чем больше он вырывался, тем больше поднималась грязь. Юрий осознал, что подобными резкими движениями только ухудшает свое положение, поэтому тут же замер. Испуганные вытаращенные глаза в панике шарили вокруг, ища спасения.
– Сергей, – прошептал он. Его тихий голос скользил и таял среди осин.
Сергей Громов не пошевелился.
– Сергей, спаси!.. Христом Богом прошу! Сергей!..
Юрий вдруг разом просел еще на ладонь. Трясина беспощадно постепенно засасывала его, словно питон, поймавший добычу. И через минуту над глянцевой чернотой оставалась только голова с дико вытаращенными глазами.
Сергей Громов только взглянул к небу, мол, такова божья воля. И словно в подтверждение его мыслей ветерок сорвал с дерева пожухлый зеленый листок и опустил его на волосы утопающего.
– Сергей! Спаси! – захрипел тот отчаянно. – Помоги! Умираю!..
Коварная трясина словно поднатужилась и всосала его в свое чрево почти целиком.
Оцепеневший от ужаса маленький мальчик видел, как исчез рот, нос, а потом глаза дяди Юры, полные безмолвного ужаса. Послышался негромкий всхлип, и Юрий Мирошников пропал совсем. А на поверхности остался зеленый осиновый лист.
Сергей Громов постоял, развернулся и пошел, грузно ступая, через лес в сторону поселка…
* * *…– И после этого мне несколько лет постоянно снился один и тот же кошмар. Большое зеленое болото, которое, словно живое, затягивало в себя бедного Юрия Маркушина, его голова над поверхностью воды, испуганные до ужаса глаза… Эта картина до сих пор стоит перед моими глазами.
Виталий продолжал сидеть, прислонившись спиной к деревянной стене, и периодически потирал свою ушибленною голову, при этом сильно морщась. Сюрикен, попавший ему в кисть, я вытащила резким движением, а небольшую рану дала ему перетянуть своим носовым платком.
– Господи! – произнес Алексей, сидя рядом со мной на деревянной скамейке и глядя все это время округлившимися глазами на своего брата. – Неужели мой отец был способен на такое? Но ведь он не топил этого Юрия Маркушина, он в него не стрелял, он фактически его отпустил, тот сам погряз в этом болоте…
– Вот только не надо искать оправдание своему отцу! – перебил его Виталий с кривой усмешкой. – Типа он ни в чем не виноват. Виноват! Да еще как виноват! Он специально привел его туда, ибо знал, что человеку, не знающему эти места, практически не выбраться. Это же шанс один из ста! Он заранее знал, что так поступит, и был уверен, что дядя Юра погрязнет в трясине, а он… он хладнокровно будет стоять и смотреть, как человек заживо тонет в болоте! И… Это не просто дядя Юра! Это мой отец!
– Ты в этом уверен? – осторожно спросил Алексей. – Или это только твои предположения, основанные на предположении моего отца?
– Уверен! – четко ответил тот. – Моя мама лгать не будет. А уж женщина всегда знает, от кого у нее ребенок.
– Твоя мама тебе в этом призналась?
– Да, – кивнул Виталий и снова поморщился. – Она мне не сразу об этом рассказала. А только перед смертью. В общем… Вы наверняка подумаете, почему я молчал, никому не рассказал о том, что видел. А подумайте сами. Что мог предпринять и рассказать испуганный глупый семилетний ребенок. Да я весь тот день ходил сам не свой и трясся при каждом шорохе. Спать не мог три дня подряд, все мне виделись
