Комната для трех девушек - Анна Васильевна Дубчак
– Хорошо. Я все поняла. Пойду собирать вещи. – Женя, круто развернувшись, решительно вышла из кухни.
– Борис, ты несносен! – услышала она за спиной.
Ворвавшись к себе, она открыла шкаф и прямо как в дешевой мелодраме достала чемодан, принялась швырять в него все вещи подряд.
В дверь постучали. Она промолчала.
– Женечка, это я, – услышала она голос Петра и распахнула дверь.
– Петр Михайлович, я не останусь в этом доме больше ни одной минуты! – Голос ее прозвучал неистовым фальцетом. – Все, терпению моему пришел конец. Да, я виновата, я сожгла кашу и верну деньги за испорченную кастрюлю, но я честно хотела еще с ночи приготовить вам завтрак, я старалась. Но потом отвлеклась, пошла мыть лестницу, крыльцо… Но вы с братом тоже хороши – зачем взяли меня на работу, когда вас предупредили, что я не умею готовить?!
– Женя, прошу вас, уберите чемодан на место, – уже совсем серьезно и даже сухо произнес Петр. – Просто постарайтесь воспринимать моего брата как человека, как бы это помягче выразиться, больного. Он не здоров. Ему доктор прописал лекарства, но их не пьет. А пьет виски! У него депрессия. К тому же с некоторых пор его раздражают вообще все женщины. Не обращайте, пожалуйста, на него внимания, если хотите остаться здесь. Я сам буду готовить, может, и вас постепенно научу самому простому. Но не покидайте нас, без вас мы вообще здесь пропадем! Может, это ему сейчас никто и не нужен, но вы нужны мне, понимаете? Когда вы в доме, мне на душе спокойнее, не знаю, как еще выразить свои чувства. Вы – словно душа этого пока еще чужого для нас дома. Думаете, мы не замечаем, в какой чистоте живем? Что дом блестит, что он живой только благодаря вам, вашей заботе. А еда? Вы правы, всегда можно заказать ее в ресторане! Не знаю, что вам еще сказать… Разве что самое главное: сегодня рано утром Реброву позвонила Инга Абросимова, помощник режиссера, и сказала, что у нее есть доказательства того, что Веронику с Катей застрелила Лидия Фрумина. Что у нее есть видео преступления! Вот такие дела. Ребров, понятное дело, умчался в Переделкино.
Женя машинально сунула в чемодан еще один свитер и села рядом на кровать. Значит, все-таки Фрумина.
– Они шантажировали ее после того случая с пустырем…
Петр рассказывал ей то, что узнал от Реброва, а ей почему-то захотелось плакать. Так жалко было всех! Какие же все несчастные!
Он привел ее на кухню за руку. Налил кофе.
– Спасибо, Петр.
Что ж, раз такое вообще возможно, она будет вести себя так, как если бы Бориса вообще рядом не было! Не будет его замечать, и все.
И только после первого глотка кофе до нее начал доходить смысл услышанного: сестер Супониных убила Лидия Фрумина! Это какую же степень ненависти к ним она должна была испытывать, чтобы лишить их жизни и убить, рискуя всем! Свободой в первую очередь, не говоря уже о карьере!
– Получается, – начала она рассуждать, пытаясь представить себе картину преступления во всех подробностях, – что в случае, если бы Виктор был жив и попробовал бы сообщить в полицию об убийстве, то Фрумина все моментально свалила бы на него. К тому же на месте преступления остался след его машины. И много еще чего придумала бы, чтобы только подставить его.
– Получается, он погиб из-за любви, – вздохнул Петр.
– Из-за дуры-бабы! – рявкнул Борис, стукнув кулаком по столу.
– Из-за любви, – мягко повторил Петр. – Так ее любил, эту актрису, что, когда она направила на него пистолет, его мир просто перевернулся, понимаете? Все сразу же потеряло смысл. Ведь он в последнее время только и жил мыслями об этой женщине. А она в любом случае подставила бы его…
– Да ведьма она! Жаль, что у нас отменили смертную казнь. Убить двух девчонок… Подставить продюсера, украв у него пистолет… Уничтожить морально влюбленного в нее парня! Такое ему наговорить, что он напился и покончил с собой… Все зло от баб!
– Женечка, хотите яичницу?
– Пожалуй.
Вкуса еды она не почувствовала, зато прочувствовала испепеляющий взгляд разъяренного Бориса. Подумалось, что еще немного, и он запустит в нее тарелкой, а то и ножом.
– У меня дела. Надо кое-что проверить, – сказала она, отодвигая от себя пустую тарелку и поднимаясь из-за стола. – Спасибо за завтрак, Петр Михайлович.
– Куда же вы, Женечка?
– Дела у нее! Сейчас оседлает метлу и полетит! – Борис встал с шумом, чуть не опрокинув стул, и вышел из кухни.
– Если хотите, поедемте с вами по одному адресу, – предложила Женя Петру. – Это здесь, недалеко, на улице Караваева. Я вчера посмотрела архив Супониных, нашла там кое-что интересное. Вы со мной?
– Разумеется! – Петр промокнул губы салфеткой и поднялся. – Через пару минут буду готов.
Поехали на машине Жени.
– И что у нас там, на улице Караваева?
Женя рассказала о денежных переводах и открытках.
– Саржины, говорите? Постойте… Так… Саржин… А ведь Ребров как-то называл уже эту фамилию. Сейчас постараюсь вспомнить… Саржин…
И он вспомнил!
– Это фамилия лесника, который нашел в лесу сестер Супониных, когда они потерялись чуть ли не в день убийства матери и сестры. Получается, что они все эти годы поддерживали связь? Обменивались открытками? Деньги посылали… Может, они родственники?
– Вот это мне и хочется выяснить. Понимаю, что никакого отношения к расследованию убийства это уже не будет иметь, но хотя бы выясним что-то о самих сестрах. Да, кстати… Возьмите коробку, она в пакете на сиденье… Найдите там фотографию младшей сестренки Танечки.
– Минутку… – Петр достал коробку. – Да, нашел. Эта?
– Да. Это она, я полагаю. Видите родинку на лице?
– Да, конечно.
Женя пересказала ему разговор с Тоней, про пузырек с йодом и ее предположение, что йодом сестры пометили место родинки на кукольном личике.
– Я понимаю, что вы хотите сказать: что на поминках в бараке за столом помимо Вероники и Кати как бы присутствовала их младшая сестра. Чудовищно все это, конечно. Просто извращение!
– Соглашусь. Но обратите внимание, что матери нигде нет. Ни четвертого стула за столом, ни ее фотографии в архиве.
– Хотите сказать, что сестры избавились от фотографий матери, чтобы они не напоминали им о трагедии?
– На этот счет у меня есть свое предположение. Но как бы хотелось, чтобы я ошиблась… Если же я окажусь права, то сразу все встанет на свои места, мы поймем что-то важное, что сделало сестер такими чудовищами, понимаете? Больше я
