Арабские звезды сияют ярче - Лариса Павловна Соболева
– Ой, да бросьте, вы наверняка знаете, что я вышвыривал Нютку из дома, потому что терпеть не мог бывшую подружку жены за ее хамство, наглость, сплетни. Но это же не повод прикончить ее.
Вообще-то, Павел пока присматривался к нему, прощупывал, потому обходился дежурными фразами. Маслов производил приятное впечатление, только это тоже не повод считать его святым, ну, а сияющая физиономия рассказала, что у этого человека нет проблем. Что ж, если постараться, проблемы будут. Кстати, занятная мысль, ее следует обдумать, а пока Павел продолжил:
– Скажите, а почему ваша жена терпела Нютку? Мне лично непонятно, подобных людей гонят от себя подальше, но сейчас интересно ваше мнение.
– Миллион раз я задавал ей этот вопрос, – ответил Арсений. – Оксана с детства с ней дружила, поэтому жалко было Нютку, она говорила, что человек не виноват, что слаб. У меня другое мнение: Нютка выбрала сама свой путь, если бы Оксана не помогала ей, то, может быть, она смогла бы выкарабкаться, а подачки окончательно ее разбаловали.
Любопытная теория, отметил про себя Павел, она даже вполне разумна, но каждая разумная теория имеет отклонения. Девушка принесла два кофе и воду для Феликса, пора было переходить к доценту:
– А Орлика вы давно знаете?
– Конечно, давно. Как женился на Оксане, так и узнал.
– Часто вы у него бывали?
– Я очень редко, Оксана навещала, но тоже нечасто.
– А вас не смущала обстановка в его доме? На какие, простите, шиши он устроил себе красивую жизнь?
Пожалуй, впервые за время беседы Арсений не торопился с ответом, а задумался, Терехову стало любопытно, неужели сей симпатичный господин, не знает, как живут люди? И по сравнению с большинством, от которых преподаватель не столь уж далеко ушел по доходам, доцент обладал сказочными сокровищами. Павел решил помочь Маслову:
– Откуда у него такое состояние?
– Видите ли, – замялся Арсений, – меня не удивит ни трущоба, ни богатство, живут люди.
– Ясно.
Банкир разочаровал Терехова, позиция какая-то гниловатая. С другой стороны, а что он должен был делать, стучать в полицию, мол, проверьте гражданина Орлика насчет нетрудовых доходов? Глупо. Наверно, Павел все же относится к нему предвзято.
– Орлик умер.
– Орлик? Умер? С чего бы это? Да он здоров был.
– Его убили, отравили.
Пора обнародовать безвременную кончину доцента, что Павел и сделал. Новость удивила Маслова, какое-то время он не знал, что и сказать, наконец, произнес недоуменно:
– Еще лучше! Да кому нужна его смерть? Обычный провинциальный преподаватель с ученой степенью, не велика шишка. Кому он помешал?
– Значит, помешал. Что вы о нем можете сказать?
– Честно? Он мне никогда не нравился…
– Почему?
Это самый сложный вопрос – почему человек не нравится, если не имеется на то явных причин?
– Не знаю. Скользкий… неискренний… Про таких говорят, сам себе на уме. Я ничего не говорил Оксане, он же ее препод, она считает его лучшим педагогом. Но она права, его студенты хорошо устраиваются.
– Устраиваются? Где именно? – подхватил Павел.
– Там, где без языков не обойтись. У него, как просветила Оксана, своя система, он учил схватывать основу любого языка и самостоятельно продолжать обучение. Они везде работают: преподают, в министерствах, в СМИ, за границей…
– А что за работа за границей?
– Ну, откуда я знаю! – терял терпение Маслов. – Меня это никогда не интересовало.
– А вашу жену?
– Ее тоже. Ей бы со своими строителями управиться, а не за успехами студентов Орлика следить. У вас все?
– Пожалуй, да, – поднялся следователь.
Когда Павел и Феликс забрались в машину, оба развели ладонями в стороны синхронно и рассмеялись.
– Если бы я не знал, что Маслов бегает налево, подумал бы, что он святой, – сказал Феликс. – Поход какой-то бессмысленный получился.
– Да ладно, – поворачивая ключ в зажигании, сказал Павел. – У меня другое мнение. Есть один момент, нужно обсудить, поэтому поедем сейчас ко мне домой и обмозгуем, заодно мама нас покормит обедом. Ой, нажми на кнопку, звонит Вениамин…
– Павел Игоревич, я показал фотку Алине, она не видела Маслова у доцента. Но девчонка же не каждый день бывала у него.
– Спасибо, Женя, – чему-то улыбался Павел.
– А чего ты улыбаешься без причин? – покосился на него Феликс.
– Погода хорошая.
Феликс пожал плечами и уставился в лобовое стекло.
Сегодня чуть раньше Арсений уехал с работы
Психологически он готовился к большому скандалу, по Оксане понял и не вчера, что она давно догадалась о… не поворачивался язык назвать Богдану тривиальным слово «любовница». Она его переформатировала, освободила от комплексов, отсюда он как бы со стороны взглянул на свою жизнь и ужаснулся, больше не хочет так продолжать.
Дверь открыл своим ключом, осмотрел прихожую… Оксана дома, а детей нет – отлично. Арсений пошел в гардеробную комнату, достал два чемодана и стал собирать свои вещи. Гардеробная большая по размеру, тут и детские шкафы, и отдельно вещи жены – туфли, сумки, шмотки, его вещи тоже отдельно висят. На шум, а он не старался собираться по-тихому, прибежала Оксана, начала со спокойной ноты, хотя сейчас она – ох, как неспокойна:
– Что это означает?
– Зачем спрашиваешь? – держал ровный тон и он. – Ты же видишь, я собираю вещи, потому что ухожу.
– Ты хотел уйти, как вор? Потихоньку?
– А ты считаешь, в этом доме я могу что-то украсть?
Оксана занервничала: он ведь серьезно настроен. Да, она не думала, что до этого дойдет, полагала, перебесится. Но его решительность вовсе не игра, не своеобразное кокетство, когда мужик добивается, чтобы его уговаривали, просили, унижались перед ним, а он ставил условия, тем самым подчиняя свою вторую половину. Сейчас Оксана согласилась бы на все, лишь бы урегулировать конфликт, только вот беда – конфликта как такового не было.
– Ты… – оттого что кровь ударила в голову, а в глазах потемнело, она с трудом произносила слова. – Ты… хорошо… подумал?
– Я все эти годы думал.
– Но почему? – взревела жена, пережив первый шок и привыкая ко второму. – Какого черта тебе не хватает?
– Оксана, давай расстанемся мирно? – предложил он.
– Мирно? Какой мир, если ты поступаешь подло по отношению ко мне и детям? Что им я скажу? Папа ушел к шлюхе?
Нет, он уверенно держал спокойную тональность, заранее настроил себя – не поддаваться на провокации и не скатываться на скандал:
– Детей я не бросаю, а только расстаюсь с тобой. И хочу расстаться цивилизованно – ты сама много раз употребляла это слово, учила других так поступать. Настала пора тебе показать, что такое цивилизованность.
– Да как ты можешь… – задыхалась Оксана, от этого удара ее трясло. – Как можешь так поступать со мной! Я же сделала тебя! Все, что ты сейчас есть – это я! Я оббивала пороги, доказывая всем, какой ты спец, дружила с нужными женами, чтобы тебя втолкнуть в банковскую сферу…
– Вот! – указал он на нее пальцем. – Вся твоя цивилизация слилась в канализацию, когда именно тебя коснулось. Но учить-то проще, выглядеть благородной за счет других и любоваться собой легко. Прости, но это качество в тебе я никогда не любил.
– Ты неблагодарный… Какую же сволочь я вытащила в люди!
