Не засыпай - Голдин Меган
Если у меня есть хоть какой-то шанс убежать от него, я должна дать ему понять, что я только что проснулась и, таким образом, снова потеряла память. Я преувеличенно зеваю и устало протираю глаза.
– Где мы?
– Мы здесь, чтобы встретиться с Эми.
В свете всего, что я сегодня узнала, меня пробирает дрожь оттого, как он произносит ее имя.
– Эми здесь? – подыгрываю я.
– Она ждет тебя, – он смотрит на свои наручные часы. – Мы опаздываем.
Я вылезаю из машины. Мои колени настолько слабы, что почти подкашиваются подо мной. Он держит меня за плечо с притворной заботой. Его хватка крепка. Я никак не могу вырваться. Я не подаю вида, что мне больно. Чем дольше я буду продолжать этот цирк, тем дольше я останусь в живых.
Холодный ветер обдувает нас, пока мы идем к заброшенному складу. Наш путь освещает луч его фонарика.
– Что мы здесь делаем?
– Помнишь, Эми получила билеты на новую постановку «Макбета», действие которой происходит в антиутопическом мире. Ты знаешь, как сильно она любит авангардный театр. Лично я нахожу его скучным, но не хочу ее расстраивать.
Мы переступаем через лужи, приближаясь к заброшенному зданию. Окна заколочены и изуродованы ругательствами и аляповатыми рисунками.
– Надеюсь, на этот раз зрители будут сидеть, – говорю я, поддерживая его фарс. – Когда Эми водила меня на одну из этих авангардных постановок в прошлый раз, все происходило на старой пивоварне. Пришлось все представление стоять. К концу вечера мои ноги были в агонии.
– Я почти уверен, что на этом спектакле сидят, – успокаивает он, ведя меня в заднюю часть здания. – Эми будет раздосадована тем, что мы так опоздали.
Он пробивает доску, закрывающую подвальное окно в задней части здания, уничтожая всякую иллюзию того, что мы здесь, чтобы посмотреть спектакль. Он грубо пихает меня в оконный проем. Я со стоном приземляюсь на бетонный пол в темной кладовой.
Сотни пластиковых стульев-кресел навалены горами разной высоты. На полу лежат старые металлические шкафы для документов, некоторые опрокинуты набок. Другие стоят прямо. Ящики сложены в неустойчивые башни. Множество столов придвинуто к стене. Есть и вращающиеся стулья, десятки из них расставлены неаккуратными рядами.
Меня пугает пронзительный писк. Крысы. Он направляет фонарик на грызуна, бегущего вдоль оконной рамы. Подняв со стола запыленную папку, он бросает ее в крысу, как фрисби. Она попадает в цель. Животные разбегаются. Моя кожа покрывается мурашками. Он ослабляет хватку на моем плече и бросает еще одну папку.
Я пользуюсь своим шансом. Вырываюсь от него, ныряю за стол. Оттуда проскальзываю на животе под горами стульев, пока не оказываюсь далеко от него. В поисках меня он скользит лучом фонаря по бетонному полу. Оставаясь на месте, я сворачиваюсь калачиком под грудой стульев. Оттуда мне видно, как его ноги пробираются сквозь пространство между нагроможденной мебелью.
Рядом со мной на полу стоит коробка старых степлеров. Я беру один и швыряю его через комнату так сильно, как только могу. С глухим стуком он отскакивает от стены, и Бретт идет на шум, чтобы меня найти. Я толкаю в его сторону вращающийся стул. Катясь к нему, стул гремит колесами. Я использую шум как прикрытие, чтобы спрятаться за ряд металлических картотечных шкафов.
– Хватит играть в игры, Лив. Здесь опасно, – говорит он.
Когда я не отвечаю, он добавляет:
– Мы опаздываем. Эми будет зла.
– Эми мертва, – кричу я, не понимая, почему он чувствует необходимость продолжать притворяться.
Сквозь узкую щель между картотечными шкафами я наблюдаю за его сшитыми на заказ туфлями, пока он меня ищет. Его туфли украшены перфорированным узором в виде геральдической лилии, точно таким же, как на рисунке, который Тед прислал мне вместе с сообщением, предполагающим, что это ключ к разгадке личности того, кто убил Эми и Марко.
– Я знаю, что ты убийца Эми и Марко, – выпаливаю я. Мой голос эхом разносится по комнате.
Он останавливается на полпути, а затем замирает, как кобра, готовая нанести удар. Когда он понимает, что я больше ничего скажу, он опрокидывает груду стульев, ускоряя поиски моего укрытия.
– Я всегда знал, что к тебе вернется память. Вот почему прошлой ночью мне пришлось убить твоего бывшего и выставить тебя убийцей. Я полагал, что, когда тебя найдут рядом с его телом, они также повесят на тебя убийства Эми и Марко. Это выведет меня из-под подозрения. С моей стороны было неправильно отвлечься и позволить тебе исчезнуть с ножом, но все это закончится здесь и сейчас. Тебе никогда не выбраться отсюда.
Он делает паузу, чтобы услышать ответ и понять, где я прячусь. Я прикрываю рот, чтобы заглушить звук своего дыхания.
– Я сказал тебе, что приведу тебя к Эми. И я привел. Только не совсем так, как ты представляла, – смеется он. – Если ты сейчас выйдешь ко мне, то я позабочусь, чтобы тебе не было больно. Точно так же, как не было больно твоему бывшему прошлой ночью. Укол пентазоцина тонкой иглой в линию роста волос. Он упал на кровать и спал, как младенец, когда умер. Облегчи себе задачу, Лив. Когда я тебя найду – лишь вопрос времени.
Глава шестьдесят первая
Двадцатью четырьмя часами ранее
Меня будит потолочный вентилятор, он обдувает кожу потоком прохладного воздуха, дребезжа над головой. Я открываю глаза и смотрю в синеватую дымку, которая постепенно превращается в чью-то спальню.
Вентилятор вращается настолько быстро, что я боюсь, что он может упасть. Матрас слишком жесткий. Атласные простыни слишком скользкие. Жужжание, которое я слышала во сне, становится все более громким и зловещим, пока что-то не начинает трещать, как электрический провод под напряжением. Шум исходит из моей головы. Это моя личная система оповещения, и она говорит мне, что у меня проблемы. Большие проблемы.
Я лежу неподвижно, мои глаза прикрыты ресницами, пока я оглядываю серо-голубую спальню, пытаясь понять, где я и как я здесь оказалась. Рядом с кроватью стоит бутылка белого вина. Что удивительно. Я не люблю белое вино и редко его пью. На ковре раскидана женская одежда, которая, как я предполагаю, принадлежит мне. Пока я пытаюсь понять, что происходит, дверь спальни распахивается, и кто-то заходит в комнату. Его тень падает на стену. Она становится больше по мере того, как он приближается, пока я не узнаю его.
– Бретт? – бормочу я как во сне.
– Ради всего святого, спи, – говорит он. – Тебя должно было вырубить.
Жестокость его тона пугает меня почти так же, как и его слова. Вырубить? Я соображаю. Почему меня должно было вырубить? И тогда моя интуиция говорит, что он намеревается навредить мне. Включается инстинкт самосохранения. Я притворяюсь, что сплю, настолько убедительно, что почти засыпаю, когда он садится на корточки, чтобы проверить меня, касаясь рукой в резиновой перчатке.
Должно быть, он удовлетворен, потому что он отходит в сторону, и вскоре я слышу, как он, напевая, открывает кухонный шкаф и что-то достает. Я поворачиваю голову в сторону и ахаю, когда сталкиваюсь лицом к лицу с рыжеволосым мужчиной, спящим рядом со мной.
Когда возвращается Бретт, я притворяюсь, что сплю, выдыхая ровно и ритмично, все время прислушиваясь к шороху ткани, пока он снимает одежду с мужчины рядом со мной и сбрасывает ее на пол.
Раздается хлюпающий звук. Матрас смещается. Я не понимаю, что происходит, пока Бретт не кладет мне в руку холодную рукоять ножа. Он мокрый и липкий. Я чувствую запах крови. Он укрывает нас обоих простынями, практически укладывает нас, прежде чем исчезнуть в ванной.
Гудят трубы и громко плещется вода. Он моется. Когда я поворачиваю голову, я сразу понимаю, что человек рядом со мной мертв.
Быстро встаю с кровати, натягиваю лежащие на ковре джинсы и женскую кофту. Не застегивая джинсы, я сую ноги в ботильоны, одним глазом следя за полоской света под дверью ванной, чтобы убедиться, что он не выйдет. Запах хлорки проникает в спальню через дверную щель под ванной.
