Эффект Сюзан - Питер Хёг
— Оскар, — говорю я. — Я еще не обедала. У меня пропадает аппетит.
— Ты должна меня выслушать.
Он совершенно открыт передо мной, как вчера, когда я провожала его домой.
— Иногда, очень редко, Сюзан, встречается человек, которому это нравится. Ясон Альтер, я изучал его, он как раз такой человек. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Он датчанин. Обычное детство. Приличная семья. Но он очень рано понял, что ему нравится убивать. Сначала кур и гусей. Потом крупных животных. Досье на него основывается на допросе, проведенном КГБ в начале восьмидесятых. С помощью препаратов, «сыворотки правды». Он подает заявление в Корпус морской пехоты. Проходит все испытания, но тут случается так, что он перерезает горло какому-то бродяге. Его вычисляют и, хотя доказать ничего не удается, увольняют. Он исчезает на несколько лет, но потом появляется в Южной Африке. Где во времена Боты работает в компании «Armscor». Очевидно, именно здесь он встретился с Графом. Убийство, Сюзан, это почти всегда страшная жестокость. Это патология. Это только в фильмах мы видим яркую картинку, в реальном мире в основе лежит примитивное, низменное в человеке. Альтер другой. Умный. Любознательный. Я видел его в Гренландии, когда там проводили операции на трупах. Последнюю он делал сам. Приемы у него отработаны, он вполне мог бы сойти за врача. Говорит на нескольких языках. Хорошо фотографирует, он готовил всю фотодокументацию. Хорошо разбирается в информационных технологиях.
Он машинально раздвигает пальцы и смотрит на них. Потом поглаживает коротко стриженный затылок, чуть выше шеи, рядом с тем местом, где лопнул кровеносный сосуд.
— Я никогда не боялся мужчин, Сюзан. Боялся женщин, но не мужчин. Его я боюсь.
— Ты с ним работаешь, — говорю я. — Я видела его в гавани. Он хотел убить Тит. Пытался убить нас с Харальдом. Он — один из этих злодеев.
Оскар отводит взгляд.
9
В тот вечер после ужина я кладу на стол перед Лабаном и близнецами мобильный телефон Дортеи.
— Мне его дала Дортея. Незаметно от тех, кто нас увозил. И зарядку. Я позвонила в банк. Наши карты заблокировали неделю назад.
Они теряют дар речи. Любой человек потеряет дар речи, если что-то случится с его банковскими картами. В современном мире существует непосредственная биологическая обратная связь между картами людей и их основными жизненными процессами.
— Кто их заблокировал? — спрашивает Харальд.
— В банке сказали, что мы сами и заблокировали. Каждый из нас. Со своими паролями и кодами доступа.
Я кладу листок со своими кодами на стол перед ними.
— Вот вам и финансовая безопасность. Эти листки всегда были при мне. И все же кто-то добрался до них. Или они как-то обошлись без них. Но это еще не все. Три дня назад наши счета были заморожены, а затем закрыты.
Все, что я говорю, уже за рамками их понимания. Слишком велико их доверие к официальной Дании.
— У нас в стране нельзя прожить без банковского счета. Если у вас нет счета, вы вроде и не существуете. Я позвонила в агентство недвижимости на Йегерсборг Алле. И спросила, не выставлены ли у них на продажу дома на Ивихисвай. Оказалось, у них есть один дом на продажу. Наш. Мы сами выставили его. Неделю назад.
— Что происходит, Сюзан?
Я поворачиваюсь к Лабану.
— Кто-то пытается вычеркнуть нас из либретто, — отвечаю я.
Позднее тем же вечером я иду на ферму. Я никогда не бывала там после наступления темноты, я даже не знаю, где именно живет Оскар.
Я обхожу все флигели, в одном маленьком окне горит свет. Я подкрадываюсь к нему и заглядываю внутрь. В комнате, аскетично обставленной, размером с тюремную камеру, на кровати сидит Оскар, углубившись в чтение Библии. На нем боксерские шорты и майка. На столике рядом с кроватью лежит распятие. В проеме двери мне видно коридор, в конце которого кухонька площадью несколько квадратных метров и ванная комната.
Я иду обратно к воротам, мимо лаборатории и подсобного помещения. Проходит секунд тридцать, и я подхожу к входной двери — но тут меня хватают сзади.
Это какой-то особый захват, я не могу пошевелиться, даже ноги заблокированы, затем я слышу вздох, и меня отпускают. Оскар отступает назад, но тут так темно, что мы не видим лиц друг друга. Он опознал меня на ощупь и по запаху — как животное. В руке у него нож. Нож мгновенно исчезает — словно его и не было, но я успеваю заметить, что это не окулировочный нож. Лезвие обоюдоострое, длиной сантиметров двадцать пять, явно не предполагает использования в мирных целях.
Мы идем в его комнату, он садится на кровать, я сажусь на единственный стул.
— Наши счета закрыли, карты заблокировали, кто-то выставил наш дом на продажу. Кто-то рассчитывает, что мы не вернемся. Мне нужна оставшаяся часть истории.
Он явно ошарашен.
— Дело в том, что есть один остров.
Я начинаю подумывать, а в своем ли он уме после инсульта.
— Дания купила землю, Сюзан. Где-то в тропиках. Все материалы отсюда должны быть перевезены туда. «SecuriCom» отвечает за транспортировку.
— Какое отношение это имеет к нам?
Он качает головой, он не знает.
— Все информация полностью засекречена, я с таким прежде никогда не сталкивался. В курсе дела всего несколько человек. Очень мало в сравнении с масштабом проекта.
— Значит, ты здесь, чтобы присматривать за нами? Поэтому тебя отправили в роли бездомного на поиски Тит?
Он кивает.
— Хайн старается использовать как можно меньше людей.
Я беру в руки распятие со столика.
— Ты сохранил свою детскую веру, Оскар?
Он хмуро смотрит на меня.
Я чувствую мужскую строгость комнаты, здесь болезненно чисто. Если чего и не хватает этому месту и этому мужчине, так это женского внимания.
Я встаю.
— Нет ничего такого, чего женщина не могла бы простить, Оскар. Даже убийство. Когда ты попадешь на этот остров, ты встретишь знойную красавицу. Главное — простить себя.
— Остров необитаем.
Для мужчины нет ничего более саморазрушительного, чем меланхолия.
— Это отговорка, Оскар, потому что ты боишься женщин. Познакомишься со стюардессой в самолете.
Я уже собираюсь закрыть за собой дверь, как слышу его слова.
— Это военно-транспортные самолеты «Atlas» с островов Кронхольм. Там нет стюардесс.
— Спокойной ночи, Оскар.
10
