Андрей Хазарин - Живой товар
Каких-то девиц жалела, спасала. Нет чтобы себя жалеть и спасать. Глазками смотреть надо было, ушками слушать и головочкой думать, кто к тебе липнет. Хоть сейчас попытайся подумать, после драки — на будущее. Попытайся раз в жизни о себе думать!
Я истово полоскала белье и одновременно пыталась думать о двух прошедших неделях собственной жизни… даже меньше — с того дня, когда кто-то за меня все решать начал. С той пятницы, когда прогуляться после работы пошла.
Память хорошая, никогда не жаловалась. Но даже моя добротная память не могла напомнить хоть одно ласковое слово от этого гада. Ну кроме тех моментов, когда любой мужчина что-то такое бормочет, подходящее к случаю. А вот так, на трезвую голову, в лучшем случае Лисой называл. И больше всего интерес ко мне у мужчины моего просыпается, когда я ему о деле говорю, а отнюдь не об эмоциях. Не слышит просто моих разговоров — ну да, зачем ему их слышать?!
Использовал он тебя, использовал как хотел. Чем я лучше Ирки несчастной? Та хоть доллары какие-то получала или там фунты, пускай и с хозяином делилась. А я — за так, дура изголодавшаяся, подумаешь, деньги он давал на хозяйство! Еще и работу всю за него сделала, вот этими самыми руками, кретинка!
Допустим, «Татьяну» вонючую мне не жалко, ни Манохина, ни Валентину его двуличную. Так он мне хоть зарплату платил, мозги благородными целями запудривал, и вполне успешно, кстати. У-у, корова, тоже мне, мадам Купидон… Или Гименей.
Ну и сидела бы себе спокойно — чего было Шерлок Холмса из себя разыгрывать? Девочку пожалела? Себя пожалей! Обидели маленькую, кобылу белобрысую! А тебя никто не обижал, просто заставили таскать за кого-то каштаны из огня, а теперь сиди у разбитого корыта, сегодня без мужика осталась, завтра — без работы…
И ради чего? Ради каких-таких чувств? Ради любви? А никто тебя не любит, дурищу, и в твоем возрасте, красавица, пора уже это понимать. А если понималка не работает, так хоть желудком чувствовать!
Тут я вынуждена была прервать обличение собственной тупости. Вот уж не ожидала, что хватит у меня в руках сил наволочку пополам разодрать! Оказывается, есть ещё порох в пороховницах! Вместе с удивлением чуть сменился настрой и появились совершенно иные мысли.
Все! Хватит с меня этого козла-сыщика. Пускай теперь другую дуру ищет, у нас все вышли! А я уж как-нибудь сама о себе позабочусь — это раз.
И решать все за себя сама буду, как-нибудь вынесу тяготу, но в калошу больше не сяду! Это два.
А три — буду делать только то, что сама хочу. Хватит с меня ваших благородных порывов, теперь я для себя живу. И плевать мне, кто кого в рабство продал или там наркоманом сделал. Хватило мне двух недель собственного рабства!
Замуж зовет, семью, понимаешь, создавать! И что с меня за такое благодеяние он потребует? Грудью амбразуру закрывать?
Врун, дешевый врун! Слабак и тупица! Что ты за мужик, если сам ничего не можешь, бабьими руками дело делаешь? Кому ты нужен такой никчемный?
А, вот ещё мысль! Один черт без работы я осталась, в гадюшнике этом сидеть больше нечего, Лорелей толстозадых азиатам поставлять, — ну так сменю квалификацию. Если все сыщики такие, как этот Колесников задрипанный, так я сумею ничуть не хуже. Честное слово. Тоже мне, гений дедукции выискался!
А чего!
Следующие несколько наволочек я воображала, как буду втираться в доверие, вынюхивать и высматривать, а после небрежно швырять секреты на стол начальству за приличное вознаграждение. Мисс Марпл! Мата Хари Иващенко!
Вывесила я белье на балкон, может ночью дождь пойдет, пусть выполаскивает, чтоб и духу его в доме не было! Поставила чайник на огонь, подумала — и ручку на пламени прокалила, чтоб и отпечатков пальцев не осталось. Еще подумала — и налила в чайник воды.
Наконец села, руки на стол положила и уже более спокойно проанализировала все, что Надежда рассказала.
Нет, не зря я завелась, совсем не зря. Допустим даже, В. А. ни сном ни духом о подлинном лице своей фирмы — но! Все равно использовать себя втемную я больше не дам. Чего я полетела Ирину спасать? Ей что, кто-то угрожал? А теперь, под Женькиным крылышком, она вообще в полной безопасности — насколько я Батищева знаю.
А вот о себе я такого не скажу — не в безопасности я, нет! И спасибо за это тебе, Колесников. В твоей фирме, небось, сразу просекли, откуда сведения, даже если ты все на себя записал. И когда они придут Манохина шантажировать, то крайней окажусь я. Это я знаю ход к секретам, это я их раскопала, а не ты. И если они между собой договорятся полюбовно, так ты чистенький, про тебя и знать никто не будет, а я…
В дверях щелкнул ключ. Явился!
— Эй, ты где?
Невозможное дело — в громадной однокомнатной квартире крохотную женщину сыскать.
— Где положено, на кухне.
— Я сейчас, только руки вымою.
— Не трудись, не получится.
Возник в дверях.
— Аська, с чего вдруг такой тон?
— Нормальный тон. Для тебя — в самый раз.
— Слушай, какая муха тебя укусила? Случилось что-то?
— Ничего. Особенного.
Прошел к столу, сел, тоже руки на стол положил.
— Так. Ты, я вижу, не в себе. Рассказывай. Выплесни все — вместе разберемся.
— Натощак? А как же правило — никаких дел на пустой желудок?
Сидит, смотрит. Ничего, сейчас я тебя накормлю, из ушей полезет! Грохнула на стол кастрюлю, брякнула тарелки, ложки, миску с гренками. Разлила.
Сама я проголодалась жутко, сижу, ем — и молчу. Он ложку почти пустую туда-сюда таскает, будто отраву пробует. На меня посматривает — и тоже молчит. Так же без слов прошло и второе. Чеснока с перцем я через меру набухала, даже на свой вкус. Ну и плевать. Моя кухня, мое второе, сколько хочу чеснока — столько и кидаю. Мне с принцем Уэльским не целоваться. И ни с кем другим. Хватит, нацеловалась.
Дожрала, кофе налила. Вечер — не вечер, утром вставать — не вставать, а мне плевать. Хочу кофе — и буду кофе.
— Ася, я там сладкого принес.
— Ну и ешь.
— А ты?
— Не хочу.
Я из твоих рук ничего не хочу. С голоду помирать буду — а от тебя не возьму.
Так молча весь обед и проехали. Потом я взялась посуду мыть — у себя живу, моя посуда, потому должна быть чистой.
— Ася, в чем все-таки дело? Или так молча и дальше жить будем?
— Нет, не будем. Жить, в смысле. Сейчас, — я посмотрела на часы, — уже половина девятого. Тебе придется в темпе собрать вещички и уйти. Мне рано вставать, надо лечь спать пораньше.
— Ты прогоняешь меня?
— Да.
— Почему? Разлюбила?
Вовремя о любви вспомнил, главное, очень кстати.
— Да. Собирайся. У тебя мало времени.
— Да что случилось, в конце концов?!
Ого, да у нас, оказывается, и голосок прорезался! Только теперь на других дурах его пробуй!
— Вадим, ничего не случилось, просто я хочу, чтобы ты оставил меня в покое раз и навсегда. Я знаю о тебе все: и что ты использовал меня, чтобы в «Татьяну» пролезть, сведения для своей фирмы собрать, и что ты все время на работе — даже в постели, и ещё много чего. И мне этого вполне достаточно. Больше я не хочу иметь никаких дел ни с твоей работой, ни с твоей жизнью, ни с тобой лично.
— Ну, тогда разреши и мне узнать то, что узнала ты!
— Зачем? Ты все это знаешь не хуже меня, а может быть, лучше, по крайней мере, подробнее.
— А вдруг ты ошибаешься? Вдруг я не такой уж плохой?
— А мне все равно, хороший ты или плохой. До тебя мне больше дела нет.
— Никакого?
— Никакого.
Посуда была вымыта, я ушла в комнату, вытащила недовязанный свитер, включила телевизор и взялась за спицы.
Колесников маячил в двери. Я изо всех сил пыталась считать петли узора.
— Ася, объясни толком, что произошло? Что случилось после нашей встречи в кафе такого… радикального?
— Радикального? Да пожалуй, ничего.
— Так в чем же дело? Чего ты от меня хочешь?
— Правды.
— А я что — когда-нибудь тебе лгал?
— Нет? Никогда? Ты всегда со мной был честен? И сейчас тоже?
— Да, мне так кажется…
— Ну, тогда скажи мне честно — на кой черт ты меня снял?
— Снял?! Жениться на тебе хочу, например.
— Чудненько! И продолжать дальше использовать меня, чтобы выведать нужные тебе тайны нашей фирмы?
А личико-то изменилось. Но остановиться я уже не могла, да и не хотела.
— Ну хорошо, слушай! Я знаю, где ты работаешь. Знаю, что ты, как шпион, внедрился в нашу фирму через меня, использовал мои руки и голову, чтобы узнать необходимые тебе секреты. Жил со мной, прости за грубость, спал со мной — только для того, чтобы выведать. И выведал! И под удар меня подставил, за мою спину спрятался, храбрец. Знаю, в чем провинился перед своей прежней фирмой — когда они выставили тебя…
— Ладно. И где я, по-твоему, работаю?
— Ты работаешь в фирме СИАМИ, которая занимается коммерческим шпионажем. По заказу.
