Барбара Гордон - Польский детектив
— Сейчас доложу.
В приемную вышел хозяин дома.
— Добрый день, майор. Вы ко мне? — удивился он.
— К сожалению, да.
Что-то вроде тени беспокойства прошло по лицу доктора, однако он вежливо пригласил гостей в свой личный кабинет.
— Чем могу служить?
Майор вынул из бумажника рецепт.
— Вы писали?
— Подруга дочери жаловалась на сильный кашель. Припоминаю.
— Тройная доза?
— Девочка сказала, что у них дома все кашляют. А в чем дело, майор?
— Думаю, вы прекрасно все понимаете… Достаточно вспомнить недавнее происшествие в школе.
— А что у меня с этим общего?
— Молодая наркоманка отравилась лекарствами. — Говоря это, майор показал другой рецепт. — Здесь сразу несколько лекарств. И тоже тройные дозы. Взгляните.
У доктора, когда он брал листок, слегка дрожали руки. Он внимательно посмотрел рецепт и вернул его майору.
— Такого не помню, — сказал он. — Правда, могло случиться, что кто-нибудь из пациентов попросил меня выписать такие лекарства. В конце концов, тройная доза — это не так и много.
— Согласен. Но взгляните теперь сюда. Тут уже целый набор, причем в максимальных дозах.
— Этого я не выписывал, — заявил Воркуцкий. — Достаточно сравнить эти три рецепта. Это подделка.
— Это очень важное заявление, пан доктор. Можете сделать его письменно?
Врач пожал плечами, но просьбу майора выполнил.
— Возможно, я на минутку вышел из комнаты. Бланки рецептов лежали на столе, и кто-то из пациентов… Впредь буду осторожнее…
— В аптеках мы обнаружили более сорока таких рецептов. Надеюсь, теперь вас не удивляет наш визит?
— Не могу поверить.
— Однако это факт. Все рецепты у меня с собой, в этом бумажнике.
— Невероятно! Кто-то украл целую стопку бланков рецептов с печатями. Причем сделал это так искусно, что я ничего не заметил. Понимаю, что доля вины лежит на мне. Вы хотите привлечь меня к ответственности?
— Нет, не вас. Думаю, что этого урока для вас будет достаточно.
— Спасибо, пан майор.
— К сожалению, — сказал Неваровный, — дело этим не кончается. Я должен поговорить с вашей дочерью.
— С Янкой? О чем?
— О распространении наркотиков в школе.
— Янка?! Не может быть!
— У меня есть ордер прокурора на обыск в вашей квартире. Я не воспользуюсь им в полной мере, осмотрю только комнату панны Янины Воркуцкой. — Офицер милиции показал доктору этот документ.
— Невероятно! Могу ли я при этом присутствовать?
— Конечно, я даже хотел просить вас об этом. Мне очень жаль, что так получилось. Но служба есть служба. Прошу пригласить еще кого-нибудь в качестве свидетеля, хотя бы вашу медсестру.
— Это недоразумение, которое сейчас выяснится! Прошу вас. — Доктор направился в холл, оттуда винтовая лестница вела на второй этаж.
Там он постучал в одну из дверей. Услышав «войдите», трое мужчин вступили в комнату. Янка лежала на тахте и просматривала журнал.
— Яночка, — начал доктор, — панове из милиции. Они имеют разрешение на обыск квартиры и хотят поговорить с тобой.
— Со мной?.. Ничего себе номер, — сказал девушка, не меняя позы.
Неваровный оглядел комнату. На туалетном столике лежала дамская сумочка. Майор подошел и взял ее в руки. Это подействовало на Янку.
— Вы не имеете права! — она вскочила с тахты и подбежала к офицеру.
— Успокойтесь! — тон майора был уже не так вежлив, как в разговоре с доктором, в нем звучали металлические нотки. — А то я прикажу сержанту подержать вас или надеть наручники. У меня имеется ордер на обыск, что я и делаю. Ясно?!
— Вы посмотрите, какой важный! Вышвырнули из Варшавы, а задается!
Майор пропустил грубость мимо ушей и выложил на стол содержимое сумочки. Носовой платок, кошелек, губная помада, духи, записная книжка и два карандаша, а также… пачка рецептурных бланков, уже с печатями. Несколько бланков были заполнены.
— Видите, пан доктор, — сказал Неваровный, — как быстро выяснилась загадка пропажи бланков. Лаборатория криминалистики в Варшаве сравнила надписи на рецептурных бланках с образцами почерка вашей дочери. Обнаружилась полная идентичность.
Доктор Воркуцкий молчал, у него на лбу выступили крупные капли пота.
— Вы нам сами отдадите все лекарства? И те, в аптечной упаковке, и те, уже растертые в порошок и перемешанные, из которых вы делаете то, что называется героином. Или нам лучше произвести в комнате обыск?
— Вы не имеете права. У меня могут быть такие лекарства, которые мне нравятся, а употребляю я их в количествах, которые сама считаю нужным.
— В определенных количествах они становятся наркотиками.
— Ну и что? Ни милиция, ни ваш прокурор ничего не могут сделать. Чихала я на вас! И не пугайте меня принудительным лечением. Почему бы и нет? Будем, по крайней мере, в своем кругу, без нудных родителей, глупых товарищей и еще более глупых учителей.
— Ну что ж, не хотите отдавать добровольно, сам найду. — Офицер милиции стал спокойно расхаживать по комнате и безошибочно находить разные, даже довольно искусные, тайники с лекарствами. На столе вырос целый холмик разноцветных упаковок. Польские и заграничные лекарства, широко распространенные и дефицитные.
— Не одна аптека, доктор, могла бы позавидовать такой коллекции.
— Янка, побойся бога, что ты делала?
— Я вам скажу, — вместо нее ответил майор. — Толкла в ступке, молола в кофейной мельнице. Потом делала смесь, рецепт которой нам известен точно: на дне сумочки отравившейся девушки мы нашли немного этой гадости. Потом смесь упаковывалась и продавалась в школе под видом героина.
— Значит, та девочка отравилась снадобьем, приготовленным моей дочерью? Янка, это правда?
— Она просто дура. Сама виновата. Я ей хорошенько объяснила, как глотать. А она сразу все, да еще на уроке. И потом, я этим не торговала. Давала только тем из нашей компании, которые хотели перейти на порошки.
— Проверим.
— Проверяйте хоть до страшного суда. Надоела мне эта болтовня! — Панна Воркуцкая снова растянулась на тахте. — Оставь меня в покое, отец! Изложи свои поучения внизу.
Неваровный делал вид, что не обращает на нее ни малейшего внимания. Он спокойно сел за стол, вынул из портфеля бланк протокола обыска и не спеша заполнил его, потом прочел вслух и обратился к доктору:
— Все правильно? Если да, прошу подписать.
Воркуцкий молча поставил свою подпись.
— А теперь вы, панна Воркуцкая. Можете даже добавить свои замечания в протокол.
— Я не хочу ничего ни добавлять, ни вообще подписывать.
— Хорошо. Отметим: подозреваемая Янина Воркуцкая отказалась подписать протокол. До выяснения дела вы арестованы. Можете взять с собой полотенце, мыло и немного еды.
— Пан майор… — умоляющим тоном начал доктор.
— А я отсюда не тронусь, и ничего вы мне не сделаете.
— Не вынуждайте меня применять силу.
— Вы только посмотрите, какой он грозный, этот майорчик!
Неваровный потерял терпение.
— Михаляк, — приказал он сержанту, который в полном остолбенении наблюдал эту картину, — наденьте наручники.
— Попробуй только подойти ко мне, скотина, я тебе глаза выцарапаю!
Сержант вопросительно глянул на майора.
Неваровный быстрым движением схватил девушку за руки.
Щелкнули наручники. Майор заставил Воркуцкую встать с тахты.
— Мне очень жаль, пан доктор, — сказал он. — Но иначе мы поступить не могли. Вы сами все видели и слышали.
— Какой из тебя отец, какой из тебя мужчина?! Ты позволяешь этим скотам…
— О боже, боже! — Воркуцкий упал в кресло и закрыл лицо руками.
— Она в наркотическом трансе, — отметил Неваровный. — Пока мы задержали ее на сорок восемь часов по обвинению в распространении наркотиков, краже и подделке рецептов.
— Я, как отец, не буду ее обвинять, — сказал Воркуцкий.
— Если бы она из вашего бумажника вытащила тысячу злотых или даже больше, вмешательство милиции могло бы последовать только в результате жалобы пострадавшего члена семьи. Здесь же речь идет не только о краже, но и о подделке рецептов.
— Ужас! Янка, моя дочь, арестована!..
— Пока только задержана. Принесите для нее в отделение туалетные принадлежности и еду. Идем.
На этот раз Янка Воркуцкая без сопротивления направилась в сторону двери.
После всех событий этого дня майор почувствовал усталость. Он не пошел в «Марысеньку», хотя и знал, что большинство завсегдатаев втайне будут рады тем неприятностям, что постигли «этого надутого Воркуцкого». Но майор также понимал, что он нарушил некое табу. Тесный круг избранного общества Подлешной никогда не простит того, что человек, принятый в него, позволил себе подобную выходку, вместо того, чтобы потихоньку замять дело.
