Евгений Константинов - Смерть на рыбалке
В тот же вечер молодой человек, которого звали Мориссон, спиннинговал вместе с Марьей на одной лодке, и они поймали несколько неплохих щук. Правда, на следующее утро оказалось, что Мориссон, ни с кем не попрощавшись, укатил на своей шикарной машине, чему Клео была немало удивлена и расстроена. Но о том, что же на самом деле произошло с молодым человеком, она узнала только через несколько дней.
К тому времени в «Рыболовном эдеме» поселились четверо новых клиентов: два помешанных на троллинге брата-близнеца, которым только-только исполнилось восемнадцать, важный сорокалетний толстяк, совершенно не умеющий держать в руках удилище, но привезший с собой целый ворох элитных снастей и мечтающий познать азы рыбной ловли, и профессиональный спиннингист-спортсмен, больше интересующийся хозяйками отеля, чем рыбалкой, которого звали Геша.
О существовании «Рыболовного эдема» клиенты узнавали от Марьи. Она примечала их у придорожного ресторанчика, знакомилась, просила подвезти до дома и по дороге убеждала задержаться на несколько дней в ее замечательном отеле, на берегу Юшкозера, где рыбалка просто бесподобна.
На следующий день после приезда Геши господин Виктор попросил Клео зайти в одну из служебных комнатушек в их недавно построенном доме, в которой раньше она ни разу не бывала. Комнатушка оказалась чем-то вроде диспетчерской с небольшим пультом управления и десятком мониторов, на которых можно было видеть, что творится в разных уголках имения и отеля.
Внимание Клео привлек центральный монитор с самым большим экраном, на котором были двое обнаженных мужчин и женщина. Клео не сразу поверила своим глазам, но в действующих лицах оргии она узнала свою младшую сестру, капитана Нурмоса и того самого молодого рыбака Мориссона, как оказалось, вовсе не исчезнувшего из «Рыболовного эдема». Этот бедолага стоявший на коленях, с руками, вытянутыми в стороны и, по-видимому, привязанными к краям кровати, был в полной власти Марьи и капитана, которые по очереди пользовались им с очевидной жестокостью.
Господин Виктор, у которого после ранения отсутствовал правый глаз, а большая половина лица представляла собой уродливое месиво, из-за чего он не показывался на глаза клиентам, сказал своей хозяйке, что она может хоть сейчас присоединиться к сестре, а при желании в любое время в одиночку навестить пленника. Или нового пленника, который скоро должен был появиться в соседней комнате.
Потрясенная Клео не нашла слов для ответа. Она стояла и безотрывно смотрела на экран монитора, и когда Виктор подал ей стакан минеральной воды, не почувствовала в ней необычного привкуса.
В себя она пришла, сидя за столом в гостиной во время вечернего банкета с посетителями отеля. О чем на банкете велась беседа, Клео не помнила, впрочем, не помнила она и того, что с ней происходило той ночью – видимо, в вино, которое она пила, тоже было подмешано какое-то снотворное. Зато раннее утро следующего дня хозяйка «Рыболовного эдема» не забудет никогда.
Клео проснулась от резкого запаха нашатырного спирта, пузырек с которым ей сунули под нос. Ноги плохо слушались, но упасть не давали капитан Нурмос и господин Виктор, с двух сторон поддерживавшие Клео под руки. Они были на улице перед отелем, и она увидела, как лучи солнца, восходящего из-за дальнего леса, словно маленькими язычками пламени коснулись его красной черепичной крыши.
Потом она увидела свою сестру, стоящую перед входом в «Рыболовный эдем», и еще два языка пламени: одним были ее пышные рыжие волосы, другим – уже по-настоящему горящий факел в ее вытянутой руке. И не успела Клео открыть рот в предостерегающем крике, как Марья размахнулась, и факел полетел на ступеньки крыльца.
В считанные секунды отель снизу доверху охватило пламя. Сквозь учащающийся треск лопающейся черепицы до Клео донеслись крики-визги. Она уже слышала подобные крики пять лет назад, когда на этом самом месте в доме заживо сгорал ее отец. Не один раз она слышала их по ночам во сне и закрывала уши руками с такой силой, что становилось больно. И от этой боли Клео просыпалась.
Сейчас она, к сожалению, не спала, и зажать уши у нее не получилось – две пары крепких рук не позволили это сделать. И вырваться ей не дали, как Клео ни старалась. А дом горел свечой, и жар от него становился все сильней. Ветра не было, но, казалось, появись хоть небольшое дуновение, и язык пламени вмиг слизнет Марью, стоявшую совсем недалеко от взмывавшего в небо огненного факела.
Марью эта близость ничуть не пугала. Наоборот, она шаг за шагом приближалась к дому. Но вот жар остановил рыжеволосую поджигательницу, и тогда она через голову сорвала с себя платье и, скомкав, швырнула его в сторону огромного пожара. Платье, не долетев до огня, упало на траву и вскоре вспыхнуло от попавшей искры. Оставшаяся полностью обнаженной Марья ликующе закричала и, беспорядочно взмахивая руками, заплясала в сумасшедшем танце, а Клео с криком «Остановись!», лишилась сознания и повисла на руках мужчин.
Когда Клео пришла в себя, капитан посвятил ее во все подробности случившегося. В свое время она сама рассказала ему про пироманские наклонности младшей сестры. Знать бы ей тогда, что капитан болен не меньше Марьи! Но если сестра страдала манией поджигательства, то он – манией садистско-гомосексуального характера.
Пообщавшись с Марьей, капитан скоро понял, что они смогут найти общий язык. Занимая в округе довольно высокую милицейскую должность, он имел немало своих людей в разных кругах, в том числе и в криминальных. А будучи человеком неглупым, капитан вскоре разработал довольно легко осуществимый план. Марья заманивала в «Рыболовный эдем» явно богатого клиента. В удобный момент ему подмешивали в еду или питье снотворное, господин Виктор помещал его – бесчувственного – в одну из подвальных комнат жилого дома, заковывал в наручники, и рыболов, вместо того чтобы отдыхать на озере и флиртовать с Марьей, становился рабом ее и садиста-капитана. Господин Виктор из-за инвалидности оставался лишь в качестве наблюдателя, но и этого ему было достаточно. К тому же приемный сын делился с ним доходом от продажи машины обреченного клиента, а перегнать ее и сдать по своим каналам капитану Нурмосу не составляло труда.
Затем осуществлялась подготовка к «игре в пожар» – так называл капитан поджог «Рыболовного эдема». Только это была далеко не игра. Вместе с господином Виктором капитан Нурмос очень тонко все рассчитал. Во время специально устраиваемого банкета посетители отеля должны были быть усыплены не очень долгодействующим снотворным, потом кого-то из них (кто был наиболее симпатичен Марье и капитану) быстро на специально приспособленных каталках перевозили к жилому дому и перетаскивали в подвальные комнаты, а других – в номера отеля, где связывали или приковывали наручниками, к примеру, к ножке кровати. После чего из отеля выносились все ценные вещи, вся немногочисленная мебель, кроме деревянных кроватей, на которых лежали усыпленные посетители.
Капитан и господин Виктор вдвоем должны были управиться со всем этим часа за три. К тому времени на улице уже рассветало, и пожар, зарево которого хорошо и издалека видно ночью, в раннее утро, когда все еще спят, не мог бы привлечь чье-то внимание.
Последние точки в этой «игре» – обливание стен и пола первого этажа керосином, запирание входной двери и зажигание спички – оставались за Марьей. И при первом поджоге «Рыболовного эдема» Клео стала свидетельницей, как младшая сестра поставила уже самую последнюю точку.
Для Клео это оказалось страшным потрясением. Все ее надежды, что Марья забыла о своей болезни и перестала быть пироманкой, рухнули. К тому же и сестра, и капитан Нурмос, и господин Виктор оказались жесточайшими, извращенными преступниками. Ведь они заживо сожгли в отеле четырех человек: толстяка, обоих братьев-близнецов и Мориссона, а на место последнего поместили нового пленника – Крутова, которого с первого дня заточения стали подвергать тем же издевательствам. Но самым потрясающим было то, что не успело еще остыть пепелище, как началась подготовка к новой «игре в пожар» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
За автомобили клиентов были выручены неплохие деньги. Десяток строителей, нанятых капитаном, не задававших лишних вопросов и не совавших нос в чужие дела, в считанные дни на месте сгоревшего отеля построили почти точную его копию с той лишь разницей, что зеленая крыша была из более дешевой черепицы, да и весь строительный материал был довольно дешев.
Пленник эксплуатировался по мере возникающего у его тюремщиков желания. А Клео, практически все время не покидавшая свою комнату, думала, как же со всем этим справиться.
Не прошло и месяца, как заново воздвигнутый «Рыболовный эдем» был готов принять новых клиентов, и Марья вновь выступила в роли приманки для рыболовов. Но теперь и Клео высказала желание принять в этом участие и тоже найти клиента…
