Этьен Годар - Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней
Он оказался в Нью-Провиденсе — скопление обветшавших домишек, магазин и одноэтажное кирпичное здание почты — в десять минут одиннадцатого, но ему еще предстояло самостоятельно найти Олд Бак-роуд, ни у кого не спрашивая, чтобы позже никто не мог описать полиции его и/или машину. Дорожная карта, которую он получил на заправке в Мэриленде, куда более подробная, чем атлас, уточнила, что городок по названию Бак находится к юго-западу от Нью-Провиденса; он двинулся в том направлении по выщербленной двухрядной дороге, которая тянулась среди опустевших на зиму фермерских полей; останавливаясь на каждом перекрестке, он вглядывался в поблекшие, но все еще четкие указатели. Порей мимо него проезжали случайные машины и грузовики.
Наконец он нашел Олд Бак-роуд, которая тянулась от трассы в обе стороны; повернув направо, он двинулся в сторону Нью-Провиденса, присматриваясь к надписям на почтовых ящиках. Он проехал «Грубера» и «С.Джонсона». Голые ветви без листьев сплетались над узкой дорогой. Навстречу ему попалась запряженная лошадью повозка. Приглашение покататься в экипажах он встречал на рекламных щитах вдоль главной дороги; обитавшие тут менонниты предлагали туристам местное развлечение. На козлах черного экипажа сидел темнобородый мужчина и женщина в темной накидке, которые, не отрывая глаз от дороги, смотрели прямо перед собой.
Дорога петляла между деревьями, и почтовые ящики, стоящие поодаль от дорожного полотна, попадались все реже. Пустынность местности была ему на руку: он может пустить в ход револьвер, не опасаясь, что его услышат.
«Г.Уиллок». В нижней части почтового ящика была красная табличка — грубые черные буквы на которой предостерегали (или приглашали?) «СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ».
А вот это уже было плохо. Хотя и не так уж плохо, поскольку наличие сторожевых псов давало ему более убедительный повод обратиться к хозяину, чем выдумка о летнем турне для мальчиков, которую он собирался опять пустить в ход.
Он повернул направо, стараясь не выскочить из глубокой колеи, и грязная ухабистая дорога постепенно стала подниматься наверх между деревьями. Днище машины проскрежетало по камням; это будут проблемы мистера Херца. Хотя и его собственные, если машина выйдет из строя. Он сбросил скорость. И глянул на часы: 11.18.
Да, он смутно припомнил, что в списке американских пар была и та, которая упомянула в перечне своих интересов и занятий выращивание сторожевых псов. Без сомнения, речь шла об этих Уиллоках; теперь бывший тюремный надзиратель, вышедший в отставку, может всецело посвятить себя любимому занятию.
— Доброе утро» — громко сказал Менгеле. — Табличка внизу говорит, что тут есть сторожевые собаки, а такие псы — именно то, что мне надо.
Он поплотнее прижал пышные усы, получше пригладил парик на голове и посмотрел на себя в зеркальце; вернув его на место, он продолжал медленно вести машину вверх по дороге; засунув руку за отворот пальто и пиджака, он расстегнул клапан кобуры, чтобы без помех выхватить револьвер.
Свора собак оглушительным лаем встретила его на залитой солнцем лужайке, на которой двухэтажный дом — белые ставни, коричневая дранка на крыше — стоял под углом к нему; за ним в загоне, обнесенном высокой изгородью, лаяли и носились не меньше дюжины псов. Рядом с изгородью стоял высокий человек с седой головой, глядя на него.
Он выбрался на вымощенную камнем подъездную дорожку к дому и остановил автомобиль, предварительно развернув его. Поодаль от дома в гараже на две машины стоял красный пикап; вторая половина была пуста.
Распахнув дверцу, он вылез, потянулся и потер затылок, пока контрольное устройство свистом напоминало ему, что надо вытащить ключ зажигания. Под мышкой он ощущал надежную тяжесть оружия. Захлопнув дверцу, он остался стоять рядом с машиной, глядя на белое крыльцо у дома. Так вот где живет один из них! Может, где-то есть фотография мальчика! Каким счастьем было бы увидеть его лицо в четырнадцатилетием возрасте! Боже небесный, а что, если он сейчас не в школе? При этой мысли его пробрала дрожь волнения!
Седоволосый человек по дуге стал спускаться по склону холма, сопровождаемый огромным псом блестящей черной шерсти. На нем была плотная коричневая куртка, черные перчатки, коричневые брюки; он был высок и широкоплеч, а на красновато-коричневом лице застыло мрачное и недружелюбное выражение.
Менгеле улыбнулся.
— Доброе утро! — обратился он к хозяину. — Я тут…
— Вы Либерман? — низким горловым голосом спросил человек, подходящий ближе к нему.
Менгеле расплылся в широкой улыбке.
— Ja, да! — сказал он. — Да! Мистер Уиллок?
Человек остановился рядом с Менгеле и кивнул гривой серебряных волос. Пес, прекрасный образец иссине-черного добермана, зарычал на Менгеле, обнажая острые клыки. К его металлическому ошейнику с шипами был привязан кожаный ремень. На грубой коричневой куртке хозяина были видны следы клыков и когтей, сквозь которые порой торчала белая подкладка.
— Я приехал несколько раньше, — извинился Менгеле.
Глянув ему за спину, Уиллок осмотрел машину и в упор уставился на него прищуренными голубыми глазами под кустистыми седыми бровями. Его скулы в седоватой щетине были прорезаны морщинами.
— Заходите, — сказал он, мотнув головой в сторону дома. — Не буду скрывать, что вы чертовски заинтриговали меня.
Повернувшись, он возглавил шествие, придерживая за поводок черного добермана.
— Прекрасная собака, — из-за спины у него сказал Менгеле.
Уиллок поднялся на крыльцо. К белым дверям был приделан молоток в виде собачей головы.
— Ваш сын дома? — спросил Менгеле.
— Никого нет, — ответил Уиллок, открывая двери.
— Если не считать вот их. — Рядом с ним оказалось несколько доберманов, которые лизали и покусывали его перчатки, порыкивая на Менгеле. — Спокойнее, ребята, — сказал Уиллок. — Это друг. — Жестом он отослал остальных собак — те послушно подчинились — и вошел в дом в сопровождении того же пса, следовавшего по пятам за Менгеле. — Закрывайте двери.
Войдя, Менгеле прикрыл двери и остановился, наблюдая, как Уиллок сел на корточки среди сбежавшихся к нему доберманов, гладя их по головам и тиская вытянутые морды, пока они лизали его и тыкали носами.
— До чего они прекрасны, — сказал Менгеле.
— Это еще юнцы, — с удовольствием сказал Уиллок. — Зарпо и Зерро, как их назвал мой сын; я ему дал только первые буквы, а этот — старина Самсон — спокойнее, Сэм, — а вот это Майор. Ребята, это мистер Либерман. Друг. — Встав, он улыбнулся Менгеле, стягивая перчатки. — Теперь вы видите, почему я не наложил в штаны, когда вы сказали, что кто-то подбирается ко мне.
Менгеле кивнул,
— Да, — согласился он, глядя на двух доберманов, обнюхивавших его. — Такие собаки т- более чем отличная защита.
— Разорвут в клочья любого, кто хоть попробует косо взглянуть на меня, — Уиллок расстегнул куртку, под которой была красная рубашка. — Снимайте пальто, — предложил он, — И вешайте вот сюда.
Высокая вешалка с большими черными рожками стояла справа от Менгеле; в овальном зеркале было видно кресло и край обеденного стола в комнате напротив. Менгеле повесил шляпу и расстегнул пальто; глядя сверху вниз, он улыбнулся доберманам и затем Уиллоку, стаскивавшему куртку. За его спиной круто поднималась узкая лестница.
— Значит, вы тот самый, который поймал Эйхма-на, — Уиллок повесил куртку е истрепанными обшлагами.
— Поймали его израильтяне, — уточнил Менгеле, тоже снимая пальто. — Но я, конечно, помог им. Я обнаружил, где он скрывался в Аргентине.
— Получили какое-то вознаграждение?
— Нет, — Менгеле повесил пальто. — Я занимаюсь этим лишь из чувства справедливости, — сказал он. — Я ненавижу всех нацистов. Они достойны того, чтобы их выслеживать и уничтожать, как червей.
— Теперь надо опасаться не нацистов, а психов, — сказал Уиллок. — Заходите вот сюда.
Менгеле, одернув пиджак, последовал за Уилл оком в комнату справа. Два добермана сопровождали его, тыкаясь носами ему в ноги; двое других шли рядом с Уилло-ком. Комната оказалась уютной гостиной с белыми портьерами на окнах, каменным камином, а стена слева была увешана дипломами и грамотами и фотографиями в черных рамках.
— О, до чего внушительно, — сказал Менгеле, подходя к выставке наград и снимков. Но на всех были только доберманы —> и ни одной фотографии мальчика.
— Итак, почему же я понадобился нацистам?
Менгеле повернулся. Уиллок расположился на диванчике в викторианском стиле, стоящем между двумя передними окнами; высыпав табак из стеклянной табакерки на стол перед собой, он набивал короткую черную трубку. Положив иередние лапы на стол, за его действиями наблюдал доберман.
Еще один нес, покрупнее, лежал на круглом коврике между Менгеле и Уиллоком, спокойно, но с интересом глядя снизу вверх на Менгеле.
