Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса
Фран взял какую-то одежду, которую нашел у Рекены, вышел из квартиры и закрыл ее на ключ. По дороге в Барранкильяс он все сильнее мрачнел, вина его росла. Фран думал о том, что вновь предает доверие Рекены, пусть тот об этом и не узнает. И о том, что произойдет с ним позднее. Но он все равно должен это сделать.
Все мы зависим от чего-то или кого-то, повторял он себе, утешаясь. Одни, как многие женщины, маниакально зависят от шопинга – они сначала кидаются на каталоги модной одежды, которые им кладут в почтовый ящик, а потом уж просматривают счета за предыдущие покупки. Другие проводят каждый день по шесть часов в спортзале, таская железо, поглаживая себе бицепсы и пожирая горстями стероиды для нарастания мышечной массы. Миллионы людей не могут начать день без дозы кофеина, подпитываясь им потом еще и в течение дня. А сколько людей хранят в ящике стола на работе тайную фляжечку с коньяком, без которой не могут ни взбодриться, ни успокоиться. Сотни миллионов молодых людей, пристрастившись, ежедневно пьют литрами газированные напитки, такие едкие, что ими можно прочищать канализацию. Каждый год умирает все больше народу только оттого, что они не могут бросить курить, причем этот наркотик контролируется правительством, а химические лаборатории разрабатывают специальные добавки, чтобы привыкание к сигарете происходило еще быстрее.
Если кто-то лжет себе, что не имеет никаких болезненных зависимостей, тот худший из лгунов.
Проходя мимо фургончика, где обменивали шприцы, Фран увидел Рауля. Тот разговаривал с каким-то хорошо одетым парнем в «Тойоте» – одним из упакованных типчиков, кто по деньгам-то мог бы покупать себе сколько угодно шприцев в аптеке, но берет их в Барранкильяс – боится слухов в своем квартале. Рауль поднял голову и посмотрел прямо на Франа, который переходил железнодорожные пути. Фран отвел взгляд и побрел дальше – сгорбившись, руки в карманах.
В сумрачном убежище цыган-наркоторговцев Франа встретил тот же молодой охранник, на том же складном стуле, перед тем же огромным экраном. Молодчик смерил его презрительным взглядом и спросил, чего ему здесь надо.
– Я к Тоте.
Вместо ответа цыган встал и ушел в соседнюю комнату. Почти сразу вернулся в сопровождении гиганта под метр девяносто, плотного и до того широкоплечего, что джинсовая куртка трещала по швам.
– Это ты к Тоте?
– Да, – ответил Фран.
– Его нет.
– Куда же он делся?
– Никуда. Нет, и все.
– Как?
– Никак. Доигрался мальчик с огнем, вот и сгорел синим пламенем. Короче, я за него. Тебе чего? Дозняк?
Фран открыл рот, чтобы попросить, но что-то изнутри запретило ему это делать. Нельзя доверять этому типу. Ни в коем случае. Фран это ясно почувствовал. Доверие к своему пушеру – основа основ наркомира. Тоте, допустим, не стал бы призером национального конкурса «За честь и достоинство», но ему, Франу, никогда ничего в героин не подмешивал. Тоте имел узкий, но устойчивый круг клиентов, а среди них – приличную репутацию. Этому громиле, который поглядывал на него теперь сверху вниз, Фран верить не мог. Рисковать было нельзя. Сначала придется разведать, что и как.
– Нет, я должен ему кое-что передать.
– Ну передавай.
– Лично.
Качок повернулся и ушел не попрощавшись. Молодой цыган у входа не пошевелился и ни на секунду не отвел глаз от экрана, когда Фран выходил.
Утренний свет после полумрака трущобы наркоторговцев был истинной благодатью. Итак, он отказался от покупки. Фран и сам не мог бы объяснить, почему вдруг засомневался. Ведь поначалу он вроде собирался купить только одну дозу, так почему бы не рискнуть? Нет, засомневался. И причина тому была: он сознавал, что придет к этому новому пушеру снова и снова. Говорить себе можно что угодно: мол, я только один раз, единственный укол… а тело знает: опять сядешь на иглу. Будешь ходить сюда ежедневно. И какой пушер – важно. Фран на самом-то деле знал: укол этот будет первым после лечения, но единственным не останется. Сначала по особым случаям. Потом время от времени, под настроение. Затем три раза в неделю – как часы. Когда человек отдает себе отчет в том, что происходит, он колется уже три раза в день. Сидит на игле, как рыба на крючке, и сам заглотил крючок до самых печенок.
На границе Барранкильяс Фран встретил Педро эль Куррао, того самого боксера, который был худшим в Вальекас. Ему, конечно, нужно было сшибить маленько на дозняк, и он широко улыбался Франу, как лучшему другу. Зубы у Педро повыпадали, остались лишь черные пеньки кое-где.
– Фран, кореш ты мой закадычный, вот здорово, встретились!
Надо бы вежливо ответить: «Я тоже рад тебя видеть», но Фран не смог.
– Как поживаешь, Педро? – сухо произнес он.
– Ничего. Слушай, а у тебя дозы беленького не будет? Я верну, правда верну…
– Да ну что ты, откуда? Я и сам бы не отказался. А что такое стряслось с Тоте?
– Да ты что, не знаешь?
– Нет.
– Откуда ты свалился тогда? Здесь ты точно не был.
– Да, уезжал из Мадрида по делам, – соврал Фран. – Приезжаю, а вместо Тоте здоровый такой цыган.
– Спровадили Тоте нашего на пенсию.
– Да не гони! Что с ним?
– Похоже, он спутался с другим поставщиком, хотел получать товар подешевле.
– И что, он дал цыганам этого поставщика?
– Да ты рехнулся, что ли, кто ж так делает! Нет, он договорился, а потом смылся от цыган, быстро и молча. Хотел сам торговать, нашел уже и место, сообщил нам, кто у него покупал, что теперь будет немного подешевле. Ну вот. А вчера его нашли в кювете, на эстремадурском направлении. Даже в телике был сюжет. Сам я не видел, мне Кему сообщил, у него свой телик есть.
– Вот это да!
– Слыш, кореш, у тебя правда нет? Ну ладно, ладно. Я тогда пошел, мне срочно надо где-то занять.
– Увидимся, Педро, будь здоров.
– И ты не кашляй.
Вот оно как! Тоте ликвидировали. Не зря же в этом крысятнике никого, кроме цыган, никогда не было. Они доверяют только своим. Пайо в Барранкильяс, который работает на цыган, может получать более-менее приличные деньги – но не такие, какие получают свои. Основной поток пройдет под тобой, тебе позволят лишь поскрести его поверху. И если ты всю жизнь глядишь, как эти миллионы проходят мимо твоего носа, да облизываешься на них… понятно, что Тоте захотел примкнуть к тем, кто получает настоящие деньги.
А те, кто убил его и продолжает получать бешеные бабки, никуда не делись, вот они, в пяти минутах ходьбы отсюда. В обшарпанной халупе в центре квартала. Разговаривают с полицейскими без страха и прощаются с ними, обаятельно улыбаясь: те крохи, что они потеряют на любой взятке, завтра вернутся к ним стократно умноженные, ведь каждый день торговли приносит миллионы. Это те, кто контролирует наркорынок. Те, кто одним словом может превратить тебя в труп на обочине шоссе.
А ведь и у них есть своя наркозависимость. Это садизм и амбиции. Только амбициозный человек в их профессии при провале рискует не потерей репутации, а потерей жизни.
Тоте… за какие-то деньги. Все из-за денег. Фран шел и грязно ругался себе под нос. Ему было жаль Тоте. Конечно, он был сволочью, как они все, но до подсыпания сахарной пудры никогда не опускался. Странно, что он так расчувствовался из-за… В этом отмороженном мире не больно-то переживают друг о друге. Если бы Тоте работал на каком-нибудь предприятии, сделал бы карьеру, несомненно. В своем ярком, агрессивном стиле. Президент сделал бы его своей правой рукой, его инициативы были бы необходимы, с ним бы советовались при всяком падении рентабельности. Ездил бы на «Мерседесе», жил в поместье с роскошной блондинкой с бюстом пятого размера, та с ним спала бы ночью и развлекалась, как умела, днем. Собственно, и в этом случае Тоте остался бы сволочью.
Огорченный и рассеянный, Фран шел и шел, пока на выходе из Барранкильяс не встретился с чьим-то острым взглядом. Рауль. Он по-прежнему сидел в своем фургончике. Фран подошел, подчинившись его властному жесту.
– Ну как ты, Фран?
– Держусь. Если ты это имеешь в виду. Ни разу не кололся.
– Я вовсе не думал тебя контролировать, просто спросил, как вообще дела.
– Но мы оба думаем об этом, правда?
– Фран, я здесь, чтобы помогать несчастным. Судить их не мое дело.
– А чье – Божье?
– Бог есть, да не про нашу честь. Боюсь, здесь слишком многие сами себя приговорили к пожизненному.
Фран улыбнулся.
– Так все же, как дела? – спросил Рауль.
– Хорошо. Меня приютил старый университетский друг. Сам он не употребляет. Никогда не употреблял.
– Вот это верный ход. Первым делом надо выйти из среды. Как прошел курс метадона, без осложнений?
– Нормально. Только вот сегодня осложнилось. Проснулся под утро – думал, помру. Побежал сюда без памяти за дозой. Не смог купить только потому, что убили моего пушера.
– Тоте?
– Ну ты даешь! Уже знаешь?
– Да у меня тут вроде исповедальни. Приходят, рассказывают. Кстати, это и в новостях прошло.
