Мария Семенова - Магия успеха
Однако только с приходом профессора Мюнхенского университета, специалиста по Востоку Карла Гаусхоффера Общество Туле приняло свой окончательный вид тайной организации посвященных, находящихся в контакте с невидимым миром, и сделалось магическим центром нацизма. Тридцать или сорок тысячелетий назад, учил новый посвятитель Гитлера, в районе Гоби находилась высокоразвитая цивилизация. В результате катастрофы цветущий край превратился в пустыню, а выжившие эмигрировали на север Европы и на Кавказ. Тор и Один — боги нордических легенд — были героями переселения. После гобийской катастрофы учителя высшей мудрости укрылись в гималайских пещерах. Вскоре они разделились на два пути, левой и правой руки. Приверженцы первого — это жители страны Агарти, скрытого места добра, они предпочитают созерцание и не вмешиваются в земные дела. Последователи второго пути основали Шам-балу, центр насилия и могущества, он управляет стихиями, народами и ускоряет приход человечества к поворотному моменту истории, «шарниру времени». Маги — предводители народов могут заключить с Шамбалой союз, принеся клятвы и жертвы.
Человеческие жертвы.
К 1939 году Аненербе располагал пятьюдесятью научно-исследовательскими филиалами, деятельность которых координировал профессор Вурст, специалист по древним культовым текстам, а руководители института входили в личный штаб рейхс-фюрера Гиммлера. Изыскания велись с колоссальным, поражающим воображение размахом, от чисто научной работы в привычном смысле этого слова до исследования тайных обществ, систем и практики оккультизма. Перечень направлений вызывает изумление: братство креста и розы, копье Лонгина, поиски ключей Кальтабелотты, гностическая секс-магия, половая жизнь злого волшебника Клингзора, хозяина замка чудес, символическое значение отказа от арфы в музыке Ульстера, химический состав Одрерира — меда поэзии в искусстве скальдического стихосложения «скальдскап». Разрабатывался проект о чаше святого Грааля, и велись переговоры со Скор-цени об организации похищения этой реликвии. Доктор Шеффер доставил из Тибета особую породу лошадей и истинно арийских пчел, собирающих мед особого качества. Велись интенсивные работы по отысканию ветхозаветных раритетов — ковчега со скрижалями Моисея и ессена — нагрудника древнееврейских первосвященников с загадочными предметами Откровения Уримом и Тумимом. Деятельность Аненербе обошлась Германии в сумму, значительно превышающую расходы США на создание атомной бомбы. Однако главным направлением в работе института было все же отыскание путей для налаживания связей с обитателями Шамбалы, для чего регулярно проводились тайные обряды, истинного смысла которых не знал даже Химмель. Высшие руководители рейха считали, что только массовые человеческие заклания могут обратить внимание махатм и снискать их милость и расположение, жре-цом-жертводателем, ритуальным палачом был выбран Вольфрам Сивере. Сотнями тысяч уничтожались цыгане и евреи, Аненербе открыл свой филиал при концлагере Дахау. Его директор, профессор Гирт, собрал коллекцию «истинно израильских скелетов», в большом количестве были также представлены черепа советских комиссаров, образцы волос и кожи славянских женщин, обрезанные фаллосы еврейских мужчин. И ко всему этому, черт побери, приложил свою руку он, Юрген фон Химмель!
— Спасибо, милая. — Отказавшись от кофе, штандартенфюрер встал, достал из бара шнапс, налив на три пальца, виновато глянул на жену и выпил единым духом. — Что-то я устал, надо взбодриться.
Он сел, закурил, грустно посмотрел Хильде в глаза.
— Сегодня же возьми управляющего и садовника, начинайте паковать вещи. Эвакуация назначена на послезавтра, мне удалось выбить грузовик. Прошу тебя, поосторожней с фарфором.
Взгляд его был усталым, но полным решимости, сильные пальцы нервно барабанили по столу. Ничего, ничего, это еще не конец, пусть выстроенный из ногтей мертвецов корабль смерти Нагльфар плывет мимо, до Сумерек Богов еще далеко…
— Ты меня ждешь, а сама с лейтенантом живешь и у детской кроватки тайком…
Гвардии сержант Паша Шидловский вытащил из костра банку «второго фронта»[17], обжигаясь, принялся открывать, — вот ведь какую хреновину придумали союзнички, знай верти ключом, и ножа не надо.
— Не тушенка, солонина. — Он понюхал розовое, тронутое жирком мясо, глянул на однополчанина-земляка ефрейтора Грибова. — Что притих, Васятка, наливай давай.
Третьим у костра сидел боец Прокопий Шитов, тоже свой, из псковских, он был суров и мрачен: позавчера за пьянку с бабами его лишили сержантских лычек. Черт бы подрал этого полковника, шляется по ночам где ни попадя…
Выпили по сто граммов фашистского шнапса, крякнув, зажевали американской солониной, выругались по-русски — дерьмо, хрена ли нам эта заграница! То ли дело холодненькая «Столичная», селедочки к ней астраханской, капустки, огурцов, колбаски «Чайной» порезать… Хотя, спору нет, умеет жить немчура — домики все аккуратные, с красными черепичными крышами, с кружевными занавесочками на окнах, чистота. Буржуи, одним словом, мало что фашисты.
Сорок третий отдельный, в котором тянули лямку Шидловский с земляками, расположился на окраине села среди цветущих яблонь и черешен. Внизу, у подножия холма, густо зеленели квадратики полей, узкой лентой вилась безымянная речушка, а ближе к, горизонту, за поделенным автострадой надвое редким леском, начиналась вторая полоса одернейсенского оборонительного рубежа — лоты, блиндажи, целая сеть разнообразных подземных коммуникаций. Войска Первого Белорусского и Первого Украинского фронтов штурмовали Зеловские высоты, танковые клинья, прорывая оборону противника, дни". гались на Берлин — начиналось окружение столицы третьего рейха, на подступах к которой сосредоточилась почти что миллионная группировка фашистских войск.
Защитники тысячелетней империи подобрались всех мастей: дивизии вермахта, отряды СД (службы безопасности при рейхсфюрере СС), СА (штурмовики), СС ФТ (военизированные группы охранников), молодежные спортивные кружки «Сила через радость», ФС (добровольные стражники), подразделения НСНКХ (нацистские моторизированные соединения), ЗИПО (полиция безопасности), ГФП (тайная полевая жандармерия), особый полк смертников тибетской крови. Каждой твари по паре. Боеприпасы расходовались сотнями вагонов, кровь лилась рекой, немцы дрались отчаянно, с яростью обреченных, до последней минуты надеясь на обещанное Геббельсом чудо-оружие. Однако ничего, кроме стовосьмидесятитонного сверхтяжелого танка «Маус», изготовленного в количестве трех экземпляров, недоработанных ракет «Фау» и специальной, сваренной из древесины обмазки, якобы служащей для теплоизоляции и предохранения бронетехники от мин, германский военный гений предложить уже не смог.
— Ну, братцы, давайте за победу, что ли. — Грибов вытер большие вислые усы, вылил в кружки остатки шнапса. — Домой охота, бабу, почитай, три года не мял…
Голос его дрогнул, грубое, словно вырубленное топором лицо погрустнело.
— А чего ее мять, бабу-то? — Степенный, жутко злой до женского сословия, Прокопий Шитов усмехнулся, похабно сузив сальные глаза, сделал всем понятный жест. — Задрал подол и действуй, на то она, родимая, и сделана.
Тот еще был кобель, седой как лунь, колченогий после ранения, а бабы так и льнут к нему, словно мухи на мед, — языкастый и подходы знает.
— Тьфу ты, страдальцы. — Улыбнувшись, Шидловский вытащил из сидора ленд-лизовскую банку сардин, открыл, положил с полдюжины на хлеб. — Не о бабах думайте, а Аллаху молитесь, чтоб в бою яйца не оторвало. Тюльку лучше жрите американскую, коты мартовские.
Он подмигнул однополчанам и осторожно, чтобы не капнуть маслом на гимнастерку, взялся за бутерброд. Знал, конечно, что перед боем есть нельзя, да ведь от судьбы не уйдешь, можно и на пустой желудок коньки отбросить. Человек предполагает, а Бог… Был у них в роте шкурник один, симулянт. Как в наступление идти, он с вечера почистит зубы ниткой, в иголку ее вденет и пропустит под кожу на икре, а утром на ноге такой фурункул выскочит — сапог не натянуть, какая уж тут атака. Словом, берег себя, очень уж умирать не хотел. Так ведь на привале шкуркой от сала подавился — не в то горло попало, — посинел весь, захрипел и дал дуба. Потому как судьба. А помирать оно, конечно, неохота, тем более сейчас, под конец, обидно вдвойне.
«Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест. — Паша вытер руки о траву, потыкав в землю, сунул за голенище нож, потянулся. — Вот и еще до одной весны дожили, скоро сирень зацветет…»
— Эх, давно мы дома не были…
В теплом воздухе неторопливо жужжали пчелы, с яблонь осыпалось кружево лепестков, пахло дымом костра, рыхлыми, хорошо унавоженными грядками, мирной, забытой жизнью. Такой далекой…
