Жан-Кристоф Гранже - Братство камня
— Все будет хорошо, все будет хорошо…
Неожиданно над ними раздались легкие шаги, послышалось чье-то шумное дыхание. Альфа пришел за ними. Он бежал по лесу, нюхая землю, упиваясь запахом крови.
Диана еще крепче обняла Джованни. Она говорила с ним, как с ребенком, стараясь заглушить шум волчьих шагов и скрип когтей, которыми он царапал кору над их головами.
А потом между бревнами показалась черно-белая морда — напряженная, внимательная. Зеленые зрачки жадно блестели. Джованни пролепетал: «Что это?» Диана нежно утешала его, думая, как скоро зверь до них доберется. «Что это?» Итальянца била дрожь. Рукой, липкой от крови Джованни, Диана прижала его к себе, другой достала оружие.
Стрелять она не могла — срикошетив от наката, пули убили бы их самих. Над противоположным углом ямы раздался скрежет: волк царапал землю, чтобы пролезть в укрытие. Еще несколько секунд, и ему это удастся. Гибкое тело скользнет внутрь, клыки начнут рвать людей на куски.
Неожиданно в яме стало светлее — яростно работавший когтями зверь наконец добрался до цели. «Что происходит, Диана?» Джованни попытался поднять голову, но она удержала его, положив ладонь на лоб. Поцеловала, погладила по лицу и, собрав последние силы, ринулась навстречу волку. До него оставалось не больше полуметра, Диана уже видела лапы с белыми отметинами и безостановочно скребущие когти. Она чувствовала его запах — тяжелый, пугающий, особый запах зверя, такой чуждый человеческому, не похожий на ее собственный аромат.
Сантиметрах в тридцати от прорытого отверстия Диана замерла, уперлась локтями в землю, сплела ладони на пистолете и поднесла большие пальцы к курку.
Сейчас столкнутся два мира.
Umwelt против Umwelt.
Волк разбрасывал мордой комья земли, не выказывая ни страха, ни осторожности. Диана закрыла глаза и нажала на спуск. Почувствовав на лице теплые брызги, она рефлекторно подняла веки. Диана смотрела против света, но ясно видела окровавленную морду альфы. Диана зажмурила один глаз, отвернулась и выстрелила. Отскочившая гильза попала ей в щеку.
Она ждала нападения, боли, ужаса, но ничего не произошло. Дым от выстрела рассеялся, и взору молодой женщины открылась невероятная картина: хищник лежал на земле с вытянутыми, как в полете, задними лапами. Мертвый. Обезглавленный.
Диана оттолкнула труп зверя, заткнула дыру и склонилась над Джованни. Обняв его за шею, она жарко шептала: «Мы его сделали, сделали, сделали…», плача и смеясь одновременно. Потом она вынула обойму, пересчитала оставшиеся патроны, машинально повторяя «Мы его сделали…», и подумала, что спасли их отнюдь не ее познания в этологии.
Взошло солнце.
Дальше все происходило, как в страшном сне. Небо. Свет. Холод. Зыбкие тени летящих в разные стороны брусьев. Диана закричала, выронив пистолет и обойму. Грозный рев заглушил ее вопль.
Стоявший на краю ямы огромный медведь разбрасывал в стороны последние доски, как простые спички. Зверь склонился над ямой, вытянул черную морду и снова зарычал. Темная, с золотистым отливом, шерсть на холке стояла дыбом.
Диана и Джованни отодвинулись в дальний конец ямы. Медведь яростно молотил воздух когтистыми лапами. Последним усилием воли итальянец начал подниматься, прижимаясь спиной к стенке. Диана потрясенно взглянула на него. Он схватил ее за воротник и прохрипел:
— Беги, Спасайся! Со мной все кончено.
В следующее мгновение он качнулся в сторону чудовища. Ошеломленная Диана только теперь поняла, что пухлый, добродушный этнолог жертвует собой ради спасения ее жизни.
Джованни, пошатываясь, стоял перед медведем. Диана уперлась ладонями в края ямы и выпрыгнула на поверхность. Зверь снова заревел. Она подняла глаза. Ударом лапы медведь отбросил Джованни на два метра назад. Диана впала в ступор, съежившись на краю ямы. В новом приступе ярости гризли разорвал тело жертвы пополам. Объятая ужасом Диана увидела, как на губах друга выступила кровавая пена.
— НЕТ! — отчаянно выкрикнула она, вернулась в яму, схватила «глок» и одним движением вставила обойму в магазин. Медведь пожирал лицо Джованни. Диана пересекла траншею и выпрыгнула на бревна, чтобы оказаться вровень со зверем.
Из пасти гризли свисала содранная с лица Джованни кожа. Диана пошире расставила ноги, «приклеилась» к медведю, вцепилась левой рукой ему в холку, а правую с пистолетом сунула в пасть. Жаркое дыхание зверя обожгло ей кожу. Она спустила курок. Макушка гризли разлетелась кровавыми осколками. Диана выстрелила еще раз. Мозг хищника струей полетел в небо. Она все жала и жала на курок, слыша только сухие щелчки — патроны давно кончились — и хрип чудовища. Диане казалось, что она все еще стреляет, когда мертвый медведь в падении сломал ей руку и увлек за собой на стремнину реки.
Эпилог
Солнце заливало комнату, как горячее молоко. Стенные панели переливались всеми оттенками шоколада, паркет был красновато-коричневый, с золотистым отливом, как будто его вымыли чаем. В этой комнате витал дух утренней расслабленности, сладких снов и томных чувств. «Тут, наверное, приятно было бы позавтракать», — рассеянно подумала Диана.
— Не понимаю, — повторила принимавшая Диану чиновница. — Вы хотите изменить сыну имя?
Диана молча кивнула. Сотрудница бюро актов записи гражданского состояния продолжила:
— С подобной просьбой к нам обращаются нечасто.
Женщина все время косилась на перевязанную руку собеседницы и шрамы на ее лице. Она открыла папку и пробормотала:
— Не знаю, возможно ли это в принципе…
— Забудьте.
— Что вы сказали?
Диана вскочила:
— Прошу вас пока больше не заниматься моим делом. Я не уверена, что хочу довести его до конца, и позвоню, когда все для себя решу.
Выйдя на улицу, Диана остановилась и полной грудью вдохнула ледяной декабрьский воздух. Она любовалась изящными новогодними гирляндами на деревьях вокруг площади Пантеона, такими хрупкими на фоне величественного собора.
Она шла вниз по улице Суффло, размышляя, правильно ли поступила. Уже много дней ее мучило навязчивое желание дать Люсьену имена погибших друзей, но, придя в мэрию, она поняла, как абсурдно все это выглядит.
Люсьен — не мраморная мемориальная табличка, на которой вырезают имена павших героев. Кроме того, она никогда не любила ни имя Патрик, ни имя Джованни. Ей не нужны символические акты — она и так всегда будет помнить друзей, которых отняла у нее пришедшая из Круга буря. В истории с токамаком были три невинные жертвы — французский сыщик Патрик Ланглуа, итальянский дипломат Джованни Сантис и Ирен Пандов. Диана никогда их не забудет.
Вернувшись в Париж, Диана без труда доказала свою непричастность к убийству Патрика Ланглуа. По большому счету всерьез ее никогда и не подозревали — ни в этом преступлении, ни в бойне, устроенной в Фонде Брюнера, ни в «самоубийстве» Ирен Пандов. Удивление вызвал тот факт, что она, по ее собственному утверждению, скрывалась в Италии. Следователь закрыл дело, удовлетворившись шаткой версией сведения счетов между перебежчиками-коммунистами из-за результатов ядерных исследований.
Несмотря на исчезновение Сибиллы Тиберж, никто так и не узнал, что главным действующим лицом всей этой истории была именно она. Сначала Шарль Геликян очень тревожился, но потом решил, что жена сбежала с любовником. Время от времени они с Дианой встречались и обсуждали загадочный уход матери. Диана поддерживала Шарля в его заблуждении, он страшно горевал, но она считала это меньшим из зол и ни за что на свете не открыла бы отчиму ужасную истину.
Она пересекла площадь Эдмона Ростана и вошла в Люксембургский сад. Миновала парапет центрального фонтана и добралась до лестницы, поднимавшейся к площади театра «Гиньоль», бювету и качелям. Заметив под облетевшим каштаном каменный круг, Диана вспомнила о токамаке, кругообразной лаборатории и семи шаманах, заключивших с духами договор, ценой которому стали их души. Круг под деревом оказался обычной песочницей, в которой копошились тепло одетые ребятишки. Внезапно она заметила Люсьена в пушистой шерстяной шапочке: он сосредоточенно возводил из песка замок с рвом и запрудой.
Диана спряталась за дерево. Она стояла, дышала холодным парижским воздухом и любовалась сыном. В первых числах ноября Люсьен пришел в сознание. 22 ноября его выписали из больницы. За первые две недели декабря он вернулся к любимым играм, а 14-го впервые произнес короткое слово, которого так боялась и так страстно хотела услышать Диана: «Мама». Она поняла, что прошлое ушло от нее безвозвратно.
Диана поклялась себе забыть все, чему стала свидетельницей: немыслимую, непостижимую жестокость, головокружительные открытия, картину слетающего с катушек мира… Неделя проходила за неделей. У Дианы возникло ощущение связи с Евгением Талихом — человеком, пожелавшим вернуть могущественные способности, которыми когда-то был наделен его народ. Она стала духовной продолжательницей его дела, обретя взамен силу и знания. Испытание, пережитое в каменном круге, было кровавым и безумным, но она была посвященной. И теперь будет лучшей из матерей для Люсьена. Диана связалась с семьями, усыновившими других Стражей, в том числе с родными Ирен Пандов, взявшими к себе озерного мальчика. Она поклялась себе, что не оставит их и всегда придет на помощь, если у детей с возрастом проявятся необычные способности.
