Ирина Мельникова - От ненависти до любви
– Плиты? – удивилась я.
– Да, там три плиты, три ловушки. – Он говорил точно астматик, задыхаясь. – Тебе повезло, что упала первая из них. Если бы упали сразу три, тебя завалило бы вместе с тайником. Но сейчас все висят на волоске – на ржавых тросах. Они лопаются, как гнилые нитки… Надо бежать… Тут что угодно может случится!
– Алтанхас! – я бросилась к лазу.
– С ума сошла? – Олег перехватил меня за руку.
– Я нашла Золотую Бабу! – я попыталась освободить руку. – Не уйду без нее!
– Нельзя, понимаешь, нельзя! Сейчас плиты полетят вниз! Многотонные плиты! Представляешь, какой тарарам будет!
– Успею, – не сдавалась я. – Только отпусти меня! Я обещала Зое…
Внутри горы глухо громыхнуло. Один раз, затем второй… Казалось, кто-то дважды хлопнул огромной дверью. Земля под ногами вздрогнула, загрохотали камни в карьере, со змеиным шипением скользнула по склону осыпь, а над сопкой поднялось облако то ли дыма, то ли пыли.
– Две упали! – крикнул Маркел. – Щас третья рванет!
И мы побежали!
На этот раз судьба нас пощадила. Мы отбежали с полкилометра, когда упала третья плита. Наверно, самая тяжелая, потому что от удара вершина сопки вспучилась и тут же с грохотом провалилась. Вместе с ней в провал ушли и лес, и камни, и тропа, по которой мы недавно спускались. Взметнулся в небо столб пыли, нервно вздрогнула и качнулась под ногами земля. Тучей поднялись над лесом птицы. Эхо многократно повторило грохот обвала, и все столь же мгновенно стихло. Только птицы продолжали метаться в небе и громко, взволнованно кричать.
Дед и Олег с ошалевшим видом взирали на то, что осталось от горы, напоминавшей сейчас вулкан, над кратером которого курился слабый дымок. Я же только сейчас разглядела своих спутников как следует. Грязные, оборванные, с изрядными ссадинами и синяками. Особенно досталось Маркелу. Слева на его лице красовался огромный синяк, а глаз совсем заплыл, осталась лишь узкая щелка. Разумеется, я выглядела не лучше, но Олег, заметив мой взгляд, обнял меня и с облегчением произнес:
– Фу! Просто не верится, что мы тебя вытащили! – и поцеловал.
– Ты-то как? – Я коснулась пальцами повязки.
– Ребро у него сломано, – подал голос Маркел. – Это лучше, чем пуля в боку.
– Не поняла, – я отстранилась от Олега. – Я же видела кровь. Такое пятно огромное. Темное…
– Так я тож подумал: кровь, – засмеялся Маркел, – а то коньяк. Пуля во фляжку вошла. Там и застряла.
– Шандарахнуло так, что я и впрямь подумал: подстрелил меня Сева! – Олег покачал головой. – Не принято о мертвых плохо говорить, но очень уж по-свински он с нами поступил. Маркелу вон бланш под глаз поставил. А приятелей с какой дури замочил? Или все, думал, клад уже у него в руках?
– Как же ты обмишулился? – Я посмотрела на Маркела. – Врасплох захватили, что ли?
– Врасплох, – вздохнул дед, – иначе я б им не дался. Стволом в кадык тыкали, все узнать хотели, зачем пришли. Утек я от них, – здоровый глаз Маркела горделиво сверкнул. – На скале всю ночь просидел, а этим оборотням не дался.
– Они нас еще на подходе к Макаровке засекли, – сказал Олег. – А деда в плен взяли, когда он по надобности отлучился.
– С карабином и «сидором»? – спросила я язвительно.
Дед смутился и отвел взгляд в сторону.
– Я ведь в стороне от вас хотел переночевать. Че, думаю, молодым мешать!
– Хоть бы предупредил, – пожурила я деда и посмотрела на Олега.
– Что будем делать? На руках два трупа, а что мы предъявим вместо Севы? Как объясним, отчего стрельба? Где оружие, из которого стреляли? И вообще, зачем нас понесло в эту Макаровку?
– Маша, – Олег глянул на меня исподлобья, – расскажем все, как есть.
– Что значит «как есть»? – возмутилась я. – Кто нам поверит? Даже клад этот проклятый не сможем предъявить. Сева там же, где и клад. В чертовой заднице! Родителей я тоже не нашла. Обошла весь тайник – и ничего!
– Они не попали в сокровищницу, – сказал Олег. – Иначе б на вас с Севой грохнулась вторая плита. Впритирку к первой. Раздавила бы как муху…
– Спасибо большое, – прижала я руку к сердцу. – С чего ты это взял?
– Из дневника твоего отца, – Олег скривился. – Там действие ловушек в деталях описывается. Вот только не предугадал он, что гора провалится и клад ухнет вместе с ней.
– Кабы камень не взрывали, то и гора устояла бы. – Маркел снял шапку и выбил ее о ствол дерева. – Потому порода и посыпалась, что крепко ее потревожили!
– Откуда этот дневник взялся? – поразилась я.
– Я нашел его в рюкзаке сына Волвенкина, – ответил Олег. – Ты сама все прочтешь. И о кладе, и о Золотой Бабе, и, главное, о ловушках. Твой отец все рассчитал. Но в ту ночь они с твоей мамой не клад искали. Они ушли в священную рощу, чтобы встретиться с одним из Хранителей Алтанхас, помощником Хурулдая. Встречались ли, о чем говорили – об этом ни слова. А затем в нем стал писать Волвенкин…
– Подожди, – я помотала головой, – если мои родители не погибли в тайнике, то куда они подевались? Кроме того, Шихан говорил о записке, которую отец якобы оставил в гроте в ту ночь…
– Их убил Волвенкин, и записку он оставил, чтобы отвести от себя подозрения. – Олег печально улыбнулся. – Все в этой истории предельно просто и объяснимо. Он действительно подвернул ногу, но не так чтобы сильно. И когда Курнатовский и большинство его коллег умчались на камлание, он проник в палатку, вскрыл сейф и украл гривну, но на выходе столкнулся с Замятиными. Володя заподозрил неладное, бросился на Волвенкина. Завязалась драка. Вовка был здоровым малым. Скрутил горе-грабителя. Но тот выхватил пистолет и застрелил обоих. Трупы погрузил в лодку и пустил ее в порог. Он ведь знал, что от лодки даже щепы не останется. Гривну продал зубному технику за три тысячи рублей. Мотоцикл японский купил… Только, похоже, он не случайно под «КамАЗ» угодил. Сам пишет в дневнике, дескать, является к нему каждую ночь дух черта-душителя Муунчаха в образе женщины с петлей на шее. Велит вернуть гривну и перстень…
– Перстень? Был у него перстень, – кивнула я. – Петр Аркадьевич о нем рассказывал. Дескать, обладал тот магической силой. Видно, Волвенкин украл его во время раскопок. Похожий я видела у Севы. Он надел его как раз перед тем, как обрушилась стена.
– Может, и есть в этом что-то, – усмехнулся Олег, – но лучше не экспериментировать.
– Сева сказал, что у Волвенкина тоже имелась кладовая запись, но где-то затерялась.
– Твой отец, Маша, зря грешил на Курнатовского. Плиту спрятал не он, а Волвенкин. И даже запись скопировал, но прочесть не сумел. Видать, не судьба!
– Что толку в том, что мы ее прочитали? И даже подходы к тайнику обнаружили? Терсков оказался хитрее всех. Но ведь сам-то наверняка хотел за кладом вернуться. Там даже сотая часть сокровищ сделала бы его богатейшим человеком.
– Для Терскова имелся другой ход, вымощенный плитами. Тот самый, где побывал Маркел. Но кто ж предполагал, что его размоет талыми водами. А ловушки были рассчитаны на любителей легкой добычи. Об этом твой отец раньше всех догадался. – Олег вытащил из кармана пачку сигарет и спросил: – Закуришь?
– Нет, – я покачала головой, – пропала охотка!
– Ну, хоть что-то хорошее в этой куче дерьма, – сказал Олег и снова обнял меня за плечи. – Давай, приводи себя в порядок, а мы с Маркелом гору осмотрим по горячим следам. Вдруг что-то интересное найдем!
– Я с вами, – быстро сказала я. – Умыться всегда успею!
– Тогда пошли, но учти, я уже сообщил в милицию и прокуратуру о случившемся. Скоро они здесь появятся. У нас в запасе часа три-четыре…
– Тем более надо спешить, – сказала я и первой направилась к горе.
Глава 32
Ветер отнес облако пыли, зависшее над сопкой, а солнце, умытое недавними дождями, сияло, как надраенная медная сковородка. Мы карабкались по камням, сами не понимая, что хотим найти. Однозначно не сокровища, которые лежали под страшным завалом горной породы, земли, искореженных деревьев.
Мы двигались в гору вдвоем. Маркел не прошел и половины пути до провала. Присел, отдуваясь, на камень. Лицо его покраснело, и дед то и дело вытирал его шапкой, оставляя на лице грязные полосы.
– Я вас здесь подожду, – крикнул он, задыхаясь. – Сердчишко что-то зашлось!
– Тебе помочь? – я остановилась чуть выше.
– Иди, иди! – махнул шапкой дед. – Маленько отсижусь и вниз пойду. Костер разведу, чайку вскипячу.
– И то дело, – отозвался сверху Олег. – С вечера во рту ничего не держали.
Я поняла, почему меня покачивает из стороны в сторону. От голода! Но я промолчала. Что толку, если я сообщу об этом Олегу? Он не в лучшем состоянии. Я отделалась ссадинами да ушибами, и хотя пальцы пока сгибались плохо, но рука уже почти не болела. А у Олега сломано ребро. И ничего, держится молодцом, да еще меня и Маркела подбадривает. Только ему одному известно, какие чувства испытывает, какие мысли витают в его голове.
