Венец царицы Тамары - Наталья Николаевна Александрова
– Дамы должны пить из красивой посуды! – гордо проговорил Михалыч, протягивая эти две чашки своим гостьям.
С этими словами он разлил по импровизированным бокалам темно-рубиновое вино и произнес с уже знакомым Даше пафосом:
– За прекрасных дам, приносящих в наши будни луч света! Джентльмены пьют стоя! – Он поднялся с ящика и поднес к губам свою помятую кружку.
Даша улыбкой поблагодарила Михалыча и пригубила вино. Натэла, повинуясь ее знаку, сделала то же самое. Она вообще решила уже ничему не удивляться и подчиняться Даше во всем. Возможно, так велела ей на прощание царица Тамара.
Вино было совершенно особенное, никогда прежде они не пробовали такого. Даше показалось, что она пьет не вино, а жидкое солнце, весеннее солнце далекой горной страны… и это солнце тут же разливается по ее жилам, наполняет их радостью и надеждой.
И вдруг все вокруг переменилось.
Даша была не в старом заброшенном подвале, заваленном ломаными ящиками и рваными мешками, а в темной, сырой горной пещере, в глубине которой едва теплился свет. На месте старого бомжа Михалыча сидел древний старец в жалких лохмотьях, с белыми, как снег, волосами и незрячими, белесыми глазами.
Вдруг воздух в пещере задрожал, как в жаркий день, и все, что видела Даша, снова начало менять очертания. Немощный слепой старец вдруг исчез, а на его месте появился огромный зверь, горный барс с белоснежной шкурой и зелеными, как изумруды, глазами. Барс мягко потянулся, выгнул спину и вытянул вперед когтистую лапу.
Даша встряхнула головой, испуганно зажмурилась…
Затем снова открыла глаза…
Нет, перед ней не было никакого барса, на его месте был тот же старец с белесыми слепыми глазами. Этот старец взглянул на Дашу и проговорил слабым, надтреснутым голосом:
– Много лет назад я выпустил в мир святыню… венец, дарованный людям древней богиней. Этот венец почти тысячу лет находился среди людей, помогал им в их делах и заботах. Сегодня настал день, когда он должен вернуться на прежнее место. Вы не случайно пришли сегодня сюда – судьба привела вас, чтобы вернуть венец.
С этими словами старец повернул к Даше свои незрячие глаза, протянул к ней морщинистые руки.
Даша не колебалась ни мгновения.
Она достала из шкатулки священный венец и вложила его в руки старца. Тот поднялся, подошел к стене пещеры и прикоснулся к ней легкой морщинистой рукой.
И в то же мгновение от этого легкого прикосновения каменная стена раскололась, как от удара молнии, в ней образовалось темное, неровное углубление, словно глубокая рана в теле горы. Старец вложил в это углубление венец – и трещина в стене тут же скрылась, срослась, как зажившая рана…
Тут же что-то ярко вспыхнуло.
Даша зажмурилась…
А когда она открыла глаза – перед ней не было ни древнего незрячего старца, ни подземного жителя Георгия Михайловича. И находились они с Натэлой не в горной пещере и не в подвале загадочного бомжа. Они стояли в подземном коридоре, перед ними была глухая стена с уходящей вертикально вверх железной лестницей.
– Что это было? – слабым голосом спросила Натэла.
– Ты тоже видела его?
– Ну да… Я думала, это бред… а где это мы?
– Я знаю где!
Даша вспомнила лестницу и уверенно полезла по ней вверх, к видневшемуся наверху люку. Натэла на этот раз последовала за ней, не задавая никаких вопросов.
Вскарабкавшись по лестнице до самого верха, Даша откинула люк – и ощутила шум и жар ресторанной кухни.
Они действительно оказались на большой ресторанной кухне, и люк был вовсе не люк, а крышка огромного котла.
– Скорее уходим отсюда! – прошептала Даша, спрыгивая на пол. – Здесь такой строгий повар…
Она положила на место крышку котла и бросилась к выходу из кухни…
Но уже у самого выхода налетела на человека в белой куртке и поварском колпаке.
Даша забормотала что-то невнятное покаянным голосом, но повар, вместо того чтобы отругать ее, мягко взял за руку и потянул к выходу:
– Пойдем отсюда!
Даша взглянула на него и не поверила своим глазам.
Это был вовсе не повар, а Вовка Муравьев, ее старый друг Вовка Апостол.
– Ты?! – выдохнула она удивленно. – Ты как здесь?
– Потом, потом, все потом! – отмахнулся Апостол и вытащил ее из кухни. Натэла без разговоров поспешала следом.
Его машина стояла на том же месте, что и в прошлый раз.
– Отвезите меня домой, – слабым голосом попросила Натэла, – я свою машину потом заберу.
У входа в мастерскую дежурил Гоги. Он распахнул дверцу машины, грозно вращая глазами.
– Натэла, ты цела? Жива, здорова?
– Потом, брат, все потом! – Она устало прислонилась к нему. – Такое расскажу – не поверишь!
– А ты расскажешь? – спросил Вовка, трогая машину с места.
Даша пригляделась к нему. Старый друг, знакомы они с детского сада и до пятого класса сидели за одной партой. Локоть к локтю. Раньше она знала про него все – какое любит мороженое, как пишет буквы и что с математикой в третьем классе были нелады, тоже знает.
И что с того, что она помнит его мальчишкой? Может, уже давно пора переходить в иное качество? Может, именно он, Вовка Муравьев по прозвищу Апостол, и есть тот самый мужчина, с которым сидела она на берегу маленькой речки, глядя на цветущие кувшинки и чувствуя на плече ласковую сильную руку?
Даша чуть подвинулась на сиденье и незаметно прижалась к нему.
– Ты что? – спросил он охрипшим голосом.
– Так… – Она улыбнулась. Плечо было то же самое, точно, его плечо. Впрочем, она это сразу поняла еще тогда, в подвале, только боялась себе признаться. А он, небось, и не знает еще, что у них все впереди. Ну ничего, Даша его подготовит.
Тут перед глазами встал портрет, и царица Тамара ободряюще улыбнулась ей одними глазами.
Вовка вел машину осторожно, чтобы не разрушить магию, чтобы Даша так и сидела, прижавшись к его плечу.
– Я вот тут подумал, – заговорил он, когда они свернули к ее дому. – Там, на Светлановском, все закончилось. Афанасьича взяли и его людей тоже. Теперь это уже не моя забота, другие люди будут ими заниматься. А я вроде как пока в отпуске. Так, может, съездим куда-нибудь вместе хоть на недельку?
– Обязательно! – оживилась Даша. – Завтра же на работе отпрошусь! А если начальник не отпустит, то вообще уволюсь!
– И хоть там-то ты мне все расскажешь?
– Конечно, расскажу! Тебе все
