Фернандо Льобера - Девятый круг
Себаштиану мысленно поздравил себя. Гонсалес был не только крысой, но еще и предсказуемой крысой.
— Я не люблю, когда мне угрожают.
Беатрис молча следила за диалогом, и по ее выражению Себаштиану понял, что она не подозревает об истинных планах шефа.
— Предупреждение относится не к вам, — загадочно сообщил Гонсалес.
Комиссар достал блокнот и зачитал краткую сводку: что, когда, где и с кем Себаштиану делал в последние дни. Гонсалес не забыл упомянуть и о публикации в «Конфиденсиаль», повлиявшей не в лучшую сторону на общественное мнение, и о толстой подборке официальных документов, осевших у него дома на Олавиде, судя по полученным сведениям. Но вот беда: эти документы не предназначались для посторонних глаз, в том числе сотрудника международного агентства. Себаштиану невозмутимо слушал комиссара.
— Информация совершенно секретная, — заключил Гонсалес и выложил на стол козыри. — Утечка информации может поставить крест на карьере младшего инспектора Пуэрто.
Беатрис вздрогнула, но Себаштиану ожидал шантажа.
— Нет законов, — продолжал комиссар, — запрещающих служащим управления спать с кем угодно. Учитывая, что в данном случае речь не идет о национальной безопасности, альковные тайны также неподсудны, но могу поручиться, что ее личное дело будет испорчено навсегда.
Беатрис по-прежнему не вмешивалась в разговор, но краска сбежала с ее лица. Себаштиану надеялся, что она наконец сообразит, какая пошла игра и, главное, что им придется принимать условия.
— С материалами работали исключительно младший инспектор Пуэрто, оперативный уполномоченный в этом деле, агенты НРЦ и я. У меня же удостоверение Интерпола. В чем проблема?
— «Предсмертные» записки — очень тонкая материя. Если сведения о них просочатся, мы потеряем единственное доказательство, объединяющее эти убийства в отдельную серию. Любой дурак сможет совершить похожее преступление, сымитировать стиль записок, и мы не распознаем имитатора. Следствие находится в компетенции данного управления, а не Интерпола.
— Гонсалес, — проговорил Себаштиану, не повышая тона, — записки не имеют никакого отношения к нашему разговору. Вы отлично понимаете, что бригаде нужна помощь, как, впрочем, и то, что следствие продвигается благодаря выводам, сделанным вовсе не вами. Переходите к сути.
Себаштиану не стоило большого труда сохранять выдержку. Комиссар старательно подготавливал почву, чтобы выдвинуть свои требования, так что оставалось лишь ждать, когда он закончит.
— Еще кофе?
Себаштиану решительно отказался. Гонсалес наслаждался ситуацией: чувство превосходства над Португальцем было ему внове, и он собирался использовать случайное преимущество на все сто процентов. Он встал, подошел к кофеварке и вновь наполнил свою чашку.
Беатрис начальник подчеркнуто не замечал, словно в кабинете ее не было. Гонсалес уверенно разыгрывал партию, и унижение Беатрис, видимо, являлось частью стратегического замысла. У Себаштиану закралось подозрение, что комиссар втайне вожделел ее. Да, в дополнение к его амбициям им не хватало только ревности. Беатрис была обворожительно хороша, и легко представить, до какой степени ненависти мог довести отказ мужчину типа Гонсалеса.
— Я человек разумный, — начал комиссар, — и не хочу никому вставлять палки в колеса. Я предпочел бы… — он возвел глаза к потолку, тщательно выбирая слова, — уладить столь деликатные и принципиальные проблемы по-дружески. Или цивилизованно, если угодно.
— А точнее, вы хотите, чтобы результаты моего расследования исходили непосредственно из вашего кабинета, — подвел черту Себаштиану. Стало быть, он не ошибся, Гонсалес действительно хотел присвоить плоды его работы. Интересно, давно ли он задумал разыграть эту партию?
— Я поверить не могу, — взорвалась Беатрис.
— Было бы намного лучше — для вас — не вмешиваться в разговор, — резко оборвал ее Гонсалес. — Ваше положение более чем щекотливое, младший инспектор.
— Я считаю предложение приемлемым, — сказал Себаштиану. Он ставил перед собой цель раскрыть преступление, а не стяжать славу: за орденами он не гнался.
Гонсалес развалился в кресле и умиротворенно улыбнулся. Приятно чувствовать себя победителем.
— Замечательно. Завтра утром я хочу получить полный отчет о ходе следствия и копии документов, собранных к настоящему моменту. Кстати, я предпринял первый шаг и приказал арестовать Хакобо Роса. Как мы вытянем у него информацию — заставим понервничать или уговорим по-хорошему, — мне безразлично.
— Черт побери! — вскричала Беатрис. — Рос? Вы должны отменить приказ. Рос и так взвинчен до предела, и мои коллеги ни на шаг от него не отходят. Партию вы выиграли, но дайте разыграть кон с нашим раскладом.
Себаштиану вспомнил, что еще не успел рассказать Беатрис о своих подозрениях насчет дель Кампо. И нехорошее впечатление, сложившееся у инспектора в результате разговора с психиатром, их только усилило. Было бы чудесно, если бы Гонсалес ничего не пронюхал, а то комиссар снова натворит глупостей.
Гонсалес внезапно встал, улыбаясь во весь рот.
— Отлично, Пуэрто. Но мне нужен отчет. Не вынуждайте меня действовать жестко. Признателен за визит, профессор. Я рад, что мы поняли друг друга.
— Вот сукин сын! — вскричала Беатрис, едва они очутились за порогом кабинета комиссара.
Себаштиану ничего на это не ответил.
— Как ты можешь… Тебе что, на все наплевать? Этот козел нас шантажирует и… Ну да, конечно!
Крупными шагами она устремилась к лестнице, бормоча, что ей нужно глотнуть свежего воздуха. Себаштиану дал ей уйти и неторопливо стал спускаться следом. Выйдя на улицу, он сделал глубокий вдох, очищая легкие от тяжкого воздуха, насквозь пропитанного табачным дымом, которым он дышал целый час в кабинете Гонсалеса. У входа в комиссариат дежурил полицейский в форме.
— Если увидите младшего инспектора Пуэрто, передайте, что я жду ее в кафе на углу, — обратился к нему Себаштиану.
Полицейский кивнул.
— Она только что вышла.
— Я знаю. Все же передайте ей, пожалуйста.
Совершив небольшую прогулку, Себаштиану пересек улицу Мартинеса Кампоса, зашел в кофейню и заказал чашку кофе, лелея надежду, что напиток окажется лучше, чем у Гонсалеса. Взяв чашку, он с удивлением осознал, что у него слегка дрожат руки: кровь кипела от адреналина. Португалец взглянул на часы: четверть одиннадцатого. Он закрыл глаза и постарался восстановить ритм дыхания, проделав нечто вроде дыхательной гимнастики (глубокий вдох — медленный выдох), пока не прошел приступ удушья. Хотя профессор все предвидел заранее, верно угадав намерения комиссара, шантаж его взбесил. Он глотнул кофе (немногим лучше, чем у комиссара) и почувствовал, как горячий напиток согревает желудок. Мысленно он вернулся к тем дням, когда стажировался в Интерполе. Их преподаватель психологии любил повторять, что поимка серийного убийцы есть игра: «Самая сложная и опасная игра из всех, в которых вам придется участвовать. Ставкой является жизнь, и цена проигрыша слишком высока. Господа, каждый серийный убийца изобретает собственные правила, но условия победы всегда одни и те же. Вы обязаны осваивать правила новой партии быстро и непредвзято, поскольку каждая игра уникальна».
В данном случае в игру вступили дополнительные участники, и, следовательно, правила и условия осложнились. Гонсалес с гнусными амбициями, Гарри Альварес с извращенным представлением о журналистике. И к этому добавилось его собственное влечение к Беатрис.
Беатрис не заставила себя ждать. Она вошла в кафе и плюхнулась рядом с ним на табурет у стойки. Себаштиану искоса взглянул на нее, но ничего не сказал.
— Объясни мне Бога ради, почему ты так чертовски спокоен, — набросилась она на него.
Он протяжно вздохнул.
— Однажды, очень давно, меня научили, что в жизни есть всего две вещи, из-за которых стоит выходить из себя. Во всех остальных случаях гнев не имеет смысла: туманит рассудок и ни к чему хорошему не ведет. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее попусту на отрицательные эмоции.
— Это «Битлз» тебя научили. — Голос молодой женщины смягчился. — И что, ты считаешь, у нас нет повода злиться?
Себаштиану состроил безразличную гримасу.
— Нет. Гонсалес — еще один элемент игры, который нам придется учитывать. Мы по-прежнему ищем убийцу, но делаем это так, чтобы тебя не подставить.
Беатрис метнула на него яростный взгляд.
— Знаешь, милый, я как-нибудь сама разберусь, ладно?
— Я совсем не то имел в виду, — пояснил Себаштиану. — Твой шеф — еще одно препятствие, усложняющее путь к цели, которая состоит в том, чтобы поймать Каина и самим удержаться на плаву.
Настал момент поделиться с ней своим главным открытием, совершенным в Лондоне.
