Анатол Имерманис - Призраки отеля Голливуд
Никогда еще старый актер не был так беспомощно жалок, как в тот день, когда он с видимой гордостью пытался убедить Муна, что вполне справился с доверенной ему значительной ролью, которая в действительности обрекала его на амплуа простого статиста.
- Ладно, Билль. Ваша наивная конспиративность едва ли обманула полковника, но то, что вы заговорили ради Педро, снимает с вас вину. - Мун дружески похлопал его по плечу. - Вы не видели стоявшее в моей комнате красное кресло? Дон Бенитес предполагает, что оно осталось в замке.
Больше всего Муну хотелось немедленно предпринять что-нибудь для освобождения Педро. Но битва решалась здесь, в замке. Если полковнику не хватит ума, чтобы самостоятельно найти правильную дорогу, то ему придет на помощь изворотливый аналитический талант генерала Дэблдея. До прихода полиции надо во что бы то ни стало найти дневник Рола.
- Красное кресло? - с удивлением переспросил Билль Ритчи.
- Да, темно-красное.
- Но сюда привезли только серые кресла, я это прекрасно помню. Одно темно-серое осталось тут. В нем сидел маркиз перед тем, как его увезли.
Они прошли в совершенно пустой зал. В нем не было больше ни гобеленов, ни мебели, за исключением огромного стола и двух полуобломанных деревянных сидений. И среди этой безнадежной нищеты и страшной пустоты стояло набитое мягким поролоном, облицованное дорогой темно-красной материей, комфортабельное гостиничное кресло.
- Подождите! - Мун начинал что-то понимать. - Билль, посмотрите на кресло. Оно черное?
- Конечно! Темно-серое, почти черное.
- Теперь я понимаю, почему вы в противоположность маркизу утверждали, будто у Краунена вовсе не карие, а серые глаза. По вашей вине я чуть не принял маркиза за его сообщника... Вам никто не говорил, что вы дальтоник? Человек со специфической инверсией цвета.
- Неужели? То-то мне в последнее время все кажется серым или черным, зашептал старый актер упавшим голосом, но тут же приободрился: - Только не думайте, зрение у меня великолепное.
Мун уже не слушал его. Он засунул руку под обивку, нащупал что-то твердое, через секунду переплетенная зеленой кожей тетрадь уже покоилась в его кармане.
А еще через секунду снизу докатились похожие на пушечные выстрелы звуки. Это по старинным каменным плитам замка грохотали кованые сапоги гражданских гвардейцев.
Мун, покинув Билля Ритчи в полном недоумении, выбежал им навстречу.
- В чем дело? - спросил он, намереваясь ничего не значащим разговором выиграть как можно больше времени.
- У меня есть ордер на обыск. А в случае, если мы найдем в нежилой части этого замка скрывающееся от правосудия лицо, также ордер на его арест. Вы ничего не имеете против? - Полковник Бароха-и-Пинос спросил это с вежливой ухмылкой, одновременно профессиональным взглядом осматривая кованую железную дверь, заржавевший засов и тяжелый навесной замок. - Ага, так я и думал. - Он пустил луч фонаря в замочное отверстие. - Недавно пользовались. Попользуемся и мы. - Полковник вынул из кармана связку отмычек. Уже третья подошла к сравнительно примитивному замку. Хорошо смазанная дверь распахнулась без скрипа. - Ясно, здесь кто-то живет, - удовлетворенно констатировал полковник. - Пахнет сигаретами, - шагнув через порог, он принюхался. - Где тут выключатель?
Они увидели мрачное, лишенное мебели помещение. Одна-единственная тусклая, покрытая паутиной лампочка. Но ее мерцания было достаточно, чтобы разглядеть на полу многочисленные следы.
- Где вы, Мун? - раздался в эту минуту голос Дейли.
- Здесь! - отозвался Мун. - Вы один?
- Нет!
- Приведите нашего гостя сюда. Уверен, что вам, господин полковник, беседа с ним доставит огромное удовольствие. А еще больше - вашим подчиненным. Советую вам отослать их.
Полковник, уже собиравшийся открыть следующую дверь анфилады нежилых комнат, резко обернулся. И тут увидел сперва Дейли, потом продавца лотерейных билетов из Пуэнте Алсересильо. Глаза Бароха-и-Пиноса забегали по комнате, словно в поисках лазейки. Но осознав, что такая не найдется, начальник полиции срывающимся голосом отослал гражданских гвардейцев.
- Что ж, приступим к беседе. А поскольку мне не хочется лишиться из-за незнания испанского языка удовольствия, которое получите вы, придется попросить переводчика.
Мун постучал во вторую дверь. Она сразу же распахнулась, открыв взгляду прибранную комнату с раскладушкой, стульями и столом, на котором рядом с горкой уже прочитанных лежала распахнутая книга. Оттуда к ним вышел еще один человек. У вошедшего были нервные движения и очень усталый голос. Черты оставшегося вне полосы света лица трудно было разглядеть. Полковник, словно пряча какие-то мысли, тоже инстинктивно отступил в темноту. Теперь прямо под лампочкой, полностью освещенный ее скудным светом, стоял лишь продавец лотерейных билетов. Электрические лучи преломлялись в его черных очках.
- Взгляните на полковника, - предложил ему Мун. - Это тот самый полицейский офицер, который приезжал восемнадцатого марта в Пуэнте Алсересильо?
- Да.
- Чего он хотел от вас? Не бойтесь, с этого часа полковник Бахора-и-Пинос не будет больше начальником ни в Панотаросе, ни в ином месте. Говорите, он предлагал вам деньги? За что?
- Да, господин полковник дал мне деньги. За это я должен был сообщить полиции, что парикмахер Себастьян Новатуро регулярно слушает передачи подпольной радиостанции "Пиренеи"...
- И вы сделали это?
- Господин полковник пригрозил в противном случае арестовать меня самого за продажу билетов без полицейского разрешения.
- Он лжет! - Начальник полиции стукнул себя кулаком в грудь. - Клянусь всеми святыми. Разве вы не видите, что он слепой? Как он мог меня узнать?
- Именно на это вы и рассчитывали, полковник, на то, что слепой не сумеет вас опознать, - усмехнулся Дейли. - Но слепцом в конце концов оказались вы сами.
- Я слепой только когда продаю лотерейные билеты, - продавец, усмехаясь, снял черные очки. - В остальное время у меня прекрасное зрение. Например, вы, господин полковник, сейчас побежали в сторону двери!
Дейли на полсекунды упредил начальника полиции. Увидев направленный на него револьвер, полковник остановился.
- Спасибо, - поблагодарил Мун продавца билетов. - Идите и не тревожьтесь. Полковник в собственных интересах никому не расскажет об этой содержательной беседе. - Потом, закрыв за ним двери, пожурил Дейли: Спрячьте свою "указку" в карман. Господин полковник достаточно воспитан, чтобы выслушать меня до конца... Итак, предыстория вашего визита в Пуэнте Алсересильо. Парикмахер Себастьян Новатуро - единственный свидетель барселонской перестрелки, во время которой Краунен-Гонсалес ранил одного из детективов Интерпола. Узнав приехавшего в Пуэнте Алсересильо Краунена, парикмахер немедленно позвонил в малагскую полицию. Напомню, что это было восемнадцатого марта, за день до вашего перевода в Панотарос, полковник. На том конце случайно оказались вы. Вы тогда еще не подозревали, что оказанная вашему старому другу по Барселоне услуга бесцельна - Краунен к тому времени был уже мертв... А теперь очередь за нашим вторым свидетелем.
Человек с усталым лицом и нервными движениями, выполнявший до сих пор функции переводчика, шагнул в круг света. Полковник невольно отступил на несколько шагов.
- Между прочим, у полковника в кармане ордер на арест. Что же вы не предъявляете его, полковник? Не узнаете? Может быть, познакомить вас?
- Мы с полковником знакомы уже много лет. Я доктор Энкарно, местный врач. - Голос был глухим от волнения.
- Назовите свое настоящее имя, - попросил Дейли.
- Энрике Валистер.
- Вы работали ординатором в барселонской больнице Святого Исцеления, куда был доставлен тяжело раненный детектив Интерпола Луи Ориньон?
- Да. Надежд на спасение не было никаких. Боли были невыносимые, из человеколюбия я впрыснул ему сильную дозу опиума... Меня обвинили в непреднамеренном убийстве: в нашей католической стране считается, что врач не имеет права облегчить предсмертные муки больного... - Доктор Валистер так переживал сказанное, что только через минуту смог продолжать: - Мне удалось бежать в Америку, оттуда я вернулся через несколько лет с чужим паспортом. Поселился в маленьком Панотаросе, где надеялся остаться неузнанным, по той же причине ни разу не выезжал даже в Малагу.
- Расскажите о заболевании Шриверов.
- Сначала я был убежден, что они отравились колбасой. Потом некоторые симптомы поколебали мою уверенность. Я обратился к генералу Дэлбдею с просьбой перевести их в американскую военную медчасть, где были куда более опытные врачи. Вечером меня вызвали в полицейский комиссариат. Полковник Бароха-и-Пинос узнал меня. Он пригрозил выдать меня суду, если я не подпишу свидетельство о смерти с первоначальным диагнозом...
- Он дал вам деньги? - спросил Мун.
