Евгений Сартинов - Золото на крови
- Как влитые. Словно родился в них.
Довершали этот наряд толстые меховые рукавицы.
Осмотрев себя в новом наряде, Андрей довольно заметил:
- Ну, теперь можно хоть на Северный полюс.
- Пойдем, я тебе лыжи дам, - сказала Пелагея.
Лейтенант прицепил на ремень нож Жеребы и уже у самых дверей, воровато оглянувшись на сходящую со ступенек крыльца старуху, шепнул мне на ухо:
- А в дом свой они меня не пустили. Только к крыльцу подошел, она как выскочит, думал, растерзает. Так-то вот!
Вернулся Лейтенант уже затемно, уставший, без добычи, но довольный.
- Полдня с этими лыжами промучился, - он кивнул на широкие и длинные лесины, ставя их у дверей. - На снегу держат хорошо, но не пойму, как они с одной палкой управлялись. Ну, а живности здесь полно. Видел издалека двух косуль и лося.
А в одном месте нашел что-то вроде звериного шоссе. Представляешь, целую дорогу вытоптали в снегу. Завтра с утра первым делом туда пойду.
Торопливо поев и напившись чаю, Андрей буквально рухнул на облюбованную им скамейку и тут же захрапел. Зато с утра, чуть рассвело, не дождавшись завтрака он убежал в тайгу.
Я же по-прежнему отлеживался на печи и дрых как сурок. Подозреваю, что это бабка подмешивала что-то в свое снадобье. Каждое утро она начинала пилить меня, что я не пью ее микстуру. Приходилось потреблять это горчайшее пойло на ее глазах. После этого я начинал клевать носом, будто не спал трое суток. Заканчивалась борьба со сном теплыми объятиями печи и моей полной капитуляцией.
Днем пришел довольный Андрей.
- Лося завалил, - объявил он с порога. - Сейчас впряжемся в сани и привезем его.
Выпив полкотелка чаю и сжевав горбушку серого хлеба, Андрей снова ушел. На улице его уже поджидали все трое коренных обитателей скита. К вечеру они вдвоем с Дарьей притащили добычу на тех же самых "человечьих" санях. Узнал я об этом по шуму, столь редкому в этих местах. Потеплей одевшись, я вышел посмотреть на добычу Лейтенанта. Они как раз подтащили сани к крыльцу дома Пелагеи. Основной шум создавали двое: Глеб, освободившись от узды, прыгал вокруг саней, хлопая себя руками по бедрам, и кричал: - Айда-айда-айда!
Еще агрессивней вела себя кургузая собачонка, всегда сопровождающая Пелагею в ее походах от дома к дому. Сейчас она носилась вокруг саней с вздыбленной на загривке шерстью и с истеричным, захлебывающимся лаем бросалась на
огромного мертвого лося, поразившего меня своими размерами.
- Тоже мне, шавка, а туда же! - засмеялся Андрей, кивая на собачонку.
- Последняя собака, - вздохнула Пелагея. - Раньше такие псы водились, вдвоем медведя задирали, да выродились. Вот только эта коротконожка и осталась.
"Собаки вырождаются от такой жизни, не только люди", - невольно подумал я
об обитателях скита и покосился на Дарью. А та все поглядывала на Андрея, легкая улыбка так и трепетала на ее губах, а невероятные глазищи девушки блестели сильнее обычного.
- Как его разделывать-то? - спросил распаренный, возбужденный Лейтенант, глядя на лося.
- О Господи, прямо-таки как дети. Ничего не умеют, - всплеснула руками Пелагея. Несмотря на прозвучавшее в ее словах осуждение, чувствовалось, что старуха довольна.
- Да вы только подскажите, а я уж все сделаю как надо, - оправдывался Андрей.
Пелагея согласилась руководить разделкой туши, но перед этим она загнала меня обратно в дом, что я с удовольствием и сделал. Не люблю я все-таки вида крови, даже если за этим последует целое пиршество.
Андрей пришел уже в темноте, принес большой кусок печени.
- Сегодня гуляем, - весело сказал он, шлепая сырое мясо на стол. Пелагея даже своим разрешила разговеться, хотя сейчас и пост.
- А где они хранят мясо? - спросил я, наблюдая, как Андрей кромсает темную мякоть печенки.
- Да тоже ледник, только не такой глубокий, как у деда Игната. Пустой, одни жерди, да и те сгнили. Начал вешать вторую ляжку - жердь сломалась. Раньше, говорят, лед с речки таскали, на все лето хватало, а теперь его Дарья снегом набьет.
Он замолчал, машинально продолжая кромсать печенку. Андрей был мне слегка не в своей тарелке, и мне казалось, что я догадывался в чем дело. Глазищи немой красавицы кого угодно могли свести с ума.
Печенки мы в тот вечер срубали не меньше килограмма на каждого. Такое это было блаженство, после овощной бурды есть настоящее мясо, свежее и сочное.
- Завтра еще на охоту пойду, - объявил Андрей после ужина. - Как я и думал, здесь рядом солонцы. Представляешь, слой соли в полметра толщиной, прямо в скале. Зверье там целый грот вылизало, вон, с нашу печку. То-то они раньше проблем не знали с мясом. Ты заметил, у них и сараев для скотины нет. Охотой да рыбалкой жили, еще огород да бортничество.
- Чего? - не понял я последнего слова.
- Ну мед добывали. Только не ульями, а в колодах пчел держали.
- Откуда ты все это знаешь? - удивился я.
- Да бабка сейчас просветила, пока сохатого разделывали.
Он немного помолчал, потом отхлебнул чаю и негромко сказал о том, о чем я и сам уже догадывался.
- Вырождаются они тут. Пять семей за сто шестьдесят лет, представляешь, как все породнились? Бабку-то уже не свернешь, а вот девку жалко. Загнется тут с этим придурком.
Перед отбоем Лейтенант решился еще на одну акцию. Он сгреб шкуру с кровати, выволок на улицу и долго лупил ее, ни в чем не повинную, здоровущим поленом. Вернувшись, Андрей снова расстелил шкуру на кровати и довольно заметил:
- Ну вот, другое дело. Ты не слышал, как я сегодня со скамейки упал?
- Правда? - заинтересовался я.
- Да ты что! Чуть всю морду не разбил, хорошо, на унты носом приземлился. И знаешь, что мне приснилось?
- Падение в пропасть? - мгновенно угадал я.
Андрей посмотрел на меня с большим удивлением.
- Точно. А ты откуда знаешь?!
- Догадался, - ухмыльнулся я. - Я помню, как ты дергался, когда тебе этот же самый сон снился.
- Третий раз уже, - обескураженным тоном заметил Лейтенант. - И все как наяву. Ладно, давай спать.
Андрей отвернулся к стенке лицом, но мне показалось, что он долго еще не мог заснуть. За эти три месяца я узнал его очень хорошо.
То ли Андрей оказался хорошим охотником, то ли действительно живности в этих местах водилось много, но без добычи он теперь не возвращался. Лейтенант и до этого был азартным человеком, а теперь охота испортила его окончательно.
У меня же жизнь текла вяло и скучно. С утра приходила с обходом "лечащий врач", трогала костлявыми пальцами лоб, прислушивалась к дыханию и кашлю, заставляла пить треклятую микстуру. Еще дважды она устраивала мне экзекуцию баней, и после этого я почувствовал себя здоровым человеком.
Несколько раз мне удавалось разговорить старуху. Больше всего меня удивляло что за все эти годы о ските не узнали в "миру". Оказалось что это было не так. В свое время в долину вела тропа, по которой можно было проехать даже верхом на лошади. Ее разрушили уже после возвращения Зиминых, опасаясь что в скит хлынут отступавшие в тех краях белогвардейцы. А до революции "Скит на падуне" активно поддерживал связи со своими единоверцами. Те поставляли им металл, порох, стекло, мануфактуры, ну а затворники расплачивались мехами, солью, да и золотишком. Не всегда эти отношения были безоблачны, Пелагея с горечью говорила что единоверцы изрядно наживались на наивности скитовцев.
После революции оборвались все связи с внешним миром. Лишь в сороковые годы к ним в долину пробрались мирские люди. Два геолога попали в долину тем же самым путем что и мы. Один из них сильно обморозился и умер, а второй все-таки выжил. Лишь от них староверы узнали что идет война с немцами.
Геолог прожил в скиту всю зиму. За это время он исследовал всю долину и пришел в восхищение от ее природных ископаемых. Здесь было все, и слюда, и золото, и даже каменный уголь, почему-то находящийся у староверов под запретом. Парень сумел расположить к себе не только мужскую половину скитовцев, с одной из староверок у них вспыхнула большая любовь. Геолог принял крещение, они поженились, но уже по весне парень начал метаться, потом решительно заявил что уходит.
-Там война идет, а мы с Толиком такое большое месторождение урана нашли. Я вернусь, война кончится, и я вернусь.
После долгих рассуждений старики решили что негоже отпускать нового человека в мир. Для видимости ему разрешили уйти, но провожатые довели его до перевала и там ночью удавили его. Жена геолога еще два года не знала о судьбе мужа, все ждала его, а когда все открылось, бросилась в водопад.
- Красивая была, бабы говорили - вылитая Дашка.
Но года через три после этого постигла их новая кара божья. На реку в километре от скита села невиданная железная птица. Бог отвел безбожников от скита, они выгрузили массу вещей, но отправились не в долину, а наоборот, начали карабкаться в горы. За лето они построили два странных сооружения, принятых местными за "диавольские кресты". Насколько я понял это были геодезические треноги. Все лето скитовцы жили в затворничестве, не разжигали печей и даже не ходили к реке, за водой. Именно тогда и были отрыты два этих колодца. Лишь по осени незванные гости улетели, и скитовцы зажили по старому. Вот только болеть больше стали, и сначало незаметно, а потом все больше и больше умирать.
