Фридрих Незнанский - Первая версия
— Когда сможешь освободиться?
— Да хоть сейчас. Мертвый сезон. Колян до вечера и без меня досидит. А что случилось? Тебя куда подвезти? Или помочь чем?
— Помочь, помочь. И подвезти. Дачу брать будем.
Я улыбнулся, чтобы Серега сразу не слишком-то испугался. Но говорил я чистую правду. Правду, и только правду.
Серега расплылся в невероятно широкой и счастливой улыбке:
Я наконец сел по-человечески.
— Да, двигатель у тебя знатный...
— Ты давай, Саня, как-нибудь мне свою пригони. Мы с тобой вдвоем за день все сделаем. Не машина будет — самолет. Идет?
— Идет. Расплачиваться пивом?
— Само собой!
Мы уже ехали по Рублевке.
— Слушай, Саня! — Серега говорил как бы весело, но в то же время и вполне серьезно. — Ордера у тебя, как я понимаю, нет?
— Нет, — честно ответил я.
— А если нас повяжут?
— Вся ответственность на мне. К тому же почему это нас должны повязать?
— Ну, мало ли...
— Не дрейфь, Серега. — Я похлопал его по плечу. Я, конечно, понимал, что его слегка подставляю. И даже не слегка. Но другого выхода у меня не было. С другой стороны, я, конечно, смогу его отмазать в случае чего. Просто этого случая не должно быть в принципе. Как такового.
Я рассчитывал, что в разгар рабочего, хоть и летнего дня на даче никого не должно быть. По оперативным данным, жена Филина пребывала на курорте в Греции, а сам Филин в это время обычно бывал в Москве и возвращался на дачу не раньше семи-восьми вечера, а то и вовсе только в выходные.
Машину мы оставили на обочине около поворота к Жуковке. Далее путь наш лежал вовсе не к проходной, а к забору, который был совсем не высок.
Поселок выглядел почти вымершим. От жары народ спасался либо на реке, либо в прохладных домах. Мы прошли мимо участка, на котором стояла дача номер шестнадцать. Эта дача и еще четыре соседние находились как бы чуть в стороне от основного дачного массива.
Складывалось вполне определенное впечатление, особенно по похожести их архитектурного облика, что они строились одновременно и скорее всего для одной организации. Этот факт подтверждался и тем, что именно вокруг этой группы дач ходил дополнительный охранник, вооруженный как минимум резиновой дубинкой.
При воспоминании о действии этого оружия я по инерции потер затылок.
Но сейчас охранника нигде видно не было. Даже тени его. Очевидно, он заступает на работу лишь в темное время суток. Этот симпатичный факт был нам весьма на руку — мы планировали завершить свой незаконный налет еще до наступления темноты.
Вообще-то это дело, конечно, неприятное — влезать в чужую дачу. Какими бы благородными целями это ни оправдывалось. Но что мне оставалось?
Терзания терзаниями, но лезть было надо.
Серега сказал, что заходить лучше с черного хода. Достав из внутреннего кармана джинсовой куртки хитрое приспособление, состоявшее из стальной проволоки, расплющенной на конце, и каких-то дополнительных припаянных к ней штырьков, он поковырял этой штукой в замочной скважине. Что-то щелкнуло, скрипнуло, и дверь открылась.
Прямо за ней обнаружилась вторая дверь, с которой, несмотря на свежий вид замка, Серега справился еще быстрее. Мы очутились на просторной кухне.
Я тут же натянул перчатки и достал фонарь.
Что я хотел в конце концов найти? Тем более после того, как наши ребята провели здесь обыск. Но ведь картины не иголки, а дача Филина не стог сена. Мало того, что я собственными глазами видел этого злосчастного Кандинского, я чувствовал, что во всем этом есть какая-то тайна. Вполне вероятно, что на даче существовал тайник, слишком хорошо замаскированный, чтобы быть обнаруженным при обыкновенном обыске.
Кухня оказалась чиста на предмет тайников. Самым таинственным и зловещим предметом в ней была простой конструкции мышеловка с придавленной мертвой мышью.
Следующей на очереди была гостиная. На стенах и вправду висели картины. Но явно не по нашему ведомству. Очевидно, именно в них эксперт-искусствовед признал работы современного андеграунда.
Окна с внешней стороны были закрыты ставнями, поэтому я смело мог включить свой фонарь. Зажечь же верхний свет я все же не рискнул. Приподняв каждый холст по очереди, я внимательно осматривал светлые обои в поиске хоть какой-то несуразности. Все было в порядке. Под современными авангардистами московского разлива обои были чуть выцветшими, но абсолютно девственными.
Я сунул было нос вовнутрь камина и кочергой поворошил золу. Надо же! Никаких шифровок, никаких тайных знаков! «А ты что хотел, Турецкий, — ехидно осведомился мой внутренний голос. — Ты мечтал, что накроешь на филинской даче тайный притон? Или склад с оружием?
Я хотел уже отправиться, честно говоря, просто уже для очистки совести, на второй этаж, но Серега застрял около камина. Он сосредоточенно ковырял пальцем изразцовые плитки, которыми камин был облицован.
— Ексель-моксель! Сань, ты только погляди!
Он держал в руках плитку с изображением бригантины, а на том месте, где только что была плитка, зияла глубокая дыра. Я еще не успел ничего толком сообразить, как Серега засунул руку в эту дыру.
Что-то щелкнуло, как при открывании замка.
— Гляди, гляди, — обернулся ко мне Серега.
Глаза его сияли, как у мальчика Аладдина из волшебной сказки. Он вытащил руку из отверстия и налег плечом на правую сторону камина. Раздался скрип, и камин медленно двинулся в сторону...
Мы стояли перед настоящим подземным ходом. Кто бы мог подумать, что такое может происходить наяву?
Вниз вели очень крутые ступени. Мы спустились по ним. Сначала я. За мной — обалдевший Серега. Да и было от чего обалдеть. Даже и я в своей профессии сыщика с подземными ходами сталкивался чрезвычайно редко. Что же говорить о мастере из обычного металлоремонта!
Впрочем, подземный ход оказался достаточно затрапезным. Никаких кованых сундуков с сокровищами, никаких мертвых рыцарей в железных доспехах. Просто бетонная коробка с дверью в стене. Даже никакого завалящего черепа мы не нашли. А с дверью в стене Серега справился столь же виртуозно и быстро, как и с предыдущими. Узкий бетонный коридор вел, насколько я мог сориентироваться, в сторону ближней к забору дачи. Номер двадцать один. Весь подземный ход-то был метров шестьдесят-семьдесят длиной. Он упирался в точно такую же дверь, как та, которой начинался.
В подземелье было пыльно и душно. Свет моего фонарика, казалось, потускнел в спертом воздухе бетонного прохода. Было видно, что ходом пользовались достаточно редко, но все же пользовались.
— Эту дверь недавно открывали, причем с нашей стороны, — уверенно сказал Серега, разглядывая свежие царапинки возле замочной скважины.
За дверью находилось точно такое же квадратное помещение, как и на даче Филина. Только здесь оно было заполнено банками с разными соленьями, ящиками с коньяком и лежащими в углу на аккуратно разложенной соломе пыльными бутылками вина.
Видимо, с этой стороны подземный ход использовался как обыкновенный погреб. В эту вторую дачу мы влезать, естественно, не стали. Хороши бы мы были, показавшись хозяевам вылезающими из подземелья с фонарем и отмычками в руках.
К тому же можно было не сомневаться, что картины из коллекции Кларка, совершив сей подземный переход на соседскую дачу, ее уже давно покинули. В неизвестном направлении. Доказать все это я, конечно, не смогу, но был твердо уверен, что все произошло именно так.
Мы проделали обратный путь, запирая за собой двери. Надо заметить, что запирались они дольше, чем открывались. Серега аж вспотел.
Зато камин все так же по-сказочному, хотя и с небольшим скрипом, легко встал на свое место. Плитку с бригантиной Серега торжественно вернул в ее исходную позицию. Больше нам здесь делать было нечего...
Дачу мы покинули без происшествий. Еще не хватало, чтобы при отходе нас бы здесь застукали, как обыкновенных подмосковных воришек. Доказывай потом, что ты не верблюд.
Выбравшись на асфальтовую дорожку, мы еще раз постарались сориентироваться. Сомнений не было — ход соединял дачу Филина и дачу под номером двадцать один.
— Очко! — торжественно констатировал Серега.
Около нашего «Москвича» мы перекурили, чтобы хоть немного прийти в себя.
— Да, Сань, работка у тебя — не соскучишься, — с искренней завистью в голосе сказал Серега.
— Переходи к нам, — предложил я ему. — Специальность у тебя подходящая...
— Ну уж нет, меня к вам и связкой калачей не заманишь, — засмеялся Серега, — мы, армяне, народ, конечно, горячий. Но не настолько же!
— То-то, — сказал я назидательно.
Мы успели отъехать всего-то ничего, как перед самым нашим носом на дороге возник с поднятой рукой дедуля, словно сошедший со страниц бессмертного произведения Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и одновременно из всех других произведений этого народного поэта.
