Лариса Соболева - Злодеи-чародеи
И как же прав он был! Открылась дверца, и полицейский доложил:
– Адрес получен.
– Ну, и чего ты стоишь, дурак? – хмыкнул Зыбин. – Едем по адресу!
Матушку Нарокова и его… жену – а вовсе не сестру! – решено было содержать под домашним арестом. Анфису нашли в плачевном состоянии: она все же выпила пару глотков вина и получила отравление. В вино подмешали какую-то дрянь; выпитое на голодный желудок, оно едва не погубило горничную. В полубессознательном состоянии Анфису перенесли в карету, а она все твердила: мол, драгоценности не забудьте вернуть барыне, заберите их у тех двух гадюк! Марго позаботилась о ней, ночью же послала за доктором и Медьери – без него уже было невозможно обойтись.
На другой день Зыбин допрашивал Нарокова в присутствии Марго, та спряталась за ширмой. Он все отрицал и держался с завидным хладнокровием:
– У вас есть доказательства, что именно мы давали людям это фантастическое зелье? Покойники выходят из гробов… Вам никто не поверит!
– Но юная графиня Ростовцева – подтверждение тому факту, что из гроба иногда выходят живыми, – возразил Зыбин. – С вашей помощью. Именно вы совершили покушение на князя Виктóра, ибо из вашего пистолета были выпущены сии пули и был застрелен Загурский.
– Загурский? Кто такой?
– Ах, вы не знаете? Местный помещик, которого мы откопали через сутки после того, как вы его застрелили. Но, может, пистолет сам выстрелил? – хихикнул Зыбин. – Помимо этого, похищение девицы Анфисы… Я полагаю, сударь, что наскребу обвинения не только для каторги, но и для смертной казни вашей.
– Коль докажете мою вину! – гордо поднял подбородок Нароков.
Его увели. Марго, побледнев, вышла из-за ширмы:
– Боже мой, он – страшный человек! Но, Виссарион Фомич, как и когда вы догадались?
– Составьте мне компанию, я собираюсь допросить его мать, а по дороге поделюсь с вами всею логической цепочкой.
Он бессовестно использовал ее в качестве средства перевозки, тем самым экономя деньги на извозчиках, но Марго готова была выстелить ему всю дорогу розами: ведь Зыбин в ее представлении был настоящим феноменом. Усевшись в открытой коляске, он сложил руки на животе и скромно начал:
– Дело-то наипростейшее, ваше сиятельство.
– Не скажите! – категорично заявила она.
– Да, да. Потому как убийца сам выдал себя.
– Когда же, когда?
– Помните, Нароков написал записку князю Виктóру? А до этого вы принесли мне записочки, адресованные Элизе Алексеевне, но он-то об этом не знал! Почерк показался мне знакомым. А на следующий день, навестив раненого князя, я украл эту записку Нарокова – она лежала на столике рядом с кроватью – и сравнил. Вот когда у меня зародились первые подозрения. Итак, князь торчал, как прыщ, на том месте, где он повстречал свою невесту, и его заметили. Нароков решил прояснить для себя его цели. И он не ошибся, ибо князь Виктóр простодушно выложил другу все. Вечером его попытались убить. А позже Нароков, придя в дом и узнав, что друг его жив, ненавязчиво намекнул нам, будто у князя «прохудилась» голова.
– Отчего же вы сразу не арестовали Нарокова?
– За что? За записочки? В чем же там крамола? Нет-с, сударыня, мне нужны были неопровержимые улики! Уликою сею стал Уланский. К моменту его смерти я выяснил: некий Иклищев владел домом на Славяновской, но разорился и застрелился. Его дочь заверяла, будто ее отца застрелили, а разорил его знаете кто?
– Кто же?
– Уланский и ваш дядя, граф Ростовцев. Вот когда весь-то пасьянс сложился: мне стал понятен мотив – месть, сударыня! А сейчас мы послушаем, что нам скажет мать Нарокова – урожденная Иклищева Татьяна Федоровна.
Она стояла у окна, не повернулась к ним лицом, когда они вошли, но вымолвила на одной ноте:
– Я ждала вас. Что за дама с вами?
– Графиня Ростовцева, Маргарита Аристарховна.
Вот когда женщина повернулась: услышав фамилию.
– Аристарховна? – повторила она. – Вы не дочь графа Ростовцева?
– Нет, – сказала Марго. – Он – дядя моего мужа.
– Гнилой род! Прошу вас, господа, – предложила она им кресла и, когда все трое сели, заявила: – Мой сын и его жена не виновны, они исполняли мои приказы.
– И они не знали, что совершают преступления? – заметил Зыбин.
– Когда я им приказываю, они слушаются только меня, а не советов своего разума. Мне несложно выйти отсюда в любой час, и никто меня не остановит, поверьте. Но тогда мой сын незаслуженно попадет на виселицу.
– Итак, сударыня, вы приехали, чтобы отмстить, – помог ей Зыбин с признаниями. – За что?
– За смерть. За обман. За предательство! Эти слова я выучила тридцать один год тому назад, когда меня соблазнил Алешка Ростовцев. А соблазнил он меня, чтоб подобраться к бумагам моего отца, которые он выкрал для Уланского. И – выкрал. Уланский был должен моему отцу крупную сумму, ему грозили позор, долговая яма, и он решил уничтожить моего отца. Они подделали документы, а потом убили отца. Я случайно все увидела. И, когда я заявила об этом, они попытались убить и меня. Ударили по голове, я потеряла сознание, меня бросили во флигель, заперли его и подожгли. Но я выбралась, мне помогла старая служанка отца. Я распустила слуг, оставила только самых верных и сделала вид, будто я уехала. А сама нанесла удар: от имени одной кокотки назначила свидание брату Уланского, а потом застрелила его. Слуги перевезли тело в комнату отца. Это было начало! Я уехала, зная, что когда-нибудь вернусь сюда, но вернуться я обязана была сильной. Сильных не любят, их боятся, и я смирилась с этим. Родился сын…
У Марго расширились глаза: Нароков – незаконный сын графа Ростовцева?! Об этом же догадался и Зыбин: взглянув на нее, он мимикой показал Марго – никаких вопросов.
– Я воспитала его в ненависти к родному отцу, – продолжила злодейка. – И сама искала тайное ученье, чтоб получить власть – безраздельную – над всяким живым созданием.
– Вы ее получили, как я понял, – вступил в диалог Зыбин. – Но давайте перейдем к нашему городу. Вы достали состав зелья – у кого?
– У некой Феоны.
– Дочь Феоны беременна. Не ваш ли сын – отец ее ребенка? – Она вздернула подбородок. – Ясненько. Он украл зелье? – Нет ответа. – Ну, вам Феона не дала бы рецепт, как и ему, а вот любовь… любовь безрассудна. Аглая отдала ему рецепт, не так ли? И вы испробовали состав на несчастных людях из богадельни…
– Да. Я должна была убедиться, что он действует.
– Не совсем. Из гробов вы достали живыми не всех…
– Откуда вы знаете?
– Бог нашептал мне на ушко о ваших злодействах. Затем вы испробовали снадобье на Загурском. А кто его завлек в любовные сети? Неужто ваша невестка?
– Я, – улыбнулась она. От этой улыбки у Марго мороз пробежал по коже! – Я, господа! Не верите? Я могу внушить любому все, что угодно, правда, ненадолго, но и этого довольно. На Загурского состав Феоны подействовал лишь частично, отчего-то после того, как мы его достали, он помнил себя. Он мог нам помешать.
– А Элиза чем же для вас была?
– Орудием. Она должна была убить – на глазах у своих отца с матерью – своих братьев, а затем и родителей своих. И убьет, поверьте, назад ей дороги нет! Уланского ждала та же участь, впрочем, он, как и Элиза, не оправится никогда. Это я стреляла в князя Дубровина. Ежели б стрелял мой сын, он бы не промахнулся.
– А Анфиса зачем вам понадобилась? – спросила Марго.
– Деньги, деньги нам ее понадобились, а не она. После завершения моей мести я хотела уехать, чтобы никогда больше не видеть этих мест.
– Довольно, сударыня, вы арестованы.
– С удовольствием! – гордо выпрямилась она.
Элиза оставалась все такой же злобной, ее, как и слепую сестру Медьери, отвезли к Феоне. Та отказалась лечить юную графиню, которой ничто уже не помогло бы, но слегка обнадежила Медьери.
Князь Виктóр все же решился жениться на Элизе, его отговаривали все без исключения, но он был преисполнен оптимизма. После свадьбы он надумал увезти жену за границу, на лечение. Марго приехала проводить его.
– Как знаете, ваше сиятельство, – напутствовал князя Медьери, – но я не знаю докторов, которые бы вылечили ее. Держите жену под замком, не поддавайтесь на жалость.
– Виктóр, – протянула ему Марго руку для поцелуя, а затем – и венгру, – вы меня поразили! Желаю вам удачи.
– Благодарю вас. Прощайте, господа. Надеюсь, мы увидимся вновь при более веселых обстоятельствах.
Из кареты сверкнули злобные глаза Элизы, оскал ее зубов тоже обещал много бед князю. Марго помахала рукой, вздохнув:
– Князь поступил безрассудно.
– Как знать, сударыня, коль он любит Элизу, может, он вылечит ее своею любовью? Любовь творит чудеса.
– Я была бы только рада…
Когда она вернулась домой, лакей подал на подносе письмо. Марго вскрыла его, ругаясь:
– Ах, негодник, наконец вспомнил о своей сестре… «Марго, мы с Александром Ивановичем Суровым приехали на неделю. Коль пожелаешь нас увидеть, мы у maman с papa остановились».
