Марио Пьюзо - Четвертый К.
Это означало, что Фрэнсис Кеннеди должен изменить настроение народа Америки. Страна потрясена. Взрыв атомной бомбы в Нью-Йорке оказался такой психологической травмой, какую страна никогда не испытывала. Смущало то обстоятельство, что этот взрыв осуществили два таких одаренных и привилегированных ее гражданина. Их поступок являлся наиболее крайним выражением философии свободы личности, которой так гордились Соединенные Штаты. Права личности были самым священным правом американской демократии. Но Фрэнсис Кеннеди чувствовал, что сейчас настроение американского народа меняется.
В маленьких городках и в сельской местности на смену потрясению и ужасу пришло некое мрачное удовлетворение. Нью-Йорк получил то, что заслуживал. Жаль только, что бомба была не такой мощной, чтобы взорвать весь этот город с его жаждущими наслаждений богачами, с потворствующими им евреями, преступниками неграми. Значит, есть еще Бог на небесах, и он выбрал правильное место для великой кары. Люди боялись, что их судьба, их жизнь, сам мир, в котором они и их дети живут, становятся заложниками своих сбившихся с пути соотечественников. Все это Кеннеди ощущал.
Каждую пятницу Фрэнсис Кеннеди выступал вечером по телевидению с отчетом перед народом. Это были слегка замаскированные предвыборные речи, но теперь у него не было сложностей с получением эфирного времени.
Он объявил, что во второй срок своего президентства будет еще более сурово бороться с преступностью. Он вновь будет сражаться за то, чтобы дать каждому американцу возможность купить новый дом, оплачивать медицинское страхование, уверенность, что их дети смогут получить хорошее образование. Эти программы должны оплачиваться за счет небольших отчислений богатых корпораций Америки. Он заявил, что не отстаивает социализм, а просто хочет защитить народ Америки от ее «знатных» богачей. Все это он повторял вновь и вновь.
Члены Сократова клуба следили за этими выступлениями со смешанным чувством злобы и презрения. Они видывали и раньше таких демагогов, этих оборванных пророков из южных стран, коммунистов-пуритан из самого сердца Запада, все они проповедовали необходимость грабить богатых. Здравый смысл американцев всегда преодолевал эти тенденции, однако теперь два обстоятельства беспокоили Сократов клуб. Одно дело, когда какой-то политик, даже президент, обещает избирателям сладкий пирог на небесах, но когда это человек типа Кеннеди, это уже нечто иное. Фрэнсис Кеннеди был самым обаятельным оратором, какого когда-либо представляло телевидение. Его секрет заключался в исключительной внешности, в безупречной речи, в соединении аристократизма с простотой. Он никогда не позволял себе пошлых шуток. Его отличала веселая откровенность вашего лучшего друга, фамильярность любимого старшего брата, он утверждал свою точку зрения с искрящимся остроумием. Он умел очаровать телевизионную аудиторию, но главное заключалось в том, что он разъяснял свои теории об управлении с такой ясностью, что люди понимали и его, и преследуемые им цели.
Он прибегал к метким выражениям, доходящим до самого сердца слушателей.
«Мы объявим войну повседневным трагедиям человеческого существования, — говорил он, — а не другим народам».
Он повторял знаменитую фразу, использованную им в первой избирательной кампании: «Как это получается, что после каждой мировой войны, когда триллионы долларов выбрасываются на убийство людей, начинается процветание? Почему бы не тратить эти триллионы на улучшение жизни людей?»
Он говорил, что вместо содержания одной подводной лодки, оснащенной ракетами, правительство могло бы построить тысячи домов для бедняков. А за деньги, которые идут на изготовление эскадрильи бомбардировщиков-невидимок, можно построить миллион домов. «Нас заставляют поверить в то, что они разбиваются на маневрах, — говорил он. — Конечно, это случается и зачастую уносит человеческие жизни. Мы должны в это верить». А когда его оппоненты указывали на возможность нанесения ущерба обороне Соединенных Штатов, он отвечал, что статистические отчеты министерства обороны засекречены и никто ничего знать не может. Эти легкомысленные ответы раздражали средства массовой информации гораздо больше, чем конгресс и Сократов клуб.
Но особую тревогу, с точки зрения Сократова клуба, вызывало осуществляемое Кеннеди назначение глав контролирующих органов — людей левых взглядов, которые будут следовать идеям Кеннеди о жестком ограничении власти больших корпораций. В частности, он выдвинул программу разделения компаний, владеющих телевизионными станциями, газетами и издательствами. Если вы владеете телевидением, то только телевидением, если издательством, то только издательством, если газетами, то только ими, если киностудиями, то опять же только ими. В качестве главного примера он приводил Лоуренса Салентайна, которому принадлежали не только главная телевизионная сеть и несколько самых крупных кабельных каналов, но и киностудия в Калифорнии, одно из самых мощных книжных издательств и ряд газет. Кеннеди убеждал своих слушателей, что когда один человек контролирует столько средств передачи информации, то это противоречит всем принципам демократии. Это все равно что дать одному человеку более одного голоса на выборах.
Конгресс, Сократов клуб и почти все руководители крупного бизнеса объединились против президента. Так была подготовлена сцена для одной из величайших политических битв в истории Соединенных Штатов.
Сократов клуб решил провести в Калифорнии семинар по вопросу о том, как нанести Кеннеди поражение на ноябрьских выборах. Лоуренс Салентайн был весьма обеспокоен, он знал, что генеральный прокурор готовит серьезные обвинения в отношении действий Берта Оудика и активизирует расследование финансовых операций Мартина Матфорда. Гринвелл был недосягаем для всех этих неприятностей, и за него Салентайн не волновался. Однако его собственная империя средств массовой информации весьма уязвима. Он в течение стольких лет ускользал от любых нападок на него, что стал беспечен. Его издательство было в полном порядке, и никто не мог тронуть печатные органы, которые прочно защищала конституция. Если, конечно, этот мерзавец Кли не поднимет цены на почтовые отправления.
Однако по-настоящему волновала Салентайна судьба его телевизионной империи. Помимо всего, эфир принадлежит правительству и оно его распределяет, а телевизионные компании имеют только лицензии. Салентайна всегда смущало, что правительство позволяет частным компаниям извлекать такие прибыли из пользования эфиром, не взимая с них соответствующих налогов. Он содрогался, думая о сильном уполномоченном федерального правительства, который будет действовать по указке Кеннеди. Это может означать конец телевизионным компаниям в их нынешнем виде.
Беспокоил Салентайна и Луис Инч. Его всегда раздражала тупость Инча и полное отсутствие у него чуткости. И как это такой глупый парень мог так разбогатеть? Он вроде тех идиотов, которые таинственным образом могут решать математические задачи. Этот парень — гений по части земельных участков, и им владеет идиотская идея — строить только ввысь, а не горизонтально. И он даже не представляет себе, как его ненавидят даже самые близкие ему люди. Не говоря уже о жителях городских трущоб, неграх и выходцах из испаноязычных стран, а также белых рабочих, живущих в сельской местности и маленьких городках. Эти люди на себе ощущают его жадность и безразличие к человеческим судьбам. Инч может оказаться серьезным объектом ненависти, если дела действительно пойдут плохо. Однако в предстоящей битве с Кеннеди он необходим. Луис Инч не боится, что ему свернут шею, в нем есть мужество. Он способен подкупить кого угодно, а это бесценное качество и при демократии, и при диктатуре.
Луис Инч, безусловно, самый ненавистный человек в Нью-Йорке, вызвался отстроить заново разрушенный атомной бомбой район города. Восемь кварталов будут застроены мраморными дворцами, окруженными зеленью. Он сделает это за свой счет, не извлекая из этого никакой прибыли, и все будет выстроено за шесть месяцев. Слава Господу, уровень радиации оказался минимальный.
Все знали, что Луис Инч справится с этим делом лучше любой государственной строительной организации. Конечно, Луис Инч понимал, что заработает кучу денег через дочерние строительные компании, планирующие комиссии и совещательные комитеты. А реклама будет неоценимой.
Луис Инч являлся одним из самых богатых людей Америки. Его отец был обычным упрямым домовладельцем в большом городе, который не отапливал жилые дома, экономил на обслуживании, выселял жильцов, чтобы отстроить более дорогие дома. Искусству подкупать строительных инспекторов Луис Инч научился еще когда сидел на коленях у отца. Позднее, вооруженный университетским дипломом по менеджменту и праву, он подкупал городских советников, управляющих городскими службами и их сотрудников, даже мэров.
